Страница 65 из 66
Здание райкома – монументальный серый дом с табличкой и массивной дверью. Внутри полно народу. Молодые парни и девушки снуют по коридорам, у многих в руках папки и документы. Вид у всех деловой, некоторые парни в костюмах и галстуках. Словно в министерство попал. Вот она - новая поросль советской партократии.
- Селезнев? – рядом со мной останавливается высокая девица в строгом, синем платье, на тощей груди комсомольский значок. Конопатое лицо буквально усеяно веснушками, особенно досталось носу – настоящая картошка – Почему опаздываешь? Тебя уже ждут в актовом зале.
- Опаздываю? – я смотрю на свой Ролекс и тут же перехватываю презрительную гримаску на лице активистки – На моих еще без пяти час. А где этот ваш актовый зал??
- Третий этаж, направо.
Побродив по зданию, я подхожу к двери актового зала над которой висит надпись – Бюро райкома. На доске объявления рядом приколот слегка вспухший посередине лист ватмана. На нем черным чертежным шрифтом написано: «13.00 Персональное дело комсомольца Селезнева В. С.». Моя нижняя челюсть начинает жить собственной жизнью. Я протираю глаза, удивленно оглядываюсь на Леху. Тот тоже видит ватман, недоуменно пожимает плечами. Не успевает он дотронуться до ручки двери, как та распахивается, и нам навстречу выходят двое. Один толстый, с ранними залысинами мужчина в строгом аппаратном костюме. Второй – молодой очкастый парень, в белой рубашке с закатанными рукавами.
- Ага. На ловца и зверь бежит – толстяк разглядывает меня с ленинским прищуром – Что же вы товарищ Селезнев опаздываете на собственное персональное дело?
- А вы собственно, кто будете? – я кошусь на своих охранников и вижу, что один из парней уже отошел к окну и крутит диск местного телефона, прикрепленного в простенке. Правильная мысль, нужно срочно звонить Веверсу.
- Я – первый секретарь Свердловского райкома комсомола, Константинов Андрей Вячеславович – толстяк окидывает меня взглядом. Задержавшись на джинсах и кроссовках, хмыкает. – А это второй секретарь, Геннадий Перепелкин.
- Ты Селезнев, заходи – Перепелкин подталкивает меня к двери – График не резиновый, у нас еще несколько вопросов в повестке дня.
Вячеслав вежливо отстраняет его и заходит первым. Я иду следом. Небольшой зал заставлен рядами стульев и полон народа, в конце подиум больше похожий на сцену. На нем стол, покрытый красной скатертью. Обязательный бюст Ленина, какие-то лозунги над сценой. С боку у стола сидит молодая девушка-секретарь, перед ней стопка чистых листов. Все, молча, пялятся на меня, я на них.
Перепелкин указывает мне на единственное свободное место с краю в первом ряду. Сажусь. Вячеслав решительно сгоняет какого-то парня и усаживается рядом. Ребята-охранники остаются у дверей зала.
- Итак, товарищи, начинаем собрание – Константинов с замом уже поднялись на сцену и уселись на стулья в президиуме – Докладчиком по первому вопросу у нас выступит Геннадий Перепелкин. Есть возражения? Возражений нет.
Перепелкин встает, откашливается. Смотрит на исписанный лист, лежащий перед ним.
- Первым пунктом в повестке дня нашего сегодняшнего собрания рассмотрение персонального дела комсомольца Селезнева. Кто за то что бы начать обсуждение прошу голосовать. "За"… "Против"… "Воздержались"…
Вокруг меня поднимается лес рук.
- "За" единогласно. Предлагаю следующий регламент. Десять минут на доклад, по пять минут на обсуждения. Возражения есть?
Возражений, естественно, нет. Внезапно двери открываются, и в зал заходит пожилой мужчина в сером невзрачном костюме. На ногах старомодные черные ботинки в…калошах! Поднимаю взгляд и узнаю главного идеолога страны - Суслова.
- Товарищи! – Константинов подобострастно подскакивает на ноги и с придыханием произносит – Наше собрание посетил член Политбюро ЦК КПСС, товарищ Михаил Андреевич Суслов.
Народ вскакивает, оглядывается на дверь, раздаются аплодисменты. Узкое, аскетичное лицо Суслова озаряется скромной улыбкой.
- Товарищ Суслов, пожалуйста, проходите в президиум – первый секретарь пытается уступить ему свое место. Делает знак рукой, чтобы на сцену принесли еще один стул
- Нет, нет! Продолжайте, пожалуйста, я просто в зале посижу. Не обращайте на меня внимание.
Суслов скромно отмахивается от приглашения в президиум и садится с краю во второй ряд, прямо за моей спиной. Я просто лопатками чувствую его колючий взгляд. Оборачиваюсь и вежливо здороваюсь
- Здравствуйте, Михаил Андреевич!
- Здравствуй, Виктор – nак же вежливо отвечают мне.
Перепелкин еще раз откашливается, наливает себе из графина в стакан воду. Быстро пьет.
- Итак, возвращаемся к рассмотрению персонального дела комсомольца Селезнева. Как многие из вас знают, на Селезнева в наш райком комсомола уже неоднократно поступали сигналы. Зазнался, ставит себя выше коллектива – школьного и студийного, общественной работы не ведет, пренебрегает комсомольскими мероприятиями. Но самое главное – оратор тяжело вздохнул, словно ему самому больно об этом говорить – человек, который представляет нашу страну за рубежом, полностью морально разложился.
- А в чем вы усматриваете его моральное разложение? – раздался скрипучий голос Суслова
Я сжал кулаки в карманах куртки. Вот сволочь, ведь сам же все и срежиссировал!
- Пятнадцатилетний подросток ездит на иномарке, сочиняет и исполняет песни сомнительного содержания, часто посещает рестораны, причем в компании взрослых женщин. Мало того, он еще там и постоянно безобразные драки устраивает. А вы посмотрите, во что он одет! В каком виде он пришел на собрание в райком! Заграничные тряпки, потертые джинсы, золотые часы Ролекс на руке – это же полное неуважение к своим товарищам. А его низкопоклонство перед Западом?! Как он кривляется перед западным зрителем на сцене, позоря звание советского человека и комсомольца! Стыдно смотреть, товарищи!
Вокруг меня поднимается шум. Я слышу выкрики с мест:
- Выгнать его из комсомола!
- Пусть едет БАМ строить!
- Да на нем даже комсомольского значка нет!
Я скриплю зубами. Значка и правда нет.
- Тише товарищи, тише! – Константинов звенит в колокольчик на длинной ручке. – Давайте будем соблюдать регламент! Кто за то, чтобы предоставить слово Селезневу? Кто «против»? Большинство голосов «за». Селезнев, давай поднимайся к нам на сцену, посмотри в глаза своим товарищам.
Я поднимаюсь на подиум, поворачиваюсь к залу. Народ притих, рассматривают меня с жадным любопытством, словно экзотическое животное. На некоторых лицах мелькает сочувствие, но много и злорадства в глазах. Зависть – страшное чувство.
- Решили устроить судилище? – Я усмехаюсь и качаю головой. – На основе доносов и анонимок? Как в 37-м, да Михаил Андреевич?
Суслов хмурится и застывает мраморным изваянием. Перепелкин, как по команде скрывается на крик:
- Анонимки?! Как бы, не так! Многие из писем подписаны гражданами, которые искренне возмущены поведением Селезнева. Вот, полюбуйтесь! – он потрясает в воздухе каким-то мятым письмом, с прикрепленным к нему сверху почтовым конвертом - Последний сигнал поступил на днях из Ялты. Селезнев устроил там пьяную драку в ресторане интуристовской гостиницы Ореанда. В драке были выбиты стекла в дверях ресторана, перебита посуда, повреждена мебель, пострадали люди. Что ты на это скажешь Селезнев?
Вот же твари! Но как быстро сработано, я прямо в восхищении. И поди теперь докажи, что не верблюд. Хорошо еще, что охрана со мной была. Да только Сергея Сергеевича здесь нет, некому будет подтвердить мои слова заткнуть рот этим сусловским марионеткам.
- Прежде, чем я подробно расскажу товарищам о своем моральном разложении – поворачиваюсь к Перепелкину и Константинову – Ставлю на голосование вопрос о нарушении принципов демократического централизма. Причем грубого нарушения. Сначала, собрание по моему персональному делу должно было пройти в первичной комсомольской организации, а уж только затем в райкоме!