Неночь

– Мы потеряли Наив!

Двеймерец быстро оглянулся.

– Может, они остановятся, чтобы съесть ее?

– Нужно вернуться!

– С каких пор ты стала альтруисткой? Это самоубийство!

– Дело не в альтруизме, придурок, я отдала ей свое подношение!

– Вот дерьмо, – Трик пощупал ремень. – Она и мое забрала!

– Ты подберешь Наив, – решила девушка. – А я пока их отвлеку!

– …Мия… – прошептал кот в ее тени. – …Это глупое решение…

– Мы должны спасти ее!

– …Конь мальчишки не вернется обратно…

– Потому что он напуган! А ты можешь это исправить!

– …Если я начну пить его, то не смогу пить тебя…

– Я справлюсь со своим страхом! Просто разберись с Цветочком!

Тихий вздох.

– …Как угодно…

Алый песок, изрытый и раненый, затрепетал. Пыль все так же летела в глаза. Сердце выскакивало из груди. Мия почувствовала, как Мистер Добряк вспорхнул над землей и свернулся в тени Цветочка, упиваясь страхами жеребца. Ее собственный ужас нахлынул ревущим потоком – в животе появился ледяной комок, такой уже непривычный, что девушка даже слегка растерялась. Прошло так много лет с тех пор, как она ощущала его в последний раз. Столько лет с Мистером Добряком, лакающим каждую капельку, чтобы она всегда была храброй.

Страх.

Мия дернула за поводья, чтобы остановить Ублюдка. Конь фыркнул, но повиновался куску стали во рту, не прекращая сопеть и топать копытами. Развернув его, Мия увидела, что Наив встала и бежит к ним по бурлящим пескам, хватаясь за ребра.

– Трик, скорее! – прорычала Мия. – Встретимся у фургона!

Двеймерец так и не успел полностью прийти в себя после чернил. Но он кивнул и помчался к женщине и приближающемуся кракену. Цветочек бежал навстречу монстру быстрее урагана, окончательно потеряв страх благодаря незрячему коту, впившемуся в его тень.

Первый кракен вылез позади Наив; его щупальца размером с лодку рассекали воздух. Жилистая женщина перекатилась по песку и начала метаться из стороны в сторону, избежав таким образом полудюжины ударов. Увы, седьмой попал в цель – когти пронзили ее грудь и живот, а щупальца оторвали тело от земли. Даже оказавшись в ужасной хватке, женщина не закричала, а достала нож и попыталась пронзить им отростки.

Ужас растекся по жилам Мии, пальцы покалывало, зрачки расширились. Ощущение было столь незнакомым, что ей потребовались все силы, чтобы не поддаться ему. Страх поражения был сильнее страха смерти в лапах кракена, воспоминания о маминых словах в день казни отца придавали ей сил. Поэтому она погрузилась в себя и сделала то, что было нужно.

Девушка обернулась тенями и прямо на спине жеребца скрылась из виду. Кракен, державший Наив, замер, и по его телу пошли волны дрожи. Издав вой, пробирающий до самых костей, чудище отбросило свою добычу на песок и повернулось к Мие и двум своим сородичам, быстро подбиравшимся к лошади сзади.

Мия развернулась и пустила Ублюдка в самый быстрый галоп в его жизни.

Сцепив зубы, взглянула через плечо на огромные туши, которые прорывались сквозь землю и ныряли вниз, как морские драки на охоте. Позади этих кошмарных существ Трик подскочил к Наив и закинул раненую женщину на седло. Та была вся в крови, но Мия видела, что она еще двигалась. Значит, пока жива.

Девушка направила Ублюдка на север, к каравану. Церковники не были дураками – их верблюды уже бежали по пустыне. Кракены не отставали от Ублюдка; один врезался в песок всего в тридцати шагах от них, и жеребец оступился, когда земля вздрогнула. Воздух наполнился оглушительным воем и шорохом тел, пронзающих землю. Гадая, как им удается ее учуять, Мия поскакала к скалистому участку, молясь, чтобы почва там была твердой.

Поверхность пустыни испещряли около сорока каменных шпилей; небольшой скалистый сад в бесконечной пустоте. Откинув плащ из теней, Мия начала петлять между ними и услышала позади раздраженное рычание. Ей удалось немного оторваться от преследователей, пока она мчалась к противоположному концу участка, в то время как кракены окружали его по бокам. Пот лил ручьями. Сердце колотилось. Она приближалась к веренице верблюдов – шаг за шагом, метр за метром. Трик уже был там; один из фургонщиков тянулся за окровавленным телом Наив, а другой заряжал арбалет болтами размером с ручку метлы.

Мия услышала уже знакомую металлическую песню, плывущую по ветру – и поняла, что к заднему фургону, рядом с арбалетом, было привязано некое странное приспособление. Походило оно на большой ксилофон, сделанный из железных труб. Один из фургонщиков колотил по нему с таким бешенством, наполняя воздух шумом, словно тот оскорбил его мать.

«Железная песнь», – догадалась Мия.

Но за всей этой какофонией слышно было не только ропот кракенов, но и шорох песка, разверзнувшегося, чтобы выпустить этих кошмарных существ размером с целый дом. Ноги у нее ныли, мышцы стонали, но Мия все равно упорно мчалась к цели. Ее страх набухал – живое, дышащее создание, царапающее изнутри и затмевающее разум и взор. Руки трясутся, губы подрагивают, пожалуйста, мама, прогони их…

Наконец она добралась до заднего фургона, скривившись от грохота. Трик что-то кричал и протягивал ей руку. Сердце яростно колотилось в груди. Зубы клацали, их щелканье отдавалось в голове. Зажав в кулаке поводья, Мия приподнялась на ослабших ногах и спрыгнула вниз, к Трику.

Юноша поймал ее и прижал к груди – твердой, как дерево, и пропитанной кровью. Затрепетав в его объятиях, она всмотрелась в карие глаза, поймала их взгляд – в нем смешались облегчение, восхищение и что-то еще. Что-то…

Мия почувствовала, как Мистер Добряк скользнул обратно в ее тень и на секунду потерял голову от ужаса в ее жилах. А затем испил его и вздохнул, и от страха ничего не осталось, кроме тускнеющего воспоминания. Она снова стала собой. Сильной. Ни в ком не нуждающейся. Ни в чем не нуждающейся.

Пробормотав слова благодарности, девушка выскользнула из объятий Трика и начала привязывать Ублюдка к фургону. Двеймерец присел подле истекавшего кровью тела Наив, чтобы проверить, жива ли она. Церковник, сидевший на месте мехариста[46]*, попытался перекричать ксилофон:

– Черная Мать, что вы…

Из песка перед ними вырвалось щупальце и со свистом опустилось. Пронзило живот мехариста и разорвало их с напарником пополам; кишки и кровь брызнули в разные стороны, а крышу фургона снесло прочь. Мия рухнула на землю. Когти пролетели в сантиметрах от ее головы, а фургон накренился набок. Трик завопил, Ублюдок заржал, а новоприбывший кракен взревел от ярости. Арбалет и стрелков снесло с фургона; они взлетели в воздух. Верблюды метались в панике, фургон тоже подбросило в воздух. Мия кинулась к брошенным поводьям и остановила караван резким рывком. Затем села на место мехариста и выругалась, увидев позади уже четырех преследующих их монстров. Она попыталась докричаться сквозь шум до Мистера Добряка:

– Напомни мне больше никогда не призывать Тьму в этой пустыне!

– …Можешь не беспокоиться об этом…

Кракен сбил с ног церковника, бившего по ксилофону, и потащил орущего мужчину на верную смерть. Трик подхватил упавшую дубинку и начал наносить удары по отпугивающему кракенов приспособлению. Мия крикнула Наив:

– В какой стороне Красная Церковь?!

Женщина застонала в ответ, прижимая руки к рваным ранам на груди и животе. Местами блестели внутренности, а одежда Наив была мокрой от крови.

– Наив, слушай меня! В какую сторону ехать?

– Север, – прокряхтела женщина. – Горы.

– Какие горы? Их тут десятки!

– Не высокие… и не низкие. Не… с хмурым лицом, и не с грустным стариком, и не с разрушенной стеной. – Прерывчатый, булькающий вдох. – Самая обыкновенная гора из всех.

Женщина засипела и свернулась клубком. Железная песнь едва не оглушала, боль в голове Мии своевольно и радостно подпрыгивала.

– Трик, заткни свою волынку! – прорычала Мия.

46

Погонщик верблюдов (прим. пер.).