Страница 91 из 108
Наступил июль 1918 года. Все владельцы магазинов и лавок в Данилове прекратили торговлю, в связи с отсутствием товаров. Свой магазин Воденковы тоже закрыли, а их работник Василий Сухарев ходил возле магазина с обрезом из охотничьего ружья и отгонял назойливых горожан. С лохматой рыжей бородой, широкоплечий, он выглядел внушительно, и теперь, выполнял обязанности охранника. Однако, знакомых людей и родственников, он пропускал в дом с чёрного хода, то есть в дверь со двора.
В воскресный день, дождавшись, когда закончит моросить дождь, Сержпинские всей семьёй отправились на рынок за продуктами, но там торговали только две пожилые женщины ягодами, и больше никого не было. Зато через всю площадь растянулась огромная очередь Даниловцев за продуктами по продовольственным карточкам. Продукты выдавали в чайной купца Фураева. Городская управа арендовала у него помещение для этих целей. Зрелище было печальное: люди в очереди все стояли хмурые, и пасмурная погода способствовала такому настроению. Евпраксия, вместе с сыновьями, подошла к очереди и спросила женщину в белом платочке:
- Извините за беспокойство. Вы не подскажете, какие продукты сегодня выдают?
Женщина усталым взглядом окинула Евпраксию, одетую в тёмное платье из бархата, и ответила:
- Как и раньше, крупу перловую и хлеб. А вам зачем? Вы разве голодаете?
Другая женщина, стоящая за ней в очереди, испуганно и тихо произнесла:
- Вставайте, милая барынька, в очередь, говорят, что последний раз отоваривают карточки. Потом будем выкручиваться сами, или придётся помирать с голоду.
- Этим буржуям голод не грозит, - сердито проворчала другая баба в грязной одежде, - гоните люди их отсюда!
От таких слов Евпраксии стало страшно. Она взяла Глеба за руку и отвела в сторону от обозлённых людей. Она боялась не за себя, а за детей. Глебушка ещё совсем маленький, нынче в первый класс школы должен пойти, если удастся его туда устроить, Павлику пятнадцать лет, а Серёжа скромный парень, он вряд ли сможет за себя постоять. Хотя он и стал взрослым, а жизненного опыта ещё у него маловато. От тревожных мыслей у неё на глазах выступили слёзы. Она повернулась к сыновьям и спросила:
- Что будем делать? Может, встанем в очередь?
Серёжа окинул взглядом очередь и не увидел её конца. Хвост очереди заворачивал за угол Костромской[1] улицы, впадавшей в Торговую площадь.
- Пойдёмте лучше к Воденковым, давно у них не были, - предложил он.
Василий Сухарев, стоявший неподалёку, заметил Сержпинских и приветливо помахал им рукой. По его спокойному виду было понятно, что ему живётся неплохо. А когда к нему подошли, то почувствовали исходящий от него пивной перегар.
- Валентина дома? – спросила его Евпраксия.
- Все дома, - ответил он, улыбаясь, и в его бороде мелькнул единственный зуб. Знающие люди говорили, что он в молодости часто дрался, поэтому и зубы потерял.
- Пойдёмте, я вам дверь открою, со стороны двора, - сказал он учтиво.
Когда Сержпинские вошли в дом, то застали всю семью Воденковых за обеденным столом, в большой комнате-столовой, на втором этаже. В доме вкусно пахло тушёной картошкой с мясом. Евпраксия и сыновья были голодные, и в их желудках ещё больше от этих запахов заныло. Валентина, как всегда, радостно встретила родственников, всех по очереди поцеловала, усадила за стол. Григорий и дети Воденковых, тоже тепло встретили гостей. Они суетились вокруг них, накладывали из чугунного горшка картошку в тарелки и приговаривали: «Ешьте, не стесняйтесь».
- Почему давно у нас небыли? – спросил Григорий.
Евпраксия отвернулась и промолчала, а Сергей ответил за мать:
- Дел было много: в комнатах прибирались, да Глеба учили читать.
Григорий понял, что Евпраксия на него в обиде и не стал больше задавать вопросы. Он в этот момент был озабочен своими хозяйственными проблемами и о чём-то думал. Вместо него разговор стала налаживать Валентина. Она сделала вид, что ничего не происходит и спросила:
- Ну и какие у Глебушки успехи? Читать научился?
- Да я и раньше умел читать, только по слогам. А теперь могу читать быстро, - радостно сообщил он, жуя картошку.
Ели Сержпинские с азартом и быстро опустошили свои тарелки. Хозяйка предложила гостям добавки. Сыновья не отказались, а Евпраксия сказала, что больше не хочет. За чаем вновь продолжили разговор. Евпраксия спросила сестру:
- Валечка, что теперь будет? Ведь везде начался голод, люди могут начать громить магазины.
- Не беспокойся, Планечка, до этого не дойдёт, - успокоила Валентина, - завтра все магазины будут работать. Нам, как и другим хозяевам магазинов, принесли распоряжение Даниловского Совета.
Она встала из-за стола и достала из шкатулки, лежавшей на комоде, бумажку.
- На, посмотри, какие приказы издаёт народная власть.
Евпраксия взяла бумагу: на ней был текст, отпечатанный на машинке, с печатью городской управы. Там было написано требование, чтобы хозяева открыли магазин, а за отказ выполнить это распоряжение хозяину грозили тюрьмой, и конфискацией имущества. А так же велено было принимать в магазине за оплату товара любые деньги, как керенки, так и царские купюры.