Фарт

– Он тебя выгнал? – Я представил себе ее отца, о котором она постоянно рассказывала, и мне стало страшно, что он отыщет ее и убьет. Хотя нет, я же знаю, что Ханне на роду написано жить до старости, – Так он выгнал тебя или ты ушла сама? – Я посмотрел на ее слегка порванный рукав.

– Он хотел меня запереть. Посадить под замок и не выпускать из дома. Но мы же уже все с тобой решили. Швейцария, Цюрих. И потом. Это он уверен, что у меня ничего нет и что я в полной зависимости от его денег. Но я-то знала, что свободна, благодаря тебе. Поэтому я ударила его по руке… И где только взяла силы… И убежала прямо в ночь.

– И что было дальше?

Неужели она пришла сюда пешком? Ведь не зная нормальной дороги, она, скорее всего пошла через квартал красных фонарей. Да… В таком случае спасти ее могло только чудо.

– Так как ты добралась до моего дома?

Ханна вдруг улыбнулась:

– Я же говорила тебе, что в этом городе живут милые добрые люди. Я побежала пешком. Через каменный мост, на котором мы познакомились. Ведь парк был уже закрыт, да и мне было бы страшно идти среди деревьев ночью. Я бежала и вдруг возле меня остановился экипаж, в котором сидел твой друг. Он был несколько пьян. Но сказал, что знает меня. Что я любовь всей твоей жизни. Вот он-то и сопроводил меня до твоего дома, хотя по лестнице подниматься не стал. Сказал, что ты можешь неправильно это понять.

И кто этот друг? Не припоминаю, чтобы я кому-то рассказывал о Ханне. Кто мог нас видеть вместе? Ах, ну конечно! Вчера в банке, я мельком заметил Карела, который видимо обналичивал последний чек от господина Горака. А он, увидев меня с женщиной вполне мог и догадаться, что мы решаем общие финансовые дела. Да что догадаться. Он просто подсмотрел, как мы шли домой из банка.

– Его звали Карел?

– Да. Так он и представился. Карел… Я забыла фамилию. Какая-то чешская.

– Что ж. Не думал, что этот человек мне друг, но проявил он себя именно так. За что ему спасибо. Но кто мне стучал пару часов назад? Этого я не пойму. Уж не послал ли твой отец сыщиков?

Ханна опустила глаза:

– Алоиз. Это я стучала. Я слышала, что ты не спишь. Решила постучать. Но потом поняла, что ты занят и не слышишь или не хочешь открывать. А потом все стихло. Я сидела тут на лестнице. Мне было холодно и страшно. Поэтому, когда я поняла, что ты уже не колдуешь, а спишь, я решила тебя разбудить.

Мне стало совестно, что я из-за магической слабости, которая на меня навалилась, заставил Ханну сидеть на холодной лестнице. Однако я быстро отогрел ее в кровати и остаток ночи она провела в моих объятьях. Я же почти не спал и думал, что, наверное, ее отец и станет причиной моей смерти. И в общем-то это будет справедливо, ведь именно я – наиболее завидный жених из всех мужчин этого города – лишил девственности его дочь. Я бы за такое точно убил.

Как странно. Еще несколько дней назад я был уверен, что меня прирежет за долги какой-нибудь подручный негодяя Ицхака. Но нет. Теперь у меня появился более благородный претендент на эту роль. С этими невеселыми мыслями я заснул, хотя в окно уже заглядывал мутный рассвет.

***

Глава 10

***

Утром я затушил горелку, чтобы дать фарту настояться. Итак, если называть вещи своими именами, то Ханна вчера сбежала из дома и переехала жить ко мне. Скорее всего, если бы на меня не свалились деньги господина Горака, я был бы в отчаянии. Метался между желанием жениться на ней и пониманием того, что привыкшая к безбедной жизни в высшем обществе, Ханна никогда не сможет разделить со мной это жалкое существование.

Но все сложилось иначе. У нас было много денег. Мы могли обедать и ужинать в дорогих ресторанах. По ночам предаваться любовным утехам и ждать, когда пробьет час и поезд умчит нас в заветный Цюрих. Так мы и поступили.

Утром мы купили Ханне одежду и все необходимое, чтобы ей не пришлось посылать за вещами к отцу. Потом после небольшой прогулки мы пообедали в ее любимом «Бристоле». А после, когда погода расплакалась от умиления моросящим дождем, мы вернулись домой и попеременно то бросались на кровать, не в силах противостоять любовному шторму, то упаковывали мои вещи для поездки в Швейцарию.

Нет, я не укладывал в чемоданы какое-то тряпье. Я решил сохранить все свитки с тайными записями, которые оставил мне дед. Поэтому мы вместе с Ханной расправляли их и раскладывали в папки. Кроме того, я подарил Ханне все драгоценности, которые отец в разные годы покупал моей матери. И это тоже надо было упаковать для переезда.

Не знаю почему, но я отрешился от мысли, что в скором времени должен умереть. И хотя я все еще был уверен, что однажды отец Ханны расправится со мной за мой грех, счастье от близости любимой вселило в меня надежду, что все это случится не так скоро, как мне казалось прежде.

Ближе к ночи, я рассказал Ханне, что со мной происходит, когда я варю фарт. Я не знал, может ли кто-нибудь присутствовать в комнате в то время, когда я читаю заклинания. Поэтому на всякий случай договорился с Ханной, что сорок минут ей придется сидеть на лестнице, разумеется закутанной в теплую накидку. А потом она будет возвращаться и ложиться рядом со мной, погруженным в глубокий магический сон. Она послушно выполнила все мои указания, и третья ночь приготовления фарта осталась позади.

***

Потом снова был день любви и снова магическая ночь. Снова. И снова. Мы были так счастливы, что почти не заметили, как седьмая ночь сменилась утром. Потом мы провели прекрасный день, навсегда прощаясь с городом нашей любви, в который мы решили вернуться когда-нибудь, после того, как в Европе утихнут войны. И наступила последняя магическая ночь, во время которой фарт должен был дозреть, вытянув какую-то силу из моего сакрального кольца.

Я уничтожил рецепт фарта. К этому моменту я уже начал верить в то, что не достиг высшей мудрости, и во всех видениях меня лишь пугали скорой смертью, чтобы заставить взяться за ум. Я всерьез подготовился к отъезду. Запаковал амальгамовое зеркало. Нанял экипаж и грузчиков, которые в середине дня должны были помочь нам с Ханной перевести на вокзал вещи. Билеты мы купили заранее. И беспокоились лишь о том, чтобы в последний момент кто-то не сорвал наши планы.

Мы оба волновались, и из-за предстоящего отъезда, и из-за опасности встретить отца Ханны. Но больше всего наши мысли занимало то, что утром нам предстоит выпить фарт и, судя по всему, проститься с душой, которая нас познакомила и заставила полюбить друг друга.

– Алоиз, – Ханна провела рукой по моему лицу, и попыталась что-то увидеть в моем взгляде при свете луны, падающем в комнату сквозь незанавешенное окно. – Как ты думаешь, мы не перестанем любить друг друга, когда душа этой женщины получит фарт и покинет нас?

Я рассмеялся, потому что был уверен, что куски души лишь помогли нам познакомиться, а любовь мы испытывали в своих собственных душах или образно говоря в сердцах.

– Ханна, ну как мы можем разлюбить друг друга? Эту душу прислали сюда за фартом, а не для того, чтобы решать наши семейные дела.

– Ты уверен? – она так распереживалась, что дрожала.

– Ну конечно. Ты же видишь, как все хорошо. И ты оказалась права. Я до сих пор жив. Фарт готов. Нам осталось только разлить его по бокалам и выпить. А потом. Давай я расскажу тебе, что будет потом.

– Расскажи.

– Мы сядем с тобой за этот стол, на котором по-прежнему лежит старая и уже никому ненужная кружевная скатерть. Я налью фарт в два хрустальных бокала. Его совсем немного, потому что за семь дней часть вина испарилась. И вот, мы мысленно пожелаем счастья той женщине, которая живет так далеко и нескоро отсюда. Пожелаем ей, чтобы фарт начал действовать сразу и не заставлял ее ждать долгие дни. А я уверен, что так и будет. Ведь не зря я добавил в него Узамбарскую фиалку, которая умеет приближать долгожданные события. А потом, мы отдохнем перед отъездом, попрощаемся с этой каморкой, в которой провели такие счастливые дни и ночи. Дождемся грузчиков с экипажем и уедем на вокзал, откуда поезд унесет нас в новую жизнь. Тебя устраивает такой день?