Страница 7 из 88
- Вроде бы не голыми. Чем-то другим.
- Жаль.
- А тебе что?
- Пора бы знать: когда душат голыми руками, остаются следы, от которых преступнику потом не отвертеться. Или отпечатки пальцев, или следы зубов...
- Иоанна, замолчи, пожалуйста. У меня уже желудок к горлу подкатывает.
- Водвори его на место, - посоветовала я рассеянно. - Ладно, на нет и суда нет. И один из наших трупов был мертвым уже в шесть вечера, второй же задушен позже, где-то около полуночи. Вскрытие покажет. И если первый куда-то исчез, раз при тебе говорили только о задушенном, меня очень интересует, что же сделали с тем, без головы, потому как я его знала.
Марта так и вскинулась:
- Серьезно?! Ты об этом даже не намекнула.
- К слову не пришлось. Да и история такая глупая, что потом мы с тобой должны ее продумать во всех подробностях. Знакома я с ним не была, но твердо знаю, что был замешан во всевозможные давнишние свинства, хвосты за которыми тянутся до наших дней. Ты о тех делах не можешь ничего знать, под стол еще пешком ходила, так что сейчас мне пришлось бы тебе слишком долго все разъяснять, а время поджимает.
- Так он нам может пригодиться?
- Ни в коем случае, ведь это уже область политики, а я решительно отказываюсь...
- Тогда на кой хрен, если выражаться культурно, мне разъяснять то, что происходило в прежние годы?
- А на тот, что у меня нехорошее предчувствие, - грустно призналась я. - Труп в "Мариотте" может быть связан с давнишними делами, и без истории нам не обойтись.
И в этот момент, словно по заказу, позвонила Анита.
***
Мартусин Доминик был субъектом чрезвычайно бородатым, бритых мужчин она не любила. Знать-то я его знала, но плохо, больше понаслышке, лично общаться приходилось мало. Mapтуся заболела им как-то очень уж скоропалительно и безоглядно, и вот теперь я с удивлением подсчитала - полгода уже прошло, а то и целых три квартала. А кроме того, все время ошивался рядом некий Крысек, личность тихая и ненавязчивая, он постоянно маячил в интерьере, выдвигаясь на первый план в антрактах Мартиных увлечений. Мне он запомнился тем, что раньше никакой бороды у него не было, он ее отрастил специально ради Марты, но даже этой жертвы Мартуся не оценила. Крысек, если я правильно запомнила, настаивал на прочном супружеском союзе, при одном упоминании которого Марта нервно вздрагивала. А еще в моем сознании путался какой-то Бартек, о нем Марта упоминала довольно часто, хотя весьма туманно.
Меня удивляло отношение Марты к браку, ведь она мечтала иметь семью и детей, сколько раз говорила об этом. Ее первый муж не выдержал испытания, она с ним развелась, но отношения к семейным ценностям не изменила. Тогда почему бы и не Крысек?
Вмешиваться в личные дела Мартуси не хотелось, однако я и без расспросов поняла, в чем дело. Крысек, очень симпатичный на вид и даже красивый мужчина, обладал двумя недостатками. Во-первых, считал, что место жены исключительно дома, при муже, кастрюлях и стиральной машине. А во-вторых, на него вдруг нападали приступы какого-то неимоверного раздражения и даже ярости, и тогда он себя не помнил, хотя обычно отличался нравом спокойным и покладистым. Правда, был он еще и патологически ревнив.
По собственному жизненному опыту я прекрасно знала, чем оборачивается патологическая ревность для работающей женщины, и на Крысеке не настаивала.
С Домиником было намного сложнее. Всякий раз, как о нем заговаривала Марта, я старалась перевести разговор на другую тему и вообще по возможности не вмешиваться в их отношения, ведь Марта его обожала, я же напротив, так что мое мнение всегда было однозначно отрицательным. Причины? Даже если не говорить о том, что Доминик был женатым и отцом двух детей (правда, фактически они с женой пребывали в разводе, хотя и проживали в одной квартире вместе), существовало и другое соображение. Бабу-истеричку я как-нибудь еще вынесу, но истерика-мужика - ни в жизнь! Доминик же был запрограммирован на истерическое восприятие всего окружающего мира, в том числе и своей работы, личных взаимоотношений с людьми и любовницами, себя самого и множества высосанных из пальца проблем, которые нормальному человеку никогда не придут в голову. Находясь в постели с любимой женщиной, этот тип вместо ожидаемых эротических эксцессов вдруг начинает плакаться: жизнь у него, видите ли, пропащая и вообще все так зыбко в этом мире. Или вспоминает своего покойного дядюшку, которому было предсказано, что тот умрет от рака. Дядюшка и в самом деле помер, только не от рака. Просто так неудачно слетел с крыши своего дачного дома, когда залез туда чинить водосточную трубу. Какая нелегкая понесла его в столь почтенном возрасте на крышу? А теперь непонятно, что Доминик оплакивает: то ли гибель дядюшки, то ли обманчивость предсказаний, то ли так и оставшуюся неисправной водосточную трубу?
Учитывая тот факт, что на зыбкость и непредсказуемость окружающего нас мира мы все равно не можем повлиять (и на обманчивость прорицаний и прогнозов погоды тоже), и с этим ничего уж не поделаешь, моя душа всегда яростно восставала против слезливого копания в столь удручающих проблемах. Лично я с Домиником и дня бы не выдержала. Да что там дня - часа!
К тому же из откровений Мартуси следовало, что Доминик лишь позволял себя любить, причем и то не всегда, только когда это ему было удобно. Марте приходилось в страшном напряжении ждать и ждать удобной минутки и всегда быть готовой, как юный пионер. Неизвестно было, когда такая минута придет, неизвестно было, что от нее потребуется - проявление жгучей страсти любовницы или предоставление успокаивающей возможности выплакаться ей в жилетку. Хотя в данном случае вернее было бы сказать - выплакаться на груди или высморкаться в декольте. Короче, ее роль сводилась к роли жрицы, преклоняющейся перед божеством, чутко реагирующей на каждое мановение пальца обожаемого существа и с готовностью выполняющей любое желание кумира. Зная Марту, я недоумевала, ведь на роль покорной жрицы она годилась так же, как и на роль епископа Кентерберийского.
Чтобы закончить характеристику Доминика, следует еще добавить, что с виду это был абсолютно нормальный человек, никто бы при общении с ним не заподозрил каких-либо патологических склонностей, а внутри - ну прямо пуп земли. А Марта должна была оборачивать этот пуп лебяжьим пухом.