Страница 7 из 28
– Почему она горит, но в то же время холодна?
– Она отражает тебя – холодного снаружи и пылающего внутри.
Далее мы вернулись на поверхность, и направились в кузницу. Там, у разогретой печи, нас ожидал кузнец Йовен. У него уже был готов метал для заливки медальона. Искру поместили в форму для отливания, и залили металлом.
Я наблюдал за тем как сверкал раскаленный металл, как он темнел и остывал, как шипел, когда форму опускали в холодную воду. Что-то мистическое было в этом процессе. Затем кузнец, проводивший всю церемонию, достал медальон из формы, и положил его на наковальню. Йовен взял самый большой молот и изо всей силы ударил им по медальону. Медальон ярко сверкнул, словно последний луч уходящего солнца, но не раскололся, не покоробился, не искривился.
– Хорошая работа, Йовен. – сказал Марк – Теперь твой медальон, Аллан, отшлифуют в мастерской и покроют золотом ювелиры. К твоей присяге он будет готов.
– Какую цепочку вы пожелаете для медальона? – спросил Йовен.
– Можно взять эту? – вытянув из кармана брюк, я протянул ему цепочку от медальона моей матери.
– Конечно. – ответил он – Это хорошая работа. Работа моего отца, Мевойя.
– Да. Это почти все, что осталось в напоминание о моей матери. Я хотел бы чтобы она была со мной хотя бы в таком смысле.
– Как пожелаете, ваша светлость. – ответил Йовен, поклонился и удалился в дальний зал.
– Пойдем? – спросил Иероним.
– Угу. – кивнул я.
На следующий день я выбирал свое новое оружие – персональное. Поскольку моя специализация – кинжалы – я и направился в зал Кинжалов, в одном из подвальных помещений библиотеки. (Порой мне казалось, что под землей находиться больше сооружений, нежели на поверхности монастыря.) Чтобы вы представили себе выбор холодного оружия, я попрошу вас представить себе громадный супермаркет. Теперь разделите его помещение на четыре части. Хорошо. Уберите все стеллажи, холодильники, прилавки, а вместо них поставьте парочку стеклянных стендов. На стенах, украшенных деревянными панелями, размещалось холодное оружие. Первый зал был залом кинжалов и ножей, второй – мечей, перначей и пик, третий – зал стрел и арбалетов, а четвёртый – зал прочего (современного) оружия. Вторым и третьим практически не пользовались. Они были скорее музеем, чем-то вроде дани уважения предкам. Все четыре зала соединялись между собой, и из каждого из них был выход в коридор. В стендах лежало или стояли в специальных кронштейнах, самое разнообразное оружие. На стенах висели уникальные клинки, под ними темным прямоугольным пятном в ярком свете, находились таблички. На этих табличках были выбиты имена клинков, даты изготовления – если таковые были известны – и их предыдущие владельцы. Все оружие, которое находилось в стендах, было рассортировано по странам происхождения, по мастерам-оружейникам и стилям.
Зал кинжалов сверкал как новогодняя елка. Я заметил на стене длинный римский кинжал. Он был старинным и очень красивым. Такой кинжал пожелал бы заполучить любой музей. Затем мой взгляд притянул изящный кинжал недавнего изготовления. Он состоял из трех идеально заточенных лезвий, тонких у окончания и соединенных между собой в центре, и немного закрученных против часовой стрелки. Рукоять была кевларовой, а гарда – круглой. Лезвие было чёрного цвета, а эфес обтянут темно-зеленой кожей. Я осмотрел кинжал. Безусловно он был впечатляющим и устрашающим. Но… Слишком современным. Такой кинжал было бы тяжело спрятать в накидке, хоть он был невероятно легким. Кроме того, «почерк» клинка оставлял бы чересчур специфические раны. Я поставил кинжал обратно в кронштейн.
Выбрав один дамасский клинок, я обходил зал, высматривая, ничего ли я не упустил. Я планировал выпросить Йовена выковать мне еще один похожий, чтобы кинжала было два. Вдруг в глаза мне ударил блик серебристого света. Это была шкатулка в стеклянном стеллаже. Ее отполированная защёлка засияла лунным светом, когда я прошел мимо нее. Не устояв перед соблазном, я решил посмотреть на шкатулку.
Шкатулка была из дерева, покрытая черной краской и украшенная завитками из серебряной проволоки. С трепетом души я открыл витрину и достал шкатулку. Дамасский кинжал я положил на пол, сам сел рядом с ним, сложив ноги по-арабски, и, положив шкатулку на колени, принялся рассматривать ее.
На шкатулке не обнаружилось никаких опознавательных знаков, указывавших на ее возраст или владельца. Она была продолговатой, как футляр для кларнета, отлично сохранившейся, хоть ее возраст мне не удалось определить. Шкатулка была не тяжелой. Замок не был заперт, и внутри я с удивлением обнаружил два кинжала. Они лежали вальтом и выглядели, как отражение друг друга. Кинжалы были с тонкими лезвиями, в середине был тонкий дол, а рукояти были округлыми и узорчатыми, как столовые приборы периода французского ренессанса. Кинжалы были полностью стальными, но отполированными так, что никакое серебро не шло в сравнение с ними. Кинжалы лежали на подушке из черного бархата.
Я достал и осмотрел один из клинков. Он был легким, сбалансированным, острым. Когда я положил кинжал обратно на подушку, то заметил, что она не плотно прилегает ко дну. Оказалось, что в шкатулке было двойное дно. На дне коробки была монограмма, буквы «Д. В.». Больше никаких обозначений не нашлось. Под подушкой из черного бархата, тёмного как сама пустота, я обнаружил письмо. Оно было пожелтевшим от времени, без подписей и адресатов. Письмо было запечатано красным сургучом, печать была в форме плодового дерева с пчелами. Я внимательно осмотрел письмо – его не вскрывали. Должно быть, оно лежит тут с того самого момента, как кинжалы изготовили и вложили в шкатулку. Я предположил, что эти кинжалы когда-то были подарены королю или его приближенному, и отправились в сокровищницу, как только их подарили, а затем они попали к алатисам в качестве трофея или знака преданности.
С нетерпением я распечатал письмо. Мне хватило ума аккуратно его открыть. Письмо состояло из трех листов, исписанных аккуратным каллиграфическим почерком. В конце письма стояла подпись: «Искренне верен вам, Д. В.».
– Кто бы мог быть этот «Д.В.»? – произнес я вслух, устремляя взор в потолок, пожал плечами, и принялся читать письмо.
«Вы держите в руках, о мои великие союзники, два Пера Бога – такое название они получили потому, что они ставят точку в истории жизни.
Легенда, рассказанная мне печально известным нам обоим мастером-оружейником, гласит следующее: Когда бог решал прервать чью-либо жизнь – он просто касался этим кинжалом нити жизни того, чье время истекло. Как перо касается шероховатой поверхности бумаги, легко, но точно, чтобы завершить предложение точкой, так и кинжал легко, но точно, касался жизни, прерывая ее.»
– Тогда… почему их два? – вновь спросил я сам у себя. Письмо словно ответило на мой вопрос.
«Однако, когда смертный пишет рассказ на бумаге, он имеет право совершать ошибки, и может зачеркнуть слова, написав правильный вариант. Кузнец, создавший первый кинжал, решил, что и бог имеет право совершать ошибки. Поставив сперва точку, но потом решив, что интереснее будет продолжить историю. Поэтому был создан второй кинжал – идентичный первому. И только сам Кузнец, выковавший их, знал, какой кинжал ставит точку, а какой продолжает историю. Как вы знаете, мои великие покровители и союзники, Древние не были точны и безошибочны в своих решениях. Это приводило к массе ошибок, которые вызывали неразбериху и беспорядки в мире людей. Было решено уничтожить кинжалы. Но Кузнец взмолился к Древним не уничтожать его лучшую работу, а отдать их алатисам, лишив клинки божественной силы, еще раз утверждая, таким образом, алатисов в роли хранителей людских судеб.
Кинжалы были переданы алатисам с разрешения Древних. Имена им: Забвение и Прощение.
Я нашел эти кинжалы, руководствуясь историями того самого кузнеца, в разрушенном замке на севере Шотландии, служившем некогда домом алатисам. Не знаю, могут ли они помочь мне отблагодарить вас за поддержку, однако, искренне надеюсь, что они пригодятся вам! Прошу, примите их в качестве моей величайшей признательности за ваше доверие!