Ожог любовью

Им не понять огромный бунт гормонов

Как говорил один известнейший поэт

«Любви все возрасты покорны»

Карина Верницкая.

Покрутилась перед зеркалом, надевая утром не скромный наряд. Да, слишком смело, я бы сказала даже вульгарно. Но ведь ему это нравиться. Наверх белую блузку со смелым декольте, под ней черный лифчик, для контраста, пусть видит, что грудь у меня уже выросла.

Собиралась в школу, а поскольку нравы там строгие, в таком виде могу только переступить порог и сразу же быть посланной домой на переодевание. Решила все это «вот это» прикрыть скромным школьным пиджаком, который и вполне приличную юбку прячет почти полностью, а об этой нечего и говорить. Да и спрятать нужно было не юбку, а голые ноги, которые эта, так сказать юбочка, совсем не прикрывала. Ничего что жарко, он с тонкой ткани, да и рукав три четверти – вполне органично смотрится в это время года.

Долго раздумывала - надевать чулки или нет. Вариант с колготками сразу отбросила – это не совсем сексуально. В конце концов, решила, если сходить с ума так полностью – надела чулки, нарыла в мамином гардеробе пояс к этим чулкам, я его давно там заприметила. У них с папой, я так понимаю, периодически бывают очень интересные вечера.

Юбка едва прикрывала резинку чулков. И если не нагибаться, а ходить ровненько и аккуратненько, мой наряд можно было бы с большой натяжкой назвать приличным.

Я сделаю это! Огромнейшую глупость, о которой впоследствии буду жалеть, но если не попытаюсь в последний раз привлечь его внимание, никогда себе этого не прощу. Пусть он знает о моих чувствах и желаниях, пусть знает, что ради него, пойду на многое.

Боюсь отказа. Очень. И именно поэтому ничего подобного не совершала все это время. А сейчас, когда до окончания школы осталось совсем не много, когда время утекает как песок сквозь пальцы, я решилась. Да, может, выгонит, унизит и пошлет куда подальше, но если не попробую, буду казнить себя всю жизнь.

Все уроки прошли как в тумане. Где-то там снаружи не касаясь меня. Мою растерянность списали на волнение перед экзаменами как-никак отличница.

И вот настал момент истины. Вместо барабанной дроби топот ног одноклассников по дощатому полу и удары моего сердца - гулкие, казалось, вся школа слышит этот бой. Сколько раз я сомневалась, хотела остановиться и не творить глупостей. Ведь видела вчера его с девушкой, а может у них все серьезно? И каждый рас отбрасывала эту мысль как ненужную.

Ведь я его люблю. Я так его люблю. И может кто-то скажет, что это просто первая любовь, слишком яркая, слишком эмоциональная, но я ведь знаю лучше. Это у меня замирает сердце при одном взгляде на него, это я дрожу как от холода только при звуке его голоса. Мне лучше знать.

Мама твердит, что в постель стоит ложиться только с мужчиной, которого действительно любишь. А я люблю! Да, люблю только я, он об этом не догадывается, но это сути не меняет. Я хочу в первый раз быть с любимым мужчиной.

Перт Васильевич, как всегда улыбчивый, и в превосходном настроении, вышел из своего кабинета в спортзал, сразу после звонка. И как у него получается, всегда быть в превосходном состоянии? У меня после шести уроков мозги превращаются в кашу, а тело в тряпку. А ведь считается, что ученики учителям мозги выносят, а не наоборот.

Последний седьмой урок, и через сорок пять минут законная свобода и поход домой. Я же весь день только и ждала этого последнего урока, и не потому, что спешила домой. Как раз наоборот – я очень хотела задержаться.

Начало урока – зарядка и разминка, потом пробежка несколько кругов и только после этого состязание в волейбол. Обычно наш класс делился на две команды и Петр Васильевич в одной из команд занимал места сразу нескольких игроков. Каждый стремился попасть в его команду – это же гарантийная победа. Сегодняшний урок был не исключением. Все нормативы сданы, можно немного расслабиться.

План урока Петр Васильевич сообщил и отошел немного в сторону проследить за выполнением возложенной на нас задачи.

Все одноклассники вышли на тренировочную площадку, а я сиротски стояла в уголке. Сегодня специально забыла форму. Я ждала. Каждый, кто забывал форму, удосуживался нескольких критических замечаний учителя, а потом все же присоединялся к классу, конечно, предварительно сняв обувь.

- Дымкина, на тебя это не похоже. Если бы Щукин забыл форму, я бы не удивился, но ты.

- А что сразу Щукин?

Этот самый Щукин не мог, чтобы не возмутиться. Да что там Щукин, все мы такие – чувство собственной гордости превыше такта и воспитанности.

Я не слышала никого кроме учителя. Сердце замедляло бой от его пристального взгляда на меня, а потом срывалось в бешеную скачку. Я ждала. Ждала его приглашения выйти на зарядку вместе с остальными учениками. Боялась, вздрагивала и ждала. Не знаю чего больше боялась – того что не пригласит и весь мой план провалится, или того что пригласит и пути назад больше не будет.

Петр Васильевич долго смотрел на меня. Непозволительно долго. Непозволительно для моих расшатавшихся нервов. Непозволительно долго для моего желающего его внимания сердца. Еще немножко и я подумаю, что он тоже ко мне не равнодушный. Еще немножко…, но он отвернулся.

- Иди к остальным делать зарядку. Я понимаю, что вы уже одной ногой за порогом школы, но все же не стоит пренебрегать внутренним порядком.

tпоказалось или я увидела огонек в его глазах. Но потом он потух, слишком быстро, я не успела им насладиться.

Вдохнув глубоко, как перед прыжком в воду, пытаясь накопить в себе спасительного кислорода, расстегнула пиджак, сняла его, оставив на скамеечке и пошла на разминочную площадку. Я подходила к ним сзади, в заднем ряду и пристроилась. Шла как на иголках, ожидая реакции, но ничего за эти несколько секунд не изменилось. Петр Васильевич смотрел на правильность исполнения гимнастических движений – халтурить никогда не позволял.