Страница 36 из 48
Сводя воедино основные черты и элементы системы проф. Казанского, мы можем ее определить как систему сокращенного и «сосредоточенного» вдалбливания содержимого учебников к экзамену.
К преимуществам своей системы автор относит, между прочим, то, что учащиеся «приучатся к вниманию и мышлению в области известного предмета, к углублению в него… Все силы учащихся будут направлены в известное время на усвоение одной какой-нибудь науки, поэтому они овладеют ею и глубже, и полнее… Сам интерес к науке должен постоянно расти по мере большего углубления в нее, по мере того, как учащимися будет приобретаться привычка постоянно работать в известной области» (с. 72).
Что касается «углубления» в данную науку и выработки «привычки» соответственного мышления, то и здесь нельзя не вспомнить о «чувстве логичности мышления, непримиримости с противоречиями», которое профессор должен внушать своим слушателям. Как это прекрасное и необходимое для профессора и ученого (не только для внушения студентам) чувство не подсказало автору, что предложение 14-дневного срока для изучения науки (ср. выше о «крайних пределах» времени изучения отдельных наук) с внушением «осязательной цели» изучения в виде грозящего уже при начале изучения всего через несколько дней (от 14 до 45) экзамена, с одной стороны, и разговоры о постоянно растущем интересе к данной науке (а не к экзамену) и даже об «углублении» в нее и о выработке привычки мышления в области науки, изучаемой всего за 14 или хотя бы и за 45 дней, – это такие явления, которые предполагают разве полную атрофию «чувства логичности мышления, непримиримости с противоречиями».
Что касается системы «сосредоточенного преподавания» – системы прохождения в каждое данное время одного предмета вместо нескольких одновременно, предполагая не 14-дневные или т. п. сроки на науку, а серьезную постановку такой системы, то она имеет, как известно, немало сторонников, в том числе и серьезных ученых, и рекомендуется и для низших школ; впрочем, не совсем правильно, будто «между специалистами-педагогами не существует двух мнений относительно необходимости сосредоточения занятий в известное время только на одном каком-либо предмете» (с. 73).
Тем не менее выработанная многовековым массовым опытом противоположная система представляется мне более правильною, а теория предметной, или, правильнее, однопредметной, системы поверхностною, не основанною на достаточно глубоком знании и понимании психологии усвоения знаний и развития ума учащихся, особенно детей и подростков, но отчасти и юношей.
Для нормального развития ума и усвоения званий важно, чтобы разного рода впечатления и сведения (искусственно разъединяемые, отвлекаемые от предметов каждою наукою со своей специальной точки зрения) наряду с их выделением и упорядочением в группы в то же время вступали во взаимодействие, в ассоциации, сцепления и сращения с другими категориями сведений. В противном случае они не пускают прочных корней в интеллекте и могут весьма скоро испариться, не говоря уже об их односторонности (отвлеченности от действительных конкретных срощений), а потому подчас (без надлежащего соединения с другими запасами знания) и негодности по природе своей. К тому же каждая наука имеет свой особый механизм и тип мышления, и потому, особенно в детском возрасте, предметная система не только не вела бы к равномерному развитию разных способностей интеллекта, но прямо бы его уродовала. Чем зрелее возраст, чем более разные стороны ума уже развились и окрепли, и чем больше в то же время и наличный уже круг сведений, могущий служить, так сказать, базисом прикрепления для новых сведений специального рода, тем более слабеют и теряют значение указанные темные стороны предметной системы, но тем не менее она не перестает быть опасною даже для зрелых и даже ученых людей. Поэтому для правильной гигиены ума даже ученым нельзя исключительно закапываться в свою специальность (независимо от другого вреда от этого) – необходимо поддерживать в себе более широкие умственные интересы и горизонты и заглядывать и в другие научные области. Поэтому и общение многих наук – их «universitas» в университете – имеет кроме других ценных свойств еще и глубокое умственно-гигиеническое значение. Поэтому, между прочим, и предлагаемая проф. Казанским разбивка юридического факультета на отдельные институты с их главноначальствующими – отдельными профессорами, с разделением общей университетской библиотеки («между разными институтами может быть, таким образом, распределена бо́льшая часть юридических книг, которые ныне иммобилизированы в фундаментальных и иных библиотеках университета» (с. 67)) и пр. представляет (неумышленное, конечно) посягательство на жизнь и здоровье науки.
Тем более несомненно, что для неокрепших, еще развивающихся умов учащегося юношества однопредметная (хотя бы и серьезно поставленная) система не была бы правильною гигиеною ума.
Эти скептические по адресу однопредметной системы замечания не означают, конечно, отрицания пользы не только для зрелых ученых, но даже и для юношей преимущественного увлечения и занятия известною одною наукою в данное время. Совсем напротив, такое увлечение не только у зрелого ученого, но и у студента свидетельствует о наличности умственного базиса для данной науки; оно не вредит и юноше вовсе, если есть рациональное разнообразящее дополнение (например, слушание лекций и по другим предметам, необходимость в антрактах изучать руководства и держать экзамены и по другим наукам и т. п.). Оно абсолютно необходимо для действительного достижения высоты науки и настоящего академического образования. Все эти соображения, в частности полезность прогрессирующей умеренной специализации при прохождении университетских наук, я, между прочим, принимал в расчет при предложении разбивки юридического факультета на три отделения по сродным группам предметов (начиная с третьего курса!), а равно и при обдумывании и разработке кратко только намеченной и мотивированной выше рациональной, по моему мнению, различной для первых двух и для старших курсов экзаменной системы. Одним словом, я в пользу свободной и умеренной специализации, но решительно против однопредметной системы (а тем более в виде обязательной системы, не говоря уже о той карикатуре ее, с которой мы имели дело выше, где вообще нет времени на чем-либо действительно сосредоточиться).
Неоспоримо только одно преимущество предлагаемой автором системы: большая быстрота прохождения университетских наук, замечательное сокращение времени учения в университете. Наиболее трудные и обширные науки изучаются, по этой системе, за шесть недель и три дня (11/2 месяца – максимальный срок), 8 штук в год, менее обширные – за 14 дней, 25 штук в год (или во всяком случае 20 штук в год, принимая во внимание экзамены или иные перерывы: «В продолжение года… через руки каждого преподавателя проходят от 8 до 20 групп учащихся» – 1/20 года для изучения данной науки). Успех с первого взгляда удивительный, поразительный, «colossal», как говорят немцы.
Положим, те «профессора», которые публикуют в газетах о новых, изобретенных ими методах обучения разным «наукам» («каллиграфии», мнемонике и т. п.), обещают иногда успех при их системе в такие же или даже еще более короткие сроки (например, не за 14, а за 10 сеансов – 11/2 недели).
Но это не настоящие профессора, а обыкновенно просто шарлатаны, называющие себя «профессорами»; автор же – настоящий профессор, и то, что он пишет, особенно в столь серьезном и долженствующем до глубины души волновать всякого профессора деле, как дело будущего процветания университетской науки и университетского преподавания, он, конечно, пишет с полным научным убеждением, серьезно взвесив и обдумав предварительно свои слова; этого следует ожидать, пока не доказано противное, не только от всякого ученого и профессора, но и от всякого честного писателя.
Но дело не только в обязательности для нас в литературе предположения честности и правдивости высказываемых убеждений (при отсутствии доказательств противного), а в том, что система автора, что касается возможной быстроты прохождения университетских наук, и в самом деле ничего невероятного и невозможного в себе не заключает; мало того, ее осуществимость может быть доказана фактами, ибо она на деле существует и применяется с большим успехом в Германии.