Страница 56 из 56
- Ты совсем ебанулась?
- Так хочешь?
- Ксень… тебе двадцать пять… малыш, не порти себе жизнь. Не порти, прошу. Я сяду. Это сейчас кажется, что все это пиздец романтика какая, а пройдет время… ты здесь, я там… Чудо мое, поверь взрослому дядьке…
Звучная, сильная, до исступления пощечина. Мои дрожащие пальцы цепляют его подбородок, заставляя его лицо повернуться ко мне. Зло выдыхаю, прищурено глядя в потемневшие глаза:
- Ты… сучара… ты из-за меня сядешь. Двадцать пять мне, пятнадцать, пятьдесят, мне похуй. Ты взял на себя удар, который и предназначался тебе, но по ошибке его взяла я. – Сглатываю слезы отчаяния. – Взял молча, чтобы не истерила и не сопротивлялась, гонишь отсюда, отнимаешь кольцо, врешь, что не любишь и не любил, и ты действительно ждешь, что я поверю? Поступки важнее слов. Ты ими все сказал. И чего же ты ждешь сейчас? Что поверю? Что отступлюсь от тебя? Никогда. Никогда не отступлюсь. – Краткий миг и моя беспощадная ложь во спасение. - Сука, я беременна от тебя. Захотелось меня так же морально убивать, чтобы отогнать? Ну, чего молчишь-то, козел?
- С… ср… срок?..
- Три недели.
- Ксюш… Прости меня…
Еще одна пощечина. С ненавистью и злостью. Он все еще не понимает. Все еще не понимает!
- Чудо ты мое… Ну-ну… успокойся, моя… Все. Все хорошо. Да хорош меня пиздить, скудоумная!
Прокатило. Стимул появился, это было заметно в серебре глаз.
А потом и в смене адвокатов.
Предстояло самое тяжелое – повторить ложь моей семье. Я около часа сидела в машине возле дома и собиралась с силами. Кирилл позвонил, сказал не дымить так в открытую. Легко так сказал, почти весело. Они списали его со счетов. Придется записать обратно. Я заставлю.
Когда я вошла на кухню, где Кир пил кофе и рассказывал папе перебирающем документы о делах в «Радоне», я села на стул напротив них и негромко, но твердо попросила их уделить мне пару минут. Они напряглись. Понимали, что что-то сейчас пойдет не так. Понимали по моему бледному лицу, и напряженному взгляду в глаза отца. Первым нарушил паузу папа.
- Замуж за него не выйдешь. Не позволю.
И меня вдруг отпустило. Волна горячего протеста внутри смешалась с внутренними страхом и осела пеплом. Я смотрела на него уже очень спокойно, когда негромко проронила:
- Не позволишь? Оставишь внука без отца?
Папа побледнел. Кир, сидевший с ним рядом, убито прикрыл глаза и тихо выругался сквозь зубы. Почему-то повеселило все это. Расслабило окончательно, придало уверенности мне и еще больше спокойствия моим словам:
- Ребенок будет под его фамилией и отчеством. И рожден будет в браке. И он будет знать, кто его отец. Причину того, почему папа в тюрьме, разумеется, не скажу. Когда повзрослеет и сам узнает… Врать не стану. Когда Ромка выйдет, он явно своего ребенка не оставит и препятствовать я этому не буду. Воспротивитесь хоть где-то - не прощу никогда. Здесь же еще одно предупреждение – если с Лисовским «случайно» что-то произойдет, пока он будет мотать срок, моя семья ограничится моим ребенком. Потащите на аборт, хоть заикнетесь – меня больше не увидите.
Ну, последнее было лишним. Но прозвучало очень весомо, этакой точкой. С папы сходил шок медленно. Кир тихо простонал, убито покачав головой, убрал руку от лица и пронзил взглядом таких похожих глаз:
- Ты уверена?
Я достала из сумочки фальшивое заключения врача, за которое утром отстегнула неплохую сумму и положила перед папой на стол. Он смотрел в бумаги невидящим взглядом.
Прости пап, но я его я не отдам. Он заложил свою жизнь и свободу за меня. И тебе придется его принять.
***
Лисовский Роман Вадимович сел. На двенадцать лет и восемь месяцев. Из зала суда прямо по этапу отправили. Коренастого, рябого мужика. Папа и Кир не спал трое суток и расстались с… килограммами денег, чтобы это провернуть, при содействии местных лиц обремененных властью, избранного Легроимовского зверья, его армии адвокатов и приближенных, ну и Ромки, внезапно очень захотевшего на свободу.
Выйдя из здания суда, я направилась на парковку, чтобы сесть за руль прогретого черного Мерседеса Ромы, гасящегося виски на заднем сидении.
- И как я там? На тринадцать все-таки загремел, да? – устало фыркнул он, встречая мой взгляд в зеркале заднего вида. – Папаша какой молодец, а… как за родного сына переживал. Я думал, все же сорвется. До последнего не верил, уже запасные варианты мутить начал… Все в жизни возвращается бумерангом, ты глянь. Обеспечил мне статус розыска с последующей данью в два ляма… а теперь я чист, но Егор Иваныч по пять будет отстёгивать, чтобы я и дальше чист был. Добро все же перемогает зло.
Я невесело усмехнулась и обернулась к нему. Ромка устало отсалютовал бутылкой и закурил, но тут же метнув взгляд на меня, выбросил сигарету и закрыл окно. Блять, мне же как-то сказать надо еще про беременность… Впрочем, явно не сейчас. Явно. Я тоже хочу насладиться победой от своей грязной игры.
- Опять фамилию менять... Еще тридцати нет, а я второй раз уже... Возьму фамилию Ракитин. Прикинь, как папаша твой обрадуется? Два сына будет. Буду звать его папочкой.
- Ром... - прыснула я, недоверчиво глядя на него.
- М? А что, хорошая идея же. И тебе с документами париться не надо. - Слабо усмехнулся, прикрывая глаза и протягивая руку, чтобы сжать мой локоть на подлокотнике. - Да ладно, шутка юмора. Я и под страхом смерти эту фамилию не возьму, лучше уж сяду. Так что пользуйся, чудо. Отдам право выбора тебе. Под какой фамилией хочешь щеголять до конца жизни?
Я рассмеялась и потянулась к его улыбающимся губам.
KOHEЦ