Страница 11 из 21
В редкие минуты отдыха он писал жене полные страсти письма. Одно из этих писем приводим ниже. Читатель может лично убедиться, какие важные послания доставляли в Милан гонцы, рисковавшие своей жизнью:
«Я ложусь спать, моя маленькая Жозефина, с сердцем, наполненным твоим обожаемым обликому и огорченный тем, что так долго нахожусь вдали от тебя.
Бог мой, как я был бы счастлив, если бы мог присутствовать при твоем туалете, видеть маленькое плечико, маленькую белую упругую и очень тугую грудь. А в довершенье всего креольское личико с приложенным к нему носовым платком, ну до чего же хорошенькое.
Ты прекрасно знаешь, что я не могу забыть эти короткие посещения. Ты знаешь, маленький черный лес… Я покрываю его тысячью поцелуев и с нетерпением жду того момента, когда смогу туда попасть… Полностью твой.
Жизнь, счастье, удовольствие доставляешь только ты.
Жить в Жозефине это – жить в Раю.
Целую твои губы, твои глаза, твое плечо, твою грудь, все, все».
24 ноября, после блестящего подвига на Аркольском мосту, он объявил о своем приезде в Милан.
«Твоему мужу для счастья остается, – писал он, – лишь любовь Жозефины…»
Получив это письмо, Жозефина пожала плечами. Она уже собиралась ехать в Геную, где Сенат организовывал праздник во Дворце дожей, и поэтому приезд мужа не казался ей достаточным основанием для того, чтобы оставаться в Милане. И она уехала в сопровождении Ипполита…
26 ноября Бонапарт вышел из кареты, остановившейся перед дворцом Сербеллони. Движимый желанием, от которого каждую ночь он видел сладострастные сны, он бросился в покои жены. Но они были пусты.
– Где она? – спросил он появившуюся горничную. Та, потупившись, пробормотала:
– Мадам находится в Генуе!
Он внимательно посмотрел на нее, но ничего не сказал. Увидев офицеров, гвардейцев, дворцовую челядь, собравшихся для того, чтобы увидеть семейные огорчения самого знаменитого в Европе генерала, он крикнул:
– Оставьте меня, я устал!
Затем велел горничной позвать к нему Готье. Камердинер тут же примчался к нему, и Бонапарт спросил:
– Получили ли вы мое письмо?
– Да, мой генерал, мадам объявила нам о вашем прибытии.
– И все-таки она уехала…
– Да… в карете для путешествий…
– С кем?
– С Луизой Компуэн, ее компаньонкой…
– И больше ни с кем?
– Нет, с ней поехал и капитан Шарль…
Оставшись один, он написал Жозефине такое горькое письмо:
«Я приезжаю в Милан; я бегу в твои покои; я все бросил для того, чтобы увидеть тебя; сжать тебя в моих объятиях… тебя там не было; ты ездишь по городам в погоне за праздниками; ты удаляешься от меня, когда я приезжаю к тебе; ты больше не думаешь о твоем Наполеоне… Несчастье, которое я испытываю, беспредельно; я имел право не рассчитывать на него. Я пробуду здесь до 9-го числа. Не переживай; получай удовольствия; счастье существует только для тебя. Весь мир слишком счастлив, если он может тебе понравиться, а твой муж очень, очень несчастен…»
О Шарле он не обмолвился ни словом. Однако этот «маленький шут» все больше и больше начинал раздражать его. Решив отделаться от него, Бонапарт назначил его сопровождать Мармона в Рим.
Жозефина узнала об этом по возвращении из Генуи. Она бросилась в объятия Ипполита.
– Я не хочу, чтобы ты уезжал!..
– Это приказ. Я – офицер и должен его выполнять…
Потерянная, полная отчаяния, она залила слезами лицо капитана, который с тоской позволял ей себя целовать.
Наконец, Шарль распрощался с ней и, тайком вытерев щеки, отправился в Вечный город.
Впервые в жизни Жозефина сохранила верность любовнику. В 1797 году она даже добилась от Наполеона, чтобы тот назначил его «первым капитаном 1-го гусарского полка».
Довольная этим Жозефина терпеливо стала ждать лучших дней и несколько месяцев вела примерный образ жизни. Именно тогда она приняла любопытным образом участие в написании знаменитой картины. Находившийся в Милане художник Гро выразил желание написать портрет генерала, о котором говорила вся Франция.
– У меня нет времени позировать, – сказал Бонапарт. – Да и потом я не смогу позировать, поскольку не в состоянии долго оставаться неподвижным…
Гро обратился к Жозефине, которой пришла в голову интересная идея.
– Приходите завтра после обеда, – сказала она. – Я смогу заставить его сидеть спокойно…
На следующий день художник появился с этюдником в столовой в тот момент, когда генерал пил кофе.
– Кто вам позволил сюда войти?..
– Я, – вмешалась Жозефина. – Я пообещала господину Гро, что ты будешь спокойно позировать ему. Ну-ка, иди сюда…
И, для того чтобы не дать Бонапарту двигаться во время сеанса, она усадила его к себе на колени.
Это повторялось несколько дней подряд, и таким образом Гро смог написать первый портрет победителя при Лоди50.
Интерес, который Жозефина продолжала проявлять к Ипполиту Шарлю, вызвал новый приступ ревности Бонапарта. Он распорядился начать расследование, в результате которого выяснилось, что этот гусар служил посредником между «заворовавшимися» комиссарами Директории и поставщиками для армии. Кроме того, ему доложили о том, что с помощью Жозефины и при ее непосредственном участии этот ловкий капитан наживался на поставках продовольствия и посылал своей любовнице сокровища, захваченные во взятых Наполеоном городах… Коробки с медалями, жемчужные браслеты, бриллиантовые колье, картины, ювелирные изделия – у Жозефины таким образом накопилась целая гора этих богатств.
Не в силах поверить в такую подлость, Бонапарт спросил, где же его жена могла прятать все эти богатства. Тогда ему показали на две маленькие комнатки, расположенные под самой крышей…
Сраженный неоспоримыми доказательствами, он приказал хранить это дело в строжайшей тайне и велел пригласить Жозефину в свой кабинет. Она вошла к нему с кокетливой улыбкой на губах. Жесткий взгляд Бонапарта насторожил ее.
– Что случилось, друг мой?
Он посмотрел ей в глаза:
– Только что арестован капитан Шарль…
Испуг, который отразился на лице жены, причинил ему ужасные страдания. В этот момент он даже захотел обнять ее и утешить. Но продолжил:
– Я узнал, что он занимался грабежами; благодаря ему Гло, Оже, Уврар провернули колоссальные сделки… Благодаря ему и благодаря тебе… И все потому, что ты, моя жена, стала сообщницей бесчестного офицера…
Жозефина зарыдала. Он отвернулся.
– Завтра утром Шарль предстанет перед военным советом, а в полдень его расстреляют!..
Креолка громко вскрикнула и упала в обморок. На этот раз от гнева Бонапарта не осталось и следа. Он подскочил к Жозефине, перенес ее на канапе, начал приводить ее в чувство, ругая себя за бессердечность, бормоча извинения…
– Я прощаю тебя, – сказала она. – Но при одном условии: больше у нас об этом разговора не будет… Сделай милость…
– Однако, – сказал Бонапарт, – когда офицер обнаружил злоупотребление…
– Шарль? Но ведь это – шут!.. Он был игрушкой в чужих руках. Уж если ты хочешь его наказать, выгони его из армии, отправь его в Париж.
Бонапарт, послушное дитя, согласился. На другой день Ипполит Шарль уезжал из Милана. Спустя восемь дней Жозефина решила вернуться во Францию…
В декабре 1797 года Жозефина, оставив Бонапарта в Италии, села в свою карету и укатила в Париж. Путешествие ее было настоящим триумфом. В каждом городе по пути ее следования толпа, стремившаяся с радостью «лицезреть ту, которую небо удостоило чести делить ложе с человеком, равным героям древности», восторженно приветствовала ее. Салютовали пушки, звучали трубы, детишки бросали цветы, а поэты читали ей отрывки из поэм, чей напыщенный стиль был оправдан искренним волнением.
Креолка принимала эти почести с любезностью, в которой было, однако, заметно некоторое нетерпение. Чувствовалось, что все время она торопится поскорее уехать, и людям добрым оставалось только качать головой и строить догадки: