Еще один день

– Ты еще что-нибудь Лещенко знаешь? Спой.

– Что-нибудь под настроение? – спросил Андрей, не сводя с Тани ласкового взгляда.

– Настроение у нас не у всех одинаковое, – сказала Светлана. – Спой, что тебе самому у этого Лещенко больше всего нравится.

Андрей перепробовал несколько фокстротных начал, но ни на одной мелодии не остановился. Потом вдруг заиграл неизвестный Татьяне мотив и запел:

Минуту-другую все трое молчали. Потом Татьяна спросила:

– Лещенко сейчас живой? Почему о нем ничего не слышно?

– О нем давно ничего не слышно, – ответил Андрей. – Петр Лещенко умер в начале пятидесятых.

– Он из эмигрантов? Откуда ты о нем знаешь?

– От дяди. Он рассказывал, что еще до войны пластинки Лещенко и Вертинского на рынке стоили столько же, сколько велосипеды.

– По-моему, Вертинский в Россию вернулся? – попыталась вспомнить Татьяна. – А Лещенко?

– Лещенко в Румынии остался. Там он и умер. В тюрьме. Дядя после войны привез из Румынии два альбома его пластинок.

– Два альбома пластинок – это же тяжело. А у нас Лещенко не выпускали?

– У нас его пластинки на «ребра» переписывали, – сказал Андрей.

– На какие ребра? – не поняла Татьяна.

– На использованную рентгенпленку.

– Это верно, – подтвердила Светлана. – У меня такие пленки были. Только не Лещенко, а Вертинского. Я сама крутила их на проигрывателе.

Татьяна все еще была под впечатлением песен. И ни к кому, пожалуй, не обращаясь, а только отвечая собственным мыслям, грустно сказала:

– Действительно, «умом Россию не понять». Уехал человек за границу и вроде перестал быть русским. Тот же Лещенко…

– Что ты зациклилась на Лещенко? – усмехнулась Светлана. – А Шаляпин? А Бунин, лауреат Нобелевской премии? Пушкин, по-моему, говорил: «Славой предков гордиться не только можно, но и должно»… Вот мы и гордимся…

Разговор перешел на знаменитостей, которые были в эмиграции и которые не были. И вдруг вроде бы случайно (хотя давно держал это предложение в уме) Андрей «вспомнил»:

– Мы завтра летим к рыбакам-хантам на одно богом забытое озеро. Не хотите слетать с нами?

– Я, например, нет, – сразу отказалась Светлана. – Мне надо репортаж из экспедиции писать. А насчет Тани не знаю. – Татьяна вопросительно посмотрела на подругу. Та посоветовала: – Я бы согласилась. Такая возможность за всю твою оставшуюся практику может не представиться.

– А редактор? – нерешительно спросила Татьяна.

Светлана, как показалось Татьяне, улыбнулась с подтекстом:

– «Северная звезда» переживет. К тому же ты не наша кадра. А «Приобская правда» только обрадуется. Вдруг ты для них что-нибудь откопаешь?

Андрей снова тронул струны гитары. Девушки замолчали. Музыка создавала в комнате особую атмосферу. Даже Светлана подобрела и уже не перебивала других своими колкостями. Андрей много пел в этот вечер. После Лещенко он исполнил несколько цыганских песен, потом пел Окуджаву. Наконец он отложил гитару и, глубоко вздохнув, встал. Татьяна поняла, что он собрался уходить, и расстроилась.

– У меня завтра утром комиссия, Танечка, – заметив грусть в ее глазах, произнес Андрей. – Летчики перед каждым полетом проходят медосмотр. Так что надо быть в форме. Но если ты серьезно решила лететь к рыбакам, я жду тебя в восемь утра у здания аэропорта.

– Конечно, серьезно, – ответила Таня.

Андрей начал прощаться. Когда Таня подала ему руку, он поднес ее к губам и поцеловал. Едва он закрыл за собой дверь, Светлана с досадой сказала:

– Влюбился он в тебя по самые уши.

Таня чувствовала, что у нее учащенно стучит сердце. За сегодняшний вечер Андрей ей стал небезразличен, хотя она и боялась признаться себе в этом. Погладив то место на ладони, к которому он прикасался губами, Таня ответила, чтобы успокоить не столько Светлану, сколько саму себя:

– Я живу в Свердловске, а он на краю света. Здесь может быть любовь только по переписке. А я в нее не верю.

Светлана молча прошла к кровати, забралась на нее с ногами, обхватила колени руками и уставилась в одну точку. Она думала о том, что в личной жизни ей снова не повезло. После университета Светлана сама напросилась в Андреевское. Подруги бились за места если не в самом Томске, то во всяком случае в городах, а Светлана рассудила иначе. В то время на Севере стали добывать первую нефть и в те места началось паломничество. Возникла двойная перспектива. Во-первых, заманчивое замужество, во-вторых, подходящая зарплата.

Учительствовать не пришлось: Светлану сразу взяли инструктором в райком партии. К ней (она «сидела» на культуре) шли люди в основном интеллигентные. Были среди них умные, по-своему интересные, были, конечно же, и поднаторевшие в лести. Некоторые относились к Светлане с явной симпатией, а Матвей Петрович Плясуля, заведующий районным Домом культуры, по его уверениям, не мог без Светланы жить. Она не столько думала о любви, сколько о замужестве. И, казалось, все к тому шло.

Но здесь, совсем некстати для Матвея Плясули и, как впоследствии оказалось, для Светланы Ткаченко, в райцентре появился Андрей Рощупкин. По профессии пилот, по стати – Илья Муромец с известной картины Васнецова, по красоте – вылитый Алеша Попович. Знала о нем Светлана совсем немного: жил в Красноярском крае, охотничал, потом окончил в Бугуруслане училище гражданской авиации и теперь работает вторым пилотом у Василия Ивановича Ковалева. Сведения, конечно, невелики, но Светлану большее и не интересовало. Зато потянуло ее в художественную самодеятельность, на концертах которой Андрей выступал солистом-гитаристом. Где он научился играть, неизвестно, но, по общему признанию, играл хорошо и исполнял такие задушевные песни, которые сражали наповал не только Светлану. Сама Светлана была артисткой даже меньше, чем «так себе». Зато в райкоме ведала культурой. К тому же благожелательное отношение к ней Матвея Петровича Плясули… Поэтому, хотя и не определили ее в примадонны, негромкие роли доверяли.

Может, Светлане только мнилось, а может, и на самом деле она безумно влюбилась, но так или иначе свадьба ее с Матвеем расстроилась. Причину она от отставленного жениха не скрыла. И он пошел объясняться к Андрею. Тут-то и открылась пикантная подробность.

– Подожди, – сказал Андрей Плясуле. – Я ничего не понимаю. Ну, расстраивается у вас со Светланой, а я-то при чем?

– Она говорит: у вас любовь…

– С чего это вдруг? Я ее пару раз проводил из клуба. Не помню, может, даже поцеловал на прощание в щеку… Ну и что?

После этого у Андрея состоялось тягостное объяснение со Светланой, которое ни к чему не привело. Дружеские отношения Матвея и Светланы не восстановились, и все пошло у нее под откос. Она, вроде бы назло Андрею, вышла замуж за зубопротезиста. Однако скоро выяснилось, что не вышла, а, по местному выражению, только «сбегала». Скромный с виду протезист, оказывается, частенько впадал в запои, и жить с ним было хуже каторги. Разошлись они со скандалом, и после этого бывший муж стал рассказывать о бывшей жене всякие небылицы. Когда они дошли до райкома, Светлану послали заведовать отделом писем в редакцию районной газеты.

Какое-то время во всех своих бедах Светлана винила Андрея. К самодеятельности она охладела и с Андреем встречалась лишь в случайных компаниях. Иногда в шумных и почти никогда – в малочисленных, таких, например, как сегодня. Андрей старался вести себя ровно, а Светлану время от времени заносило. Особенно когда Андрей, по ее мнению, «забрасывал сети». Женщине всегда неприятно, если мужчина, к которому она относится с симпатией, отдает в ее присутствии явное предпочтение другой. Сейчас, взвинчивая себя мыслью, что Андрей все делает ей назло, она только и ждала момента, чтобы озлобиться открыто.