Страница 8 из 9
Л. А. Новиков говорит о прагматическом аспекте значения и называет его «специфическим языковым выражением оценки обозначаемого с помощью маркированных единиц, оценочным эмоциональным, стилистически характеризующим компонентом лексического значения» [Новиков, 1982, с. 100]. Прагматический аспект в интерпретации Новикова по сути есть не что иное, как субъективная оценка в терминологии В. Н. Телия. Прагматическое значение входит в структуру лексического значения, однако при этом структура последнего усложняется по сравнению со словами, имеющими «нулевую» прагматику; обнаруживается двучленная структура: одна часть этой структуры есть выражение определенного эмоционально-эстетического отношения, вторая – интеллектуального, мыслительного содержания. В прагматике совмещаются интеллектуальная и эмоциональная сторона.
Л. А. Новиков полагает, что «прагматическое значение используется прежде всего для объяснения природы эмоциональной и экспрессивно-стилистической характеристики слова, его образной потенции» [Новиков, 1982, с. 103]. В этой связи ученый называет прагматическое значение еще и эмотивным, оговариваясь, что это сужает объем собственно прагматического аспекта. Возможно, это вполне допустимо в его видении структуры значения, поскольку он пытается четче разграничить типы лексического значения в соответствии с его аспектами: сигнификативное, структурное (связанное с положением знака в общей структуре языка), прагматическое и сигматическое (денотативное). Поскольку оценочность растворена во всех компонентах значения, Новикову, по-видимому, было проще ограничить в своей работе прагматическое значение эмотивностью.
М. М. Копыленко и З. Д. Попова, анализируя фразеологически связанные значения, также различают лексические значения, осложненные и не осложненные эмотивностью. При этом оценочностью, на их взгляд, могут обладать и те, и другие. Это становится очевидным при исследовании вторичной номинации, когда рассматриваются новые значения слов. Ср., например, оценочность в устойчивых сочетаниях без эмотивного компонента (глубокий ум, широкая душа, узкие интересы) и с эмотивным компонентом (устраивать балаган, попасть впросак). Причем в последнем случае первичная денотативность полностью размыта, осталась лишь оценка ситуации. Авторы говорят здесь об изоляции коннотативной семемы от денотативных семем [Копыленко, Попова, 1989, с. 55]. В данном случае под семемой авторы понимают единицу плана содержания, мыслительный образ, то есть означаемое.
Какой бы ни была оценка – рациональной или эмоциональной, мотив ее (наблюдаемые свойства объекта, связанные с объектом факты, отношение к цели и т. д.) всегда имеет объективный характер. Н. Д. Арутюнова считает, что «оценочное значение обусловлено фактическими свойствами предмета в той мере, в какой оно ими мотивируется» [Арутюнова, 1988, с. 57]. Однако «мотив оценки не находится с самой оценкой ни в каузальных отношениях, ни в отношении логического вывода… между мотивом оценки и самой оценкой нет прямой связи» [Там же]. Между мотивом оценки и самой оценкой находится человек, который, чтобы оценить объект, «пропускает» его через себя; принцип оценивания – «Мир существует для человека, а не человек для мира» [Там же, с. 58]. В такой ситуации о строгой логике оценки говорить не приходится, но, как уже было отмечено, мотив ее всегда объективен, что свидетельствует о важности ее в структуре лексического значения номинативных единиц. Оценка, строго говоря, не присуща предметам самим по себе. Она является выражением отношения субъекта речи к ее объекту. Это отношение, оценочность «материализуется» в языке, входя в качестве особого компонента в лексическое значение языковой единицы – как составляющая сигнификативной (соотносится с общим представлением о классе, к которому принадлежит называемом предмет) стороны языкового знака.
Таким образом, вероятно, рациональнее считать, что оценочный компонент не является однородным. Объективная оценочность входит в лексическое значение, находят отражение в сигнификативной его стороне. Оценочность может осложняться эмотивностью, которая, как правило, является дополнительным элементом значения, находится за пределами означаемого языкового знака. В этом случае оценочность является субъективной, входит в коннотацию и находится за пределами собственно лексического значения. Экспрессивность, как показатель интенсивности выраженности в значении того или иного признака, более близка к логической оценочности, поскольку чаще всего она выступает своего рода интенсификатором оценочного компонента (подробнее об интенсификации оценочности см. [Желонкина, 1996]). Интенсивность также часто обоснована реальными признаками предметов, поэтому остается дискуссионным вопрос о возможности ее пересечения с означаемым, то есть взаимодействует ли она с денотатом и сигнификатом так же тесно, как и оценочный компонент коннотации.
Э. А. Столярова, исследуя лексико-семантическое поле (ЛСП) оценки, тоже выделяет два типа оценочной лексики – рассудочно-оценочный (объективно-оценочный – у В. Н. Телия, не осложненный эмотивностью – у М. М. Копыленко и З. Д. Поповой) и эмоционально-оценочный (субъективно-оценочный и осложненный эмотивностью соответственно у вышеупомянутых ученых). В лексико-семантическом макрополе оценки Э. А. Столярова выделяет две неравнозначные по количественному наполнению зоны: ЛСП хороший и ЛСП плохой, отмечая, что значений, содержащих отрицательную оценку, гораздо больше, чем содержащих положительную оценку. Это факт также подтверждается В. И. Шаховским, который отмечает, что «лексика отрицательной оценки в количественном отношении превалирует и в русском, и в английском языках над лексикой положительной оценки» [Шаховский, 1983, с. 33]. С его точки зрения, это объясняется «социально-психологическими факторами: все хорошее считается нормой… а отклонения от нее в сторону полюса отрицательной оценки имеют разнообразную гамму проявлений, отраженных в денотации значения слов, обозначающих эти проявления» [Там же].
В связи с этим Э. А. Столярова [1988, с. 187] предлагает следующее схематическое изображение лексико-семантического макрополя оценки, где подгруппы лексики с отрицательной и положительной оценкой не совпадают по объему:
Рис. 6
Оценка может быть изначально, при первичной номинации заложена в лексическое значение, являясь в его структуре лишь второстепенной семой, а впоследствии становясь одной из главных. Равно как и при ее «нулевом» выражении или субъективности, окказиональности она может активизироваться и закрепиться в значении как объективная.
Совершенно очевидно, что «закрепление нового смыслового компонента у слова усложняет его семантическую структуру и влечет за собой изменение его семантических и стилистических функций» [Копорская, 1988, с. 127]. Процесс этот идет постепенно: сначала новый смысловой компонент не регулярен и может реализоваться лишь в определенных контекстных условиях, однако в дальнейшем у ряда слов этот компонент закрепляется в семантической структуре слова и определяет собой его значение. Е. С. Копорская называет это значение стилистическим, но указывает, что «это стилистическое значение относится к денотативной сфере слова» [Копорская, 1988, с. 134]. Мало того, по мнению В. И. Шаховского, «эмотивная семантика может быть представлена в денотативном компоненте и составлять единственное содержание семантики слова» [Шаховский, 1994, с. 20], сюда можно отнести слова кошмар, жуть, большинство междометий, нецензурную лексику. Тезис о том, что эмотивная семантика может быть представлена в денотате, видится недостаточно убедительным, поскольку, с нашей точки зрения, в означаемом присутствует объективная (в той или иной степени) информация. В данном случае это семы «чувство» (в случае с междометиями оно, как правило, конкретно), «ощущение», «плохие последствия» и т. п. А эмотивность остается за пределами значения и заключает в себе отражение чувственно-психологическоих реакций.