Кровавобородый

- Мне принадлежит здесь все, - слова эти вырвались почти что рыком из его сдавленного судорогой сухой и внезапной ярости горла.

- Да чем же смерть тебе так люба? - воскликнула Дис. - Неужто думаешь, те, кто мертвы, этого и хотели? Ты можешь для них жить, сохранить их живыми в себе! Женись и дай сыну имя брата, храни и взращивай королевство, которое Торин мечтал возродить! Что им толку оттого, что и над тобой гробовые камни лягут?

- Они ни при чем здесь, - через силу вымолвил Кили и, не став ждать новых слов в ответ, бросился вон из хрустальной галереи с ее светотенью памяти и горя.

Для того, о чем Дис говорила, нужна была любовь, а любви он в себе не находил, ее не было больше, и смутно, но понимал он, что рад тому, рад свободе от желаний, от нужды в других, рад этой очищенной пустоте внутри себя. "Тебе нужно было хоть немного любви", вновь вспомнил он слова Нали и яростно поклялся отправить ее восвояси, если ей взбредет в голову и правда явиться сюда, чтобы идти в Морию.

Весь день разговор с матерью не оставлял его мыслей, и, остыв, Кили вспомнил то, как вел себя с ним Даин, да и все, кто был старше, кто знал его с детства, детства этого с ним не прожив. Да, они должны были ему подчиняться, но по-настоящему ему принадлежал только он сам, и вопреки тому, что сказал матери, он это понимал. Но корона не дает власть, так же как украшения не дают красоту - они лишь привлекают к той, что есть, внимание. И если есть у него какая-то власть, то он справится и без короны. Должен справиться.

Тем же вечером Кили позвал всех, умеющих держать в руках оружие, собраться в тронном зале. Слов, которые станет говорить им, он не готовил - попытался, но сразу же сдался, потерявшись в неопытном сумбуре своих мыслей - и когда нырнул в безбрежную выжидающую тишину полного зала, разум его вдруг прояснился, и сквозь сомнения, неуверенность и страх его слова пришли вдруг сами.

- Я не приказываю никому, потому что ничем не заслужил на это права, - встав на первой ступени пустого своего трона, начал он. - Но я могу просить, и я прошу вас. Да, кровь последней нашей битвы едва успела высохнуть, у нас нет бессчетной дружины и враг не стоит у наших ворот, но если ничего теперь не сделать, не добить это уже ведь раненное отродье — однажды они снова придут, вынудят нас биться, так же, как было тогда! Я заплатил за Эребор самым дорогим, что имел, потому своей крови мне не жаль, но я не потребую ни от кого от вас такой же жертвы, и я пойду в Морию один, если никто не захочет пойти со мной.

Голос его смолк, и тишина наполнила зал. Она длилась, казалось, столетие, а потом...

- Я пойду, - услышал Кили голос Ори, и от облегчения у него едва не подогнулись ноги - все-таки не один, не в молчании!.. - Я прошел уже однажды с тобой вместе полмира, и я в тебя верю.

Его негромкий голос будто эхо пробудил, и со всех сторон зазвучали новые и новые согласные возгласы.

- Я тоже пойду! - Кили различил среди прочих голос Гимли, и тот шагнул вперед, сбросив с плеча удержавшую его было руку отца. - Ты был как я теперь годами, когда пошел с Торином сюда! В этот раз я дома не останусь!

- Я бывал у Мглистых гор, по обе стороны, - заговорил Флои, щуря свои по-птичьему желтые пронзительные глаза. - Видел, что творят орки в окрестностях. Надо бить сейчас, пока еще мразь эта не воспрянула, а для этого придется лезть в их логово, иначе никак. Я пойду с тобой.

К удивлению Кили вызвался идти и Ойн, сказавши горько, что там ему работы будет побольше, чем здесь, а потому где ж ему быть. А за ним заговорил Балин.

- Нам всем хотелось бы пожить в мире, так задорого купленном, но ты прав: однажды пришлось бы пойти в Казад Дум. Может быть, в другой день, со свежими силами, разведав и узнав больше, но быстрота и решительность тоже могут принести нам успех. На то будет воля Создателя. Я пойду с тобой и сделаю все, что смогу, чтобы мы вернулись назад.

***

«Зиму решено было переждать и по весне отправиться в дорогу. Полсотни, все больше молодые, кого король выбрал среди многих десятков откликнувшихся на его призыв, не понимая тогда еще и не видя в этом страшной своей ошибки, были готовы, когда земля за вратами Эребора пробудилась и отуманилась первой весенней зеленью. Среди тех, кто прошел вместе с Торином Дубощитом его славный путь из Синих гор навстречу драконьему пламени, на призыв его наследника откликнулись немногие: лишь Балин, Оин и я, да Глоин с тяжелым сердцем отпустил неукротимо рвавшегося в дорогу сына. Едва пришедший в Эребор желтоглазый Флои и вечный спутник его Фрар, носивший несвое имя, тоже пошли, и воительница Нали из Железных Холмов, из народа владыки Даина.

Накануне ухода мастера преподнесли королю, отправляющемуся в опасный поход, роскошные дары».

- Ни одна стрела не пройдет через такое плетение, - улыбаясь, бронник любовно тронул почти шелками струящееся кольчужное полотно. - Говорят, доспешные кольца должны такими узкими быть, чтобы только тонкие пальцы женщины могли пройти в них, а мое плетение и того уже - ни любовь, ни смерть не пропустит.

Кили осмотрел кольчугу, узорчатые латы, шлем, в острых, чернью и серебром украшенных контурах которого виделись ему хищные птичьи очертания под стать его короне. Оружейники ждали его с луком и россыпью стрел со всеми мыслимыми наконечниками, и, отдавая дань его новому, упорно перенимаемому у Двалина мастерству, с двумя клинками-близнецами. Творения изумительно умелых рук, по весу своему стоящие золота, достойные самого умелого воина, самого славного короля. Ненужные.

Негаданно сердечное, теплое нежелание обидеть удержало Кили от слов сухо безразличного отказа.

- Благодарю вас, - прижав к груди руку, вымолвил он, коротким поклоном отдав должное их умению и щедрому духу. Распорядился взять дары эти с собой, но, покидая Эребор, старые клинки Фили накрест нес на спине и не надел даже кольчугу. Если он понял верно все, что было — его не сразит разбойничья стрела и орочий ятаган. А если нет, то значит и жить ему не для чего.

Часть 7

"Здесь лежит Фили, сын Бьярта, от крови Трора, Короля под Горой".

Холодная плита, исчерченная рунами, жгла морозом ее руки, к вырезанным в камне словам было больно прикасаться. Это была будто битва, столкновение силы - ее и смерти - здесь, на самом памятнике могущества последней, и Дис стискивала пальцы на краю гробницы, покуда холод не отступил, покуда камень не согрелся теплом ее прикосновения. За спиной ее раздались шаги, и она обернулась навстречу Нори.