Страница 6 из 7
Русские продолжали штурм.
Шведы выбросили белый флаг
Не раз Пётр бивал Меншикова, любую провинность не прощал. Изведал Меншиков и увесистый петровский кулак, и ловкую в руках Петра тяжёлую дубовую палку. Но зато и любил Пётр Меншикова больше всех на свете. Знал: скажи – пойдёт Меншиков в огонь и в воду.
Вот и сейчас не отступает Меншиков от царя ни на шаг. Стоят Пётр и Меншиков у русских батарей, смотрят на крепость. Плохи дела у русских. Отбили шведы штурм, приободрились. Того и гляди, сами начнут атаку.
– Государь, – обращается Меншиков к царю, – не устоят наши, пусти на подмогу. Пусти, а, государь! – умоляет Меншиков.
Пётр молчит. Дёргается тонкий петровский ус. Царь нервничает.
– Государь… – вновь начинает Меншиков.
А дела у пролома совсем плохи. Шведы вышли из крепости, теснят русских к реке. На рослого преображенца навалились сразу трое, схватили шпаги, прокололи, словно бабочку.
– Государь, – не отстаёт Меншиков, – пусти! А, государь!
– Ладно, ступай, – сдаётся наконец Пётр.
Собрав двенадцать лодок, Меншиков отплыл к крепости. Что есть силы солдаты налегли на вёсла. Против течения по быстрине плыть трудно. Взмахнут солдаты вёслами, нажмут. Бурлит по сторонам вода, пенится, а лодки почти ни с места.
– Давай, братцы, нажмём, братцы! – подбадривает Меншиков солдат, а сам с тревогой смотрит на берег.
Не отводит глаз от крепости и Пётр. Совсем мало русских осталось на острове. Понимает царь: не подоспеет подмога. Отвернулся Пётр, безнадёжно махнул рукой. А когда посмотрел вновь, не поверил своим глазам: лодки – у острова.
Первым выскочил Меншиков. Взмахнул шпагой, врезался в толпу шведов. Только теперь Пётр заметил: Меншиков без кафтана, в одной розовой шёлковой рубахе. Меншиков пробился к стене. Ловко, как кошка, полез по штурмовой лестнице, ухватился за край пролома, подтянулся, вскочил на ноги и радостно замахал шляпой.
– Хвастун, ох хвастун! – не сдержался Пётр.
Неожиданно в пролом повалил дым, злыми языками пробилось пламя. Озарённая огнём, метнулась розовая рубаха Меншикова. Что было дальше, Пётр не видел: мешал дым. В судороге, словно кто-то дёргал его за нитку, зашевелился петровский ус.
Прошла минута, вторая, третья. И вдруг…
– Видишь? – закричал Пётр прямо в ухо стоящему рядом солдату.
– Никак нет, ничего не вижу, бомбардир-капитан! – ответил солдат.
– Дурак! Куда смотришь? Вон куда гляди! – И Пётр показал на стену.
Там, на самом верху, среди огня и дыма, меж острых зубцов стены, словно победное знамя, развевалась розовая, из шёлка шитая рубаха бомбардир-поручика Александра Меншикова. Обезумев от боя, со страшно перекосившимся лицом, Меншиков метался у самого обрыва. А рядом с ним, слева и справа, мелькали зелёные кафтаны русских солдат. Вот их всё больше и больше. Вот уже почти не видно шведов. Вот…
Пётр посмотрел в подзорную трубу и увидел на башне флаг. Флаг, белый флаг! Шведы выбросили белый флаг. Шведы сдаются!
Отбросив в сторону трубу, Пётр закричал:
– Виктория! Виктория! Орех-то разгрызли. Вон оно как!
Старой русской крепости Пётр дал новое название – Шлиссельбург. Одно время в память о царе Петре Шлиссельбург назывался Петрокрепостью.
Небывалое бывает
Измученный дальней дорогой, в столицу Швеции прибыл гонец.
Принёс он тревожную весть: русские идут к Финскому заливу, к крепости Ниенша́нц.
Крепость Ниеншанц стояла на берегу Невы, недалеко от впадения Невы в Финский залив. Потерять шведам Ниеншанц – значит пустить русских к морю. Заволновались шведы, снарядили военные корабли, послали помощь.
На всех парусах мчатся шведские корабли к Неве. Подгоняет попутный ветер шведские фрегаты. Носятся над палубами чайки, обещают недалёкий берег. А тем временем русские штурмуют крепость. Не выдержали шведы штурма, не понадеялись на помощь – пробили шведские барабаны сигнал к сдаче.
Пришли шведские корабли к Неве, однако о падении Ниеншанца там ничего не знали. Остановились шведские корабли в Финском заливе, а два фрегата, «Ге́дан» и «А́стрильд», пошли к крепости. Хотели шведы засветло подойти к Ниеншанцу, но не успели. Пришлось им опустить паруса, заночевать на Неве. Поставили шведы на кораблях часовых, легли спать.
Ходят шведские часовые, не думают об опасности. Ночь наступила тёмная, небо беззвёздное. Кругом тихо. Стоят корабли, словно впаянные в Неву, не качнутся. Ходят часовые, перекликаются.
– Эй, на «Астрильде»! – кричит часовой с «Гедана».
– Эй, на «Гедане»! – отвечают ему с «Астрильда».
Вначале часовые перекликались часто, потом всё реже и реже.
Вскоре на «Астрильде» часовой замолк. Усыпила шведа тихая ночь.
Походил, походил часовой на «Гедане». Скучно одному. Прислонился к мачте и тоже заснул.
К утру сквозь сон почудился часовому с «Гедана» скрип уключин.
Швед вздрогнул, приоткрыл глаза. Кругом туман. Дует лёгкий утренний ветер. Трепещется на мачте шведский флаг. Прислушался швед – скрип повторился.
«Что бы это?» – подумал часовой, подошёл к борту.
И вдруг – швед даже не поверил своим глазам, подумал, не сон ли, – увидел часовой вначале одну, потом вторую, потом сразу много лодок.
Швед кинулся к другому борту – и там лодки. В лодках солдаты. И тут швед понял.
– Русские! – надрывая голос, закричал шведский часовой.
«Русские!» – эхом пронеслось над Невой.
– Русские! – тревожно отозвалось в трюме.
И сразу корабль ожил. Выбежали на палубу перепуганные офицеры. Заметались, не понимая, в чём дело, заспанные солдаты.
А русские лодки тем временем подошли к фрегату. Облепили лодки фрегат со всех сторон. Словно муравьи на сахарную голову, стали карабкаться по крутым бортам «Гедана» русские солдаты.
Первым на палубу ворвался Меншиков. Блеснул в руках Меншикова дымящийся пистолет, ловко заиграла острая шпага.
– Эка, какой ты, швед, глупый! – приговаривал Меншиков и колол направо. – Не ходил бы ты, швед, в чужие земли! – и колол налево.
Между тем над Невой поднялось солнце. Туман рассеялся. Стал виден и второй шведский корабль, «Астрильд». И на «Астрильде» идёт бой. На «Астрильде» – сам Пётр. Хорошо заметна высокая фигура Петра. Пётр улыбается Меншикову: понимает, что шведам не отбиться.
Однако нелегко далась русским победа. Геройски сражались шведские корабли. Стыдно им было русским лодкам сдаваться в плен. А всё же пришлось.
В честь победы русские отлили медаль с надписью: «Небывалое бывает» – так сказал Пётр про эту победу.
На берегу Невы
Пустынны берега реки Невы: леса, топи да непролазные чащи. И проехать трудно, и жить негде. А место важное – у моря.
Через несколько дней после взятия Ниеншанца Пётр забрал Меншикова, сел в лодку и поплыл к устью Невы.
При самом впадении Невы в море есть остров. Вылез Пётр из лодки, стал ходить по острову. Остров длинный, плоский, словно ладошка. Хохолками торчат хилые кусты, под ногами мох, сырость.
– Ну и место, государь! – проговорил Меншиков.
– Что – место? Место как место, – ответил Пётр. – Знатное место: море.
Пошли дальше. Вдруг Меншиков провалился по колени в болото. Рванул ноги, стал на четвереньки, пополз на сухое место. Поднялся весь в грязи, посмотрел на ноги – одного ботфорта нет. Остался в грязи ботфорт.
– Ай да Алексашка, ай да вид! – рассмеялся Пётр.
– Ну и места проклятущие! – с досадой проговорил Меншиков. – Государь, пошли назад. Нечего сии топи мерить.
– Зачем же назад, иди вперёд, Данилыч. Чай, хозяйничать сюда пришли, а не гостями, – ответил Пётр и зашагал к морю.
Меншиков нехотя поплёлся сзади.
– А вот смотри, – обратился Пётр к Меншикову. – Жизни, говоришь, никакой нет, а это тебе что, не жизнь?