Страница 13 из 16
Видимо, в моих глазах было что-то такое, от чего продавщица заметно побледнела и даже уменьшилась в росте. Она просто смотрела на меня, как мышь на удава, и молчала.
– Дед, подожди, – сказал я, взяв его за руку. Я был полон решимости и не совсем отдавал себе отчёт в своих действиях и словах.
– Послушай, ты… Сколько стоит твоя корзина? Отвечай быстро и чётко, чтобы я не напрягал слух, – тихо, но очень внятно прошипел я.
– Я не знаю, – промямлила продавщица.
– В последний раз у тебя спрашиваю. Сколько?!
– Наверное, 100 гривен, – ответила продавщица.
Всё это время дед непонимающе смотрел то на меня, то на неё.
Я кинул под ноги продавщице купюру, вытащил из корзины все цветы и протянул их деду.
– На, отец, бери и иди, поздравляй свою жену, – сказал я.
Слёзы, одна за одной, покатились по морщинистым щекам деда. Он мотал головой и плакал, просто молча плакал…
У меня самого слёзы стояли в глазах, и комок в горле всё ещё не отступал.
Дед мотал головой в знак отказа и второй рукой прикрывал свою поломанную ветку.
– Хорошо, отец, пошли вместе, – сказал я и взял его под руку.
Я нёс цветы, а он – свою ветку. Мы шли молча.
По дороге я потянул деда в гастроном. Купил торт и бутылку красного вина.
И тут я осознал, что я не купил цветы своим женщинам.
– Отец, послушай. У меня есть деньги, эти 100–150 гривен для меня не сыграют роль, а тебе с поломанной веткой идти к жене негоже – сегодня же 8 Марта. Бери цветы, вино и торт и иди к ней, поздравляй. Прими! Это лучшее, что я могу сделать для себя и своих близких.
Слёзы текли по щекам деда и падали на плащ. У него задрожали губы. В его глазах были немая благодарность и полное недоумение.
Я не мог больше смотреть на это. Силой впихнул деду в руки цветы, торт и вино, развернулся, и, вытирая глаза, сделал шаг к выходу.
– Мы… Мы… 45 лет вместе… Она заболела… Не мог я её оставить сегодня без подарка, – тихо сказал дед. – Спасибо тебе…
Я знал, что дед принял мой подарок.
Я бежал весь в слезах, даже не понимая, куда бегу. Я ощущал, что отныне навсегда уже стану другим.
Вагоновожатая
Везде, где есть человеческое существо, есть возможность для доброты.
Я был у мамы единственным сыном. Она поздно вышла замуж, и врачи запретили ей рожать. Врачей мама не послушалась, на свой страх и риск дотянула до 6 месяцев, и только потом в первый раз появилась в женской консультации.
Я был желанным ребёнком: дедушка с бабушкой, папа и даже сводная сестра не чаяли во мне души, а уж мама просто пылинки сдувала со своего единственного сына!
Мама начинала работать очень рано и перед работой должна была отвозить меня в детский сад «Дубки», расположенный недалеко от Тимирязевской Академии. Чтобы успеть на работу, мама ездила на первых автобусах и трамваях, которыми, как правило, управляли одни и те же водители. Мы выходили с мамой из трамвая, она доводила меня до калитки детского сада, передавала воспитательнице, бежала к остановке и… ждала следующего трамвая.
После нескольких опозданий её предупредили об увольнении, а так как жили мы, как и все, очень скромно, и на одну папину зарплату прожить не могли, то мама скрепя сердце придумала решение: выпускать меня одного, трёхлетнего малыша, на остановке в надежде, что я сам дойду от трамвая до калитки детского садика.
У нас всё получилось с первого раза, хотя эти секунды были для мамы самыми длинными и ужасными в жизни. Она металась по полупустому трамваю, чтобы увидеть вошёл ли я в калитку, или ещё ползу, замотанный в шубку с шарфиком, валенки и шапку.
Через какое-то время мама вдруг заметила, что трамвай начал отходить от остановки очень медленно и набирать скорость только тогда, когда я скрывался за калиткой детского садика. Так продолжалось все три года, пока я ходил в детский сад. Мама не могла, да и не пыталась найти объяснение такой странной закономерности. Главное, что её сердце было спокойно за меня.
Всё прояснилось только через несколько лет, когда я начал ходить в школу. Мы с мамой поехали к ней на работу, и вдруг вагоновожатая окликнула меня:
– Привет, малыш! Ты стал такой взрослый! Помнишь, как мы с твоей мамой провожали тебя до детского садика?
Прошло много лет, но каждый раз, проезжая мимо остановки «Дубки», я вспоминаю этот маленький эпизод своей жизни, и на сердце становится чуточку теплее от доброты этой женщины, которая ежедневно, абсолютно бескорыстно, совершала одно маленькое доброе дело, просто чуточку задерживая целый трамвай, ради спокойствия совершенно незнакомого ей человека.
Чудо в день рождения
Величайшее добро, какое ты можешь сделать для другого, это не просто поделиться с ним своими богатствами, но и открыть для него его собственные богатства.
Когда я получала в вузе диплом учителя начальных классов, то никак не предполагала, что в итоге придётся учить дошколят рисованию и лепке. Но малыши оказались народом общительным и дружелюбным. К тому же безо всяких антивозрастных кремов не давали состариться, а это обстоятельство весьма важно для любой женщины.
В студии творческого развития, куда определила меня судьба, малыши занимались два года, а потом поступали на подготовительное отделение детской художественной школы. Разумеется, мы не только рисовали и лепили из пластилина. Мы ещё активно развивали речь, составляя рассказы по собственным рисункам, ведь детские рисунки, как известно, зачастую нужно расшифровывать.
В середине учебного года в нашу студию незнакомая бабушка привела внука.
– Его зовут Кирилл, – познакомила нас бабушка и подтолкнула его ко мне. – Это твоя учительница. Поздоровайся!
На меня немного боязливо взглянул курносо-сероглазый мальчик.
– Здравствуйте, – тихо, но отчётливо сказал он.
Я написала бабушке список принадлежностей для занятий и свой телефон.
Бабушка считала, что внук ведёт себя плохо, и поэтому всячески старалась уменьшить количество его свободного времени путём записи внука в различные кружки. После наших уроков они бежали на танцы, да и в другие дни недели кроме детского сада был хоккей, пение и что-то ещё.
Однако на занятиях Кирилл вёл себя очень даже примерно и рисовал вполне сносно для ребёнка его возраста.
У нас было принято заполнять анкеты с основными данными о ребёнке и родителях.
– Заполните, пожалуйста, – попросила я бабушку на следующем занятии, – ну или кто-нибудь из родителей.
– У него никого нет, – почти плача проговорила бабушка, – он сирота, я взяла его под опеку.
– Я не знала, простите.
– Я вам говорила.
Спорить я не стала. Может быть, и говорила, обычно я запоминаю такие вещи. Мне вдруг стало не по себе, словно я нанесла смертельную рану человеку.
«Ну что ж, буду впредь внимательней», – подумала я.
Однажды перед началом занятий Кирилл, улыбаясь, протянул мне большую жёлтую бусину.
– Это вам!
– Спасибо, Кирилл!
Я положила бусину на стол. Мы начали урок. Сначала мы говорили о добрых делах, потом эти добрые дела рисовали. Кто-то рисовал, как кормит птиц, кто-то – как поливает цветы.
Кирилл подошёл ко мне со своим рисунком. Он нарисовал, как уступает место своей бабушке.
– Вообще-то, уступают всегда мне, но я потом уступаю бабушке, – пояснил он.
Неожиданно он взял с моего стола ту самую бусину.
– Смотрите, – всё так же широко улыбаясь, сказал он, – если продеть верёвочку, то её можно повесить сюда, – он приложил бусину к своей груди, демонстрируя тем самым, как красиво она будет смотреться. – Верёвочку можно сделать подлиннее или покороче, – учил он меня. – Вам нравится?