Страница 25 из 44
Юрист не может ограничиться знанием буквы закона, в этом случае он мало чем отличается от обученного грамоте обывателя, который прочитал и запомнил тексты норм. Юрист должен знать, как та или иная норма толкуется и применяется судами, ведь буква закона не всегда может передать подлинный дух права. Я не хотел бы здесь приводить примеры в подтверждение правильности этого тезиса, потому как я уверен, что читателю, заинтересовавшемуся данной книгой, задачей которой является комментирование именно судебной практики, эти примеры и так известны.
Некоторое время назад я опубликовал комментарий к правовым позициям Высшего Арбитражного Суда РФ в сфере залогового права[155], написанный в жанре не научной, а профессиональной юридической литературы, задачей которой является не изучить, а скорее объяснить читателю то или иное явление. Причиной появления этого комментария стало, во-первых, резкое изменение ВАС РФ практики судов в сфере залогового права и, во-вторых, содержательная сложность как самих норм залогового законодательства, так и правовых позиций, сосредоточенных в постановлении № 10 от 16 февраля 2011 г., посвященном залогу.
Год спустя Пленумом ВАС РФ было принято два постановления, содержащих не менее сложные правовые позиции в сфере личного обеспечения, – поручительства и банковской гарантии. Мне показалось полезным продолжить работу по разъяснению практики ВАС РФ в сфере обеспечительных сделок, подготовив комментарии к этим постановлениям.
Стиль изложения, которым я пользовался, комментируя правовые позиции в сфере залогового права, оказался удачным. Я много раз слышал лестные отзывы об этом тексте, в том смысле, что «это не череда бесконечных ссылок на те или иные точки зрения, а конкретно и по делу».
Я, разумеется, не думаю, что научность (но ни в коем случае не наукообразность!) текста – это плохо; просто это другой жанр, адресованный достаточно узкой аудитории и предназначенный для решения других задач. Безусловно, постановление Пленума ВАС РФ по поручительству – это результат в том числе и научного осмысления различных концепций и подходов к поручительству, имеющий в своей основе совершенно осознанный выбор теоретических юридических конструкций, на которых выстраивается логика решений Суда.
Однако сейчас передо мной стоит практическая задача – показать истоки той или иной правовой позиции ВАС РФ; описать те варианты решения, которые обсуждались при подготовке постановлений; объяснить выбор, к которому пришли судьи высшей судебной инстанции. Поэтому я стремился максимально избегать излишнего теоретизирования, предпочитая скорее использовать аргументацию из области правовой политики и экономического анализа конкретных ситуаций. Такой подход позволяет, на мой взгляд, намного лучше понять тексты постановлений Пленума ВАС РФ и использовать содержащиеся в них решения для разрешения иных, схожих проблемных вопросов, которые могут возникнуть в будущем. Но тем не менее, хотя в комментарии вообще отсутствуют ссылки на научные исследования в области поручительства, читатель, интересующийся научным изучением права, с легкостью узнает высказанные в литературе взгляды и мнения, которые впоследствии легли в основу правовых позиций ВАС РФ в сфере поручительства.
В приложении для удобства читателя помещены, во-первых, тексты комментируемых постановлений Пленума ВАС РФ и, во-вторых, ранее принятые обзоры судебной практики по делам о поручительстве и банковских гарантиях. В примечаниях к некоторым пунктам этих обзоров я поместил ссылки на новую практику, которая отвергла подходы, сформулированные в этих обзорах, и в связи с этим соответствующие правовые позиции утратили актуальность.
I. Введение
1. Судебная практика последних лет до предела обострила один из классических частноправовых конфликтов – конфликт должника и кредитора. Особенно ярко это обстоятельство проявило себя в острую фазу финансового кризиса 2008 г. Ставшие массовыми просрочки по обязательствам привели кредиторов в суды, где они столкнулись с возражениями должников о ничтожности или незаключенности договоров или со встречными исками об оспаривании сделок по различным (чаще всего связанным с нарушением корпоративных процедур) основаниям.
Такая процессуальная тактика имеет очень простое объяснение: добившись судебной констатации отсутствия договорного основания долга, должник остается лишь связанным обязательством из реституции или неосновательного обогащения, а это, в свою очередь, автоматически влечет за собой невозможность привлечь должника к ответственности за нарушение договора (взыскать неустойку или убытки). Кроме того – и это очень важно! – констатация отсутствия договорного долга делает совершенно невозможной реализацию кредитором обеспечительных прав, имеющихся у него против должника или третьих лиц. Это связано с тем, что практически все имеющиеся в распоряжении кредитора, использующего российское обязательственное право, обеспечительные конструкции основаны на принципе акцессорности, предполагающем невозможность существования обеспечительного права без обеспеченного договорного долга.
Другим тактическим приемом, с которым кредиторы, требующие взыскания долга, сталкиваются в судах, является попытка добиться судебной констатации отсутствия юридической силы у обеспечительных сделок, совершенных самим должником или третьими лицами при помощи как традиционного «ударного» приема – недействительности сделки, так и в результате предложения судам такого толкования норм, регулирующих обеспечительные сделки (залог, поручительство, банковскую гарантию), который бы приводил к отпадению обеспечения.
К сожалению, нельзя не признать, что суды, оказавшись перед дилеммой, как толковать «узкие» места в нормах гл. 23 ГК РФ – продолжниковски или прокредиторски, заняли скорее первый подход, предпочитая защитить должника (или третье лицо, давшее обеспечение), но не кредитора.
Можно много и долго рассуждать о причинах такого выбора. Мне доводилось слышать о том, что явно выраженные продолжниковские настроения судей следует объяснять славянской этической моделью, которая предполагает жалость ко всякому нарушителю[156] и недоверие к тому, кто публично требует возврата денежного долга. Другое объяснение – излишне агрессивное поведение кредиторов, которое подчас принимало совершенно неприемлемые для цивилизованного общества насильственные формы и потому отталкивало судей от центральной идеи обязательственного права – защиты кредитора. Наконец, не в последнюю очередь описываемая судебная практика связана, видимо, с тем, что в условиях отсутствия в российской юриспруденции твердых и общепризнанных доктринальных цивилистических воззрений на поручительство и залог (да и откуда им взяться, если современная история российского гражданского права не насчитывает и двух десятилетий, советская доктрина в этом деле бесполезна, дореволюционные исследования поручительства и залога, увы, практически полностью устарели!) схоластические построения юристов, представлявших ответчиков в спорах об исполнении обязательства, какой-то эффект на умы судей все же возымели…
2. Именно в таких условиях повышенное внимание юридического сообщества сконцентировалось на том, чью сторону в конфликте «кредитор – должник» займет высшая судебная инстанция. Буквально с первых же месяцев финансового кризиса ВАС РФ довольно недвусмысленно дал понять, что его симпатии скорее на стороне кредиторов, а не просрочивших должников. Сначала была сформулирована правовая позиция, не позволяющая использовать механизм приостановления производства по делу о взыскании долга в связи с возбуждением другого дела (об оспаривании договора, долг по которому взыскивается в первом деле) с целью затянуть разрешение обязательственного спора. Затем последовало формирование ряда правовых позиций, направленных на общее укрепление залога. Следующий шаг – депримитивизация судебной практики и устранение продолжниковских тенденций в применении положений ст. 333 ГК РФ о праве суда снижать неустойку. Параллельно с этим Президиум ВАС РФ при рассмотрении дела «Компания Аргенто против общества Сигма» резко выступает против общепризнанного жесткого стандарта доказывания убытков, препятствующего кредиторам добиваться адекватного возмещения убытков. Далее ВАС РФ формирует ряд правовых позиций, защищающих бенефициаров по банковским гарантиям от необоснованного признания гарантий недействительными. И наконец, совершенно логичным является принятие масштабного постановления, направленного на усиление обеспечительных прав кредиторов, возникающих из договоров поручительства.
155
См.: Бевзенко Р.С. Правовые позиции Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации в сфере залогового права: комментарий к постановлению Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 17 февраля 2011 г. № 10 «О некоторых вопросах применения законодательства о залоге». М., 2012.
156
Кстати, этой иррациональной, на мой взгляд, жалостью к должнику, видимо, следует объяснять и непонятную с точки зрения логики коммерческого оборота недавнюю практику арбитражных судов по снижению неустоек по ст. 333 ГК РФ.