Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 107 из 108



    В темноте послышался вопрос:

   - Пётр Севастьянович, во время войны с Турками, вы, где воевали?

   Другой голос ответил: «Я служил во флоте, под командованием адмирала Макарова»

    - В каком звании?

    - Я начинал со звания боцмана, а в 1877 году мне присвоили звание лейтенанта морфлота. Да и сам Степан Осипович Макаров в то время ещё не был адмиралом. Он командовал кораблём «Великий князь Константин». Этот корабль был переделан из торгового судна в военный. Я же командовал быстроходным катером на паровом двигателе. Этот катер назывался «Чесма», и являлся минным. Мы могли метать мины в корабли неприятеля.

     Обитатели тюремной камеры в темноте загалдели, каждый пытался рассказать, где он служил и в каком звании.  Семён Александрович нигде не служил, и, сидя на нарах, помалкивал. В молодости он болел лёгочными заболеваниями, у него подозревали даже туберкулёз, поэтому в армию его не брали, но с возрастом он окреп и болезни отступили. Каждый дворянин имел честь служить в армии, и Семён очень переживал, что ему не довелось служить царю и отечеству.  Сейчас он молчал, ему нечем было гордиться.

     Успокаивая себя, он подумал:  «Зато я  занимался бизнесом, заработал много денег, имел возможность воспитать восемнадцать человек  детей».

     Разобравшись со своими чинами и военными заслугами, сокамерники обнаружили, что самая высокая награда среди них, у Петра Севастьяновича, у которого был орден «Святой Анны второй степени».

     - За что вы получили орден? Расскажите,  – попросили его.

     Пётр Севастьянович заскромничал:  «За пустяки получил, сущие пустяки, господа».

     - Но всё равно расскажите, нам сейчас не уснуть и надо как-то отвлечься.

     После этого наступила тишина, и Пётр Севастьянович начал рассказывать:



     «К началу русско-турецкой войны, к 1877 году, силы противников на Чёрном море по-прежнему оставались неравными. Турки имели значительное превосходство. У нас было несколько устаревших корветов, военных шхун, да три минных катера, которые и спасли положение. Предполагалось, что при необходимости можно будет быстро модернизировать торговые суда в лёгкие крейсеры и вспомогательные транспорты. Так и получилось, вступив в войну с турками, Россия, не имевшая серьёзного боевого флота, получает сразу двенадцать транспортных паровых судов. Но все равно эти вновь приобретённые так называемые "боевые корабли" не могли на равных сражаться с турецким броненосным флотом. Степан Осипович Макаров предложил парализовать боевые действия флота турок при помощи наших минных катеров, снабжённых паровыми  двигателями. Предполагалось, что винтовой пароход доставит лёгкие катера в район стоянки турецких кораблей, а после атаки будут отбуксированы им на свою базу.

     Первая минная атака на турецкие корабли, несмотря на всю лихость, закончилась неудачей  (подведённая под борт мина не взорвалась по техническим причинам). Однако Макаров не падал духом. 29 мая 1877 года "Великий Князь Константин" спускает на воду свои катера возле порта Сулин и атакует турецкий броненосец "Иджалия". Взрыв мины вывел из строя корабль противника. Подрыв броненосца вызвал панику на многочисленной турецкой эскадре, которая стала спешно сниматься с якоря. За блестящую атаку лейтенант Макаров удостоился своей первой высокой боевой награды — ордена «Св. Владимира 4-й степени с мечами». А дальше победы следовали одна за другой. Мой катер «Чесма» потопил ещё пять турецких боевых кораблей. Вот за это я и получил орден «Святой Анны второй степени».

     - Браво! – послышались в темноте возгласы. – Какие знаменитые люди у нас на корабле!

     - Да уж, наш корабль явно идёт ко дну, - пошутил кто-то из темноты. – Похоже, что нас хотят сгноить в тюрьме за наши боевые заслуги.

       - Не надо паниковать, - успокаивали друг друга Даниловцы, - давайте вздремнём, чтобы не так пить хотелось.

      Однако с каждым часом жажда усиливалась. Утром, на рассвете, где-то внутри тюрьмы прогремел оружейный залп. Люди встревожились и вновь начали барабанить в дверь. Силы уже не было стучать руками, и они применили табуретки, да так, что одна из табуреток развалилась.  Зато в дверной глазок, после этого,  заглянул надзиратель и начал орать:

      - Хоть бы вы скорей издохли,  буржуи проклятые!  Зря стучите, всё равно вас скоро расстреляют. Лучше сидите и молитесь перед смертью…

    Насчёт расстрела никто не поверил.  «Врёт, паразит, пугает», - решили старики. Они по своей наивности думали, что там, среди большевистских руководителей, есть справедливые люди, и они не допустят произвола. Но время шло, и жажда стала невыносимой.  Тогда узники решили собрать деньги, у кого, сколько имелось с собой, и заплатить надзирателю, чтобы принёс воды. Так и сделали. К вечеру следующего дня им удалось достучаться до надзирателя и уговорить его. В дверное окошко он протянул котелок с протухшей водой. Несмотря на это, люди выпили эту воду и просили ещё.

     А пока они мучились от жажды, в тюремном дворе весь день, через небольшие промежутки времени,  гремели выстрелы, а в окно Даниловцы заметили, как из тюрьмы вывозили на телеге трупы людей, одетых в гражданскую одежду.

     На третье утро  Семён Александрович почувствовал ноющую боль в левом боку. Он не мог понять, что болит: то ли сердце, то ли желудок от голода. У него оставалась в запасе корочка хлеба, но он боялся съесть её, чтобы не вызвать жажду, ведь воды не было. Все сокамерники сочувственно относились друг к другу. Почти у каждого из них что-нибудь стало болеть – это и от нервов, и от возраста. Ни кто вслух не высказывал мысли, что их могут расстрелять, хотя каждый понимал, что такая  возможность реально существует. Окончательно ситуация прояснилась, когда через окна стали переговариваться узники из соседних камер. Они сообщили, что всех арестованных помещиков расстреливают камера за камерой. Уже половина камер на первом этаже опустели. Всех, кто там сидел, расстреляли. Соседи советовали вооружаться осколками стёкол из окон и оказывать сопротивление.