Страница 9 из 14
И хотя и те, и другие говорят, что формальное правовое равенство – это равенство людей в свободе, суть свободы они понимают по-разному. У В.С. Нерсесянца свобода человека – это свобода его разумной воли[67], которую он определяет как «возможность осознанного выбора и реализации того или иного варианта поведения»[68], т. е. возможность действовать без ограничений, исходящих извне. Те, кто трактует формальное правовое равенство как равенство перед единой для всех нормой без учета физических и социальных характеристик людей, понимают свободу лишь как возможность совершать действия, обусловленные своей, а не чужой волей[69]. Между тем такая ограничительная трактовка вовсе не следует из определения В.С. Нерсесянца. Более логично предположить, что когда он говорит о возможности человека, обладающего в силу своей разумности свободной волей, осуществить эту волю без внешних ограничений, то имеет в виду ограничения, заданные не только чужой волей, но и теми качествами самого индивида (его физической или социальной слабостью), которые, будучи внешними по отношению к его разумной воле, выступают как ее ограничители. С позиций такого подхода свобода воли предстает как возможность человека воспользоваться своими правами в меру личных волевых усилий, т. е. в меру реализации человеком его сущности как разумного существа, обладающего свободной волей, когда эта воля не деформирована привнесенными обстоятельствами, связанными с давлением чужой воли или с социобиологической слабостью самого индивида.
Эти две разные позиции в трактовке свободной воли соответствуют двум подходам к пониманию формального равенства в сфере социальных отношений, сложившимся в философской литературе: а) формальное равенство, полагающее отказ от идеи равенства возможностей, и б) формальное равенство, корректирующее исходное фактическое неравенство до равенства возможностей[70]. Широко распространено представление о том, что спор между этими двумя подходами является принципиально неразрешимым в силу «сущностной оспариваемости» категории «формальное равенство», которая не может быть рационально обоснована[71]. Однако, по нашему мнению, с научной точки зрения (т. е. на уровне научно-теоретической абстракции) можно доказать, что право как формальное равенство предполагает именно равенство возможностей, обусловленных личными усилиями и личной волей субъектов права. Рассмотрим эту проблему с позиций либертарного правопонимания.
Мы будем исходить из определения, согласно которому «право – это нормативная форма выражения свободы посредством принципа формального равенства людей в общественных отношениях»[72]. Отправной точкой для понимания права как формы свободы здесь является формальное равенство людей в их отношениях. То есть свобода – это то, что выражается посредством формального равенства ее носителей. Отсюда следует, что право как выражение свободы – это норма (т. е. правило взаимного поведения), о которой люди договариваются как равные. Разумный характер субъектов правового общения в силу известной регулятивности идеи разума предопределяет общую направленность действий людей, как если бы «они специально договорились о том же самом (в форме так называемого общественного договора)»[73]. Поэтому для моделирования процесса выработки права можно воспользоваться логической конструкцией договора. Подобная логическая модель общественного договора о правилах взаимного поведения – это абстрактная квинтэссенция исторического процесса выработки оптимальных форм социального взаимодействия путем постепенного, осуществляемого на основе проб и ошибок, отбора приемлемых для всех и каждого (т. е. всеобщих) принципов поведения людей по отношению друг к другу.
Именно такой гносеологический прием использует известный специалист в области теории справедливости Д. Ролз для обоснования своей концепции «справедливости как честности». Чтобы понять, какие именно принципы справедливости соответствуют договорному характеру отношений между формально равными индивидами, он предлагает представить гипотетическую ситуацию, когда рационально мыслящие индивиды, преследующие свои интересы, вступают в договор по выработке принципов справедливости, полностью абстрагируясь от каких-либо своих индивидуальных качеств и характеристик. Это аналогично тому, как если бы каждый человек, вступающий в договор о правилах совместного поведения с другими людьми, не знал бы «своего места в обществе, своего классового положения или социального статуса, а также того, что предназначено ему при распределении природных дарований, умственных способностей силы и т. д.»[74], но при этом имел бы рациональные (и потому общие для всех) представления о том, что является для него благом. Принципы, выработанные путем такой договоренности «за занавесом неведения» и будут, согласно Д. Ролзу, принципами справедливости. И хотя сам автор говорит о социальной справедливости, имея в виду не столько правовую, сколько морально-нравственную категорию, однако предлагаемые им условия выработки справедливого решения – это условия поиска именно правового решения как результата договора между абстрактными формально равными лицами. Ведь эта ситуация полностью соответствует сформулированному Гегелем велению праву: «Будь лицом и уважай других в качестве лиц».
Д. Ролз полагает, что «социальные и экономические неравенства должны быть организованы таким образом, что они одновременно… ведут к наибольшей выгоде наименее преуспевших»[75] и что люди в ситуации «занавеса неведения» договорятся о том, что все социальные ценности «должны быть равно распределены, за исключением тех случаев, когда неравное распределение любой, или всех, из этих ценностей дает преимущество каждому»[76]. Интересно сравнить позицию Д. Ролза с принципиально иной версией такой «договоренности», которую предлагает Ф. Хайек, считающий, что люди согласны «принуждать к единообразному соблюдению тех правил, которые значительно увеличили шансы всех и каждого на удовлетворение своих нужд, но платить за это приходится риском незаслуженной неудачи для отдельных людей и групп»[77].
Если перевести эти рассуждения на уровень здравого смысла, которым, по идее, и должен руководствоваться рядовой, обычный, среднестатистический человек в ситуации за «занавесом неведения», то речь пойдет о следующих альтернативах: страховка на случай своей слабости без шанса на успешную конкуренцию с более сильными индивидами (Д. Ролз) либо готовность действовать по принципу «все или ничего» (Ф. Хайек). Очевидно, что в первом случае мы имеем дело с логикой человека, обладающего слабой волей, а во втором случае – с логикой сильного, но слишком рискового игрока, готового потерять все в погоне за крупным выигрышем. Что касается логики поведения, смоделированной Ф. Хайеком, то совершенно очевидно, что она не подходит для в меру разумного (а значит, и в меру осторожного) рядового обывателя. С другой стороны, обычный человек с нормально развитой волей будет стремиться не к равному распределению благ, а к равенству возможностей их получения. Логичнее (и в этом смысле разумнее, т. е. ближе к природе человека как разумного существа) предположить, что каждый из тех, кто может оказаться в положении слабого и неуспешного в силу обстоятельств, не зависящих от его волевых усилий, вряд ли удовлетворится тем, что успехи более сильных позитивно отразятся и на его положении. Очевидно, что договаривающиеся «за занавесом неведения» разумные индивиды захотят иметь возможность компенсировать свою слабость, чтобы на равных вступить в социальную конкуренцию и добиться более высокого положения по сравнению с другими. Следовательно, они захотят подстраховаться, оговорив правила компенсации для себя на тот случай, если окажутся слабее других в своих социальных или физических характеристиках. Но это должна быть именно компенсация их слабости, которая позволила бы им воспользоваться своими правами наравне с другими, а вовсе не общее требование того, чтобы социальные и экономические успехи более удачливых членов общества приводили бы к улучшению положения остальных. Введение подобной компенсации переводит проблему справедливости из сферы морали, где действует принцип милосердия с присущей ему неопределенностью границ (безграничностью), в сферу права, где есть четко обозначенная мера справедливости в распределении социальных благ, опирающаяся на принцип равенства возможностей.
67
Разумная воля – это воля, ограниченная велениями разума, т. е. непроизвольная, не стремящаяся к произволу.
68
Нерсесянц В.В. Философия права. С. 38.
69
См.: Варламова Н.В. Принцип формального равенства как основание диалектического снятия противоположности метафизических и позитивистских интерпретаций права // Право и общество в эпоху перемен. М., 2008. С. 39.
70
Федотова В.Г. Равенство социальное // Новая философская энциклопедия. М., 2001. С. 394.
71
См.: Честное И.Л. Перспективы либертарного правопонимания. Полемические размышления // Ежегодник либертарноюридической теории. М., 2007. Вып. 1. С. 51.
72
Нерсесянц В.С. Философия права. С. 33.
73
Там же. С. 624.
74
Ролз Д. Теория справедливости. Новосибирск, 1995. С. 26.
75
Там же. С. 267.
76
Там же. С. 61.
77
Хайек Ф. Указ. соч. С. 239.