Страница 36 из 44
Есть еще одно наблюдение: в банковской практике чрезвычайно распространено получение поручительств физических лиц по долгам юридических лиц, мажоритарными участниками которых они являются. Этот прием позволяет юридически связать имущественную сферу такого физического лица и долги учрежденной им компании. По сути, это пример договорного «прокалывания корпоративной вуали», осуществляемого по взаимной воле сторон, в результате которого участник хозяйственного общества является фактически лично ответственным по отдельным долгам своей компании[174].
45. Возникает вопрос: каковы последствия отклонения от описанных мной наиболее распространенных в обороте отношений покрытия, например, когда эти отношения вообще отсутствуют? В частности, когда будущий поручитель, не будучи как-либо связан с должником, сам проявляет инициативу и предлагает кредитору обеспечить обязательства должника? Или когда кредитор сам отыскивает потенциальных поручителей за своих должников и заключает с последними договоры поручительства?
Эти случаи хотя и не представляются упречными с точки зрения закона, но тем не менее вызывают определенные сомнения именно своей необычностью. И раз эти казусы являются нетипичными, то от юристов (в первую очередь от судей) требуется проявление большего внимания к квалификации соответствующих отношений, в частности определение того, не является ли заключение договора поручительства без согласия или против воли должника попыткой злоупотребить правами кредитора.
46. Практика свидетельствует о том, что имеется два наиболее распространенных случая, в которых отсутствие отношений покрытия между поручителем и должником может привести к выводу о том, что поручительство было дано для целей, не связанных с обеспечением обязательств.
Первая из этих ситуаций – использование поручительства для преодоления содержащегося в договоре кредитора и должника запрета уступки требования к должнику без его на то согласия.
Второй случай – использование поручительства для искусственного создания выгодной кредитору или крайне невыгодной должнику подсудности дела государственному суду или преодоление включенной в договор кредитора и должника оговорки о подсудности или третейской оговорки.
Разберем каждый из этих случаев.
47. Допустим, между кредитором и должником заключен договор поставки, в соответствии с условиями которого поставщик не вправе уступать третьим лицам денежные требования, возникшие в результате отгрузки товара покупателю, без согласия покупателя. Представим себе, что товар был отгружен, но не оплачен покупателем. Сам поставщик не заинтересован в проведении процедуры взыскания долга и готов уступить это требование третьему лицу, однако положения договора поставки запрещают ему это делать без согласия покупателя, который, в свою очередь, в даче согласия на уступку отказал.
Однако практика выработала следующий договорный прием, направленный на преодоление несогласия должника с уступкой: заключение между кредитором и лицом, желающим приобрести право, договора поручительства, при исполнении которого «поручителем» (а на самом деле – цессионарием) к последнему в силу положений закона (п. 1 ст. 365 ГК РФ) переходят права кредитора по обязательству. Таким образом, вопреки ограничению, установленному договором, требование к должнику переходит от прежнего кредитора к новому.
48. Разумеется, обсуждение этой ситуации не может не сопровождаться определенными сомнениями политико-правового характера: а стоит ли вообще в описанном случае защищать интересы должника? Ведь он нарушил обязательство, причинив тем самым ущерб имущественным интересам кредитора. Напротив, на первый взгляд внимания требует именно кредитор – ведь он все-таки получил причитающееся (хотя бы и от третьего лица, а не от самого должника), поэтому недопущение правопорядком совершенной кредитором и «поручителем» сделки нарушило бы фундаментальную идею гражданского права – защиту кредитора.
Несмотря на эти аргументы, я все же думаю, что описанная мной выше ситуация не укладывается в стандарт добросовестного поведения в гражданском обороте. Напротив, и кредитор, и «поручитель», зная о выговоренном должником запрете на уступку без его согласия, совершают такие действия, которые нацелены на обход этого запрета и результатом которых является изменение кредитора по обязательству. Правопорядок, защищая кредитора, не получившего исполнения от должника, тем не менее не может и не должен совершенно игнорировать интересы должника – в противном случае правомерными оказались бы самые разнообразные приемы, при помощи которых средневековые кредиторы вынуждали должников исполнить долг (правеж, захват заложников, долговое рабство и т. п.). Совершенно очевидно, что современное этическое и нравственное состояние общества не предполагает право кредитора осуществлять насилие над должниками. И уж тем более должно быть отвергнуто допущение возможности для кредитора действовать вопреки его договоренности с должником.
Кроме того, как известно, по вопросу о возможности произвольного вторжения третьего лица в отношения кредитора и должника и неограниченного права третьего лица исполнять обязательство за должника действующий Кодекс (п. 1 ст. 313 ГК РФ) придерживается довольно сдержанного подхода, допуская исполнение обязательства третьим лицом лишь в случае, если оно будет возложено на третье лицо должником. Правильность такого подхода может быть предметом дискуссий, он может отчасти нивелироваться судебной практикой[175].
ВАС РФ, обсуждая приведенный мной казус с преодолением кредитором запрета на уступку, пришел к выводу, что если будет установлено, что в результате согласованных действий кредитора и третьего лица при помощи поручительства и вопреки запрету, установленному в договоре кредитора и должника, осуществлена передача требования третьему лицу, то суды должны квалифицировать такую ситуацию как злоупотребление правом (ст. 10 ГК РФ). Последствием применения ст. 10 ГК РФ будет признание перехода права к «поручителю» несостоявшимся (абз. 4 комментируемого постановления).
49. Однако даже и при таком решении должник может пострадать лишь вследствие того, что договор поручительства был заключен без его ведома. Так, в соответствии со ст. 366 ГК РФ если должник исполнил обязательство и при этом не известил поручителя, то последний вправе взыскать с кредитора неосновательно полученное либо предъявить регрессное требование к должнику. Получается, что пусть и не через механизм суброгации, но путем возникновения регрессного требования такое третье лицо все же получит возможность взыскивать с должника, который, заметим, уже исполнил свой долг. Сложится парадоксальная ситуация: должник, не зная о том, что за него кто-то поручился, исполняет кредитору и прекращает свой долг; затем объявляется некто, заключивший до этого момента договор поручительства с кредитором (о котором должник, разумеется, не знает), и предъявляет должнику регрессное требование о взыскании того, что якобы было им уплачено кредитору. Буквальное применение ст. 366 ГК РФ в такой ситуации приведет к нелепому и несправедливому результату – должник будет вынужден заплатить дважды! Понятно, что он впоследствии не лишен права взыскать с кредитора неосновательно полученное (последнее предложение ст. 366 ГК РФ), однако перспективы быть затянутым в судебное разбирательство, риск банкротства кредитора и прочие негативные моменты заставляют задуматься о поиске какого-то другого решения.
Оно и было предложено Пленумом ВАС РФ в абз. 5 п. 5 комментируемого постановления: было признано, что «в силу общих правил об обязательствах (ст. 308 ГК РФ[176]) на должника, доказавшего наличие обстоятельств, указанных в абзаце втором настоящего пункта [заключение договора поручительства без ведома должника и во вред его интересам – Р.Б.], не могут быть возложены негативные последствия неисполнения обязанности по уведомлению поручителя, установленные в ст. 366 ГК РФ».
174
Этот нехитрый договорный прием лишний раз показывает, что конструкция юридического лица, позволяющая участнику компании ограничить свою ответственность по долгам компании, не устраивает кредиторов с сильной переговорной позицией, которые всегда стремятся связать долгом не только компанию, но и ее участников.
175
Ср., например, постановление Президиума ВАС РФ от 28 октября 2010 г. № 7945/10, в котором Президиум ВАС РФ пришел к выводу о том, что «…закон не наделяет добросовестного кредитора, не имеющего материального интереса ни в исследовании сложившихся между третьим лицом и должником отношений, ни в установлении мотивов, побудивших должника перепоручить исполнение своего обязательства другому лицу, полномочиями по проверке того, действительно ли имело место возложение должником исполнения обязательства на третье лицо». В общем-то, этот вывод значительно нивелирует действие п. 1 ст. 313 ГК РФ в отношении добросовестного кредитора. Проблема в том, что кредитор и «поручитель» в обсуждаемом казусе как раз и не могут быть признаны добросовестными…
176
Ссылка на положения ст. 308 ГК РФ, устанавливающей, что обязательство связывает только тех, кто в нем участвовал, необходима для того, чтобы при отсутствии однозначных оснований для признания поручительства, заключенного без ведома должника, недействительным исключить распространение негативных последствий такой сделки на не участвовавшее в ней лицо – должника.