Страница 8 из 88
И при всем этом Марта была несчастнейшим созданием. Сколько раз приходилось видеть ее сердечные страдания на моем собственном диване! Я лишь диву давалась, с чего так человек мучается? Мои попытки добраться до ее серых клеточек всегда оканчивались неудачно, рациональные доводы отскакивали, словно горох от стенки, взывание к разуму оставалось безответным. Нет, разум ее действовал, ничего не скажу, но в человеке одно дело - разум, а другое - все остальное.
Так что в личном плане Доминика я не любила. В служебном он меня вполне устраивал.
Теперь о Бартеке. С ним я познакомилась еще до того, как мы с Мартой задумали сериал. Он, Бартек, достался мне по наследству от кого-то из знакомых, когда у меня возникла потребность в хорошем графике. Бартек был отличным сценографом (художник-декоратор - основная его специальность), дизайнером и графиком. О его связях с телевидением я узнала позже, как раз от Марты, так что, когда Марта время от времени для собственного успокоения вспоминала о любящей душе Бартека, я по крайней мере понимала, о ком идет речь.
Ну вот, а теперь случилось нечто ужасное, мой труп непонятным образом смешался с Домиником и каким-то посторонним трупом, и приходилось срочно разбираться во всей этой путанице.
***
Звонок от Аниты я восприняла как дар небес.
Она позвонила мне из Копенгагена, сразу как прилетела, по пути из аэропорта домой. И сообщила потрясающие вещи.
Мы с Анитой почти одногодки, она всего на два года моложе меня, так что можно нас считать одним поколением, значит, тоже хорошо помнила времена не столь давние. Однако, будучи журналистом и разъезжая по всему свету, Анита располагала большими, чем я, возможностями, имела доступ к закрытым для меня тогда источникам информации, преимущественно с внешней стороны. С внутренней, польской, я и сама как-то справлялась, даже ее снабжала своими сведениями. Вот, скажем, совершенно секретные материалы прокуратуры, недоступные ей, у меня валялись по всему дому. Зато в отличие от меня Анита прекрасно разбиралась в политике.
- Некий Пташинский Константин, - без предисловий сказала она в трубку. - Могу с тобой поговорить, пока стою, как раз мост поднимают, так что обойдусь без второй руки. Это тебе о чем-то говорит?
Насчет моста говорило, потому как в Дании приходилось бывать неоднократно, дорогу из аэропорта в город я знала прекрасно, поняла, что Анита едет из Амагера в центр, а между островами проплывает какой-то корабль, вот мост и подняли. Но ведь Анита наверняка спрашивает не о копенгагенских транспортных развязках.
Долго я не молчала, память всегда служила верно, вот и теперь сверкнуло воспоминание.
- Чертовски много говорит! - ответила я, одновременно стараясь припомнить, сколько времени уходит на подъем моста и его водворение на место, то есть сколько времени мы сможем пообщаться. - Как же, Красавчик Котя. И названную тобой фамилию слышала, только с Красавчиком не связывала. Для меня кличка и фамилия обозначали разных типов. А Красавчика убили у тебя над головой.
- А, так ты уже в курсе! - обрадовалась Анита. - Уверена, что совсем убили? В смысле, насмерть?
- Никаких сомнений.
- Мне тоже так показалось. Не знаешь, он не был в свое время приговорен к смертной казни? Этого мне тогда не удалось установить.
- Был, железно. Приговор приведен в исполнение теоретически и на бумаге.
- А практически?
- А практически нет, и не задавай глупых вопросов, того и гляди мост сведут. А раз ты видела его живого...
- Наоборот, и ты тоже подтвердила, что он мертв. Если же приговор тогда не был фактически приведен в исполнение, знаю почему. И поэтому догадываюсь, кто его кокнул теперь. И за что.
Отчаянно жестикулируя, я велела Марте поднять вторую телефонную трубку. Она поспешно схватила ее и замерла не дыша.
- За что - и я догадываюсь, - сказала я. - А вот кто?
- Увы, мотив один, исполнителей же давнего приговора может быть много. Придется кое-кого отловить и порасспрашивать. Но не сейчас... Не дергайся, пока только пополз вверх.
Я словно наяву видела копенгагенский мост. Ага, значит, у нас есть еще немного времени.
- А как ты про него узнала? Я, например, просто ошиблась номером.
- Да и я благодаря ошибке. Вошла в лифт и первым делом кинулась к зеркалу - только что выскочила из косметического кабинета, так хотелось еще раз проверить, все ли в порядке. А лифт начал подниматься, значит, вызвали. Повернулась к двери, гляжу - светится кнопка, мне показалось - моего этажа, потом пригляделась - нет, двадцать третьего. Не успела я нажать свой, как лифт остановился, двери раздвинулись, и передо мной два громилы держат под ручки нашего Котю. Громилы уставились на меня, я на них, но поскольку нажала-таки свой этаж, двери лифта закрылись и он спустился этажом ниже. Холера, проплывает...
- Ну так быстренько договаривай. Тех, что держали, опознала?
- Совсем незнакомые морды молодого поколения. Но ты меня знаешь. Проследила за ними. На другом лифте съехали в гараж, в подвале.
- А Котя?
- Подделали под пьянчугу, такого, знаешь, после мордобоя...
- Во сколько ты их видела?
- Когда вернулась... погоди-ка, уже после полдвенадцатого, может, без двадцати двенадцать.
- И ты...
- Тоже спустилась на лифте в гараж, сама понимаешь, выезд из него только один.
- И что?
- Уже начинают пропускать транспорт. Записывай, "пежо", серебристый металлик, WXF169T, и второй, комби, кажется "мерседес", с замазанными окнами, тут за номер не ручаюсь, но вроде WGW528X. Темно-зеленый.
Умница Марта схватила валявшуюся на столе ручку и записала номера замеченных Анитой машин на каком-то обрывке бумаги.
А Анита продолжала:
- Если же они сообразили подержать Котю в гараже и вывезли позже, то считай пропало, я ждать не могла. Или, может, раньше, успели до меня, но сомневаюсь. А номера этих машин я записала лично. Ты тоже его узнала?
- Конечно. Надо сказать, он мало с тех пор изменился, прибавилось немного морщин - и все. Даже не полысел, паршивец!
- А должен был отрастить бороду и покрасить волосики, - рассудила Анита. И добавила:
- Хотя зачем? Столько лет безнаказанности, совсем распоясался.