Страница 5 из 7
Сидит Пётр, слушает. Потом берёт бумаги. На том, что печатать, ставит красный крест, ненужное откладывает в сторону.
А Поликарпов докладывает всё новое и новое. И о том, что индийский царь послал московскому царю слона, и что в Москве за месяц родилось триста восемьдесят шесть человек мужского и женского пола, и многое другое.
– А ещё, – говорит Пётр, – напиши, Фёдор, про школы, да здо́рово – так, чтобы все прок от этого дела видели.
Через несколько дней газету напечатали. Назвали её «Ведомости». Газета получилась маленькая, шрифт мелкий, читать трудно, полей нет, бумага серая. Газета так себе. Но Пётр доволен: первая! Схватил «Ведомости», побежал во дворец. Кого ни встретит, газету показывает.
– Смотри, – говорит, – своя, российская, первая!
Встретил Пётр и графа Головина. А Головин слыл знающим человеком, бывал за границей, знал языки чужие.
Посмотрел Головин на газету, скривил рот и говорит:
– Ну и газета, государь! Вот я был в немецком городе Гамбурге, вот там газета так газета!
Радость с лица Петра как рукой сняло. Помрачнел, насупился.
– Эх ты! – проговорил. – Не тем местом, граф, мыслишь. А ещё Головин! А ещё граф! Нашёл чем удивить – в немецком городе Гамбурге. Сам знаю: лучше, да чужое. Чай, и у них не сразу всё хорошо было. Дай срок. Радуйся малому, тогда и большое придёт.
Глава вторая. За славу российскую
Лодки идут по суше
Русские подошли к Но́тебургу осенью. Крепость эта, по русски называемая Орешек, стоит на Ореховом острове.
Задули холодные северные ветры. Разыгралось неспокойное Ладожское озеро. Побежали высокие волны, забили о берег шумным прибоем.
По Ладожскому озеру пригнали русские более полусотни ладей – больших лодок, – стали готовиться к штурму. Штурмовать крепость лучше со стороны реки Невы: тут и берега ближе и волны не такие сильные. Но как провести лодки мимо крепости? Шведы начнут стрелять. Потопят меткие шведские стрелки русские лодки. Как быть?
Весь день русские разбивали лагерь. Ставили большие солдатские палатки, разводили костры, чистили ружья.
Вечером, когда все легли спать, Пётр вышел к озеру. Тихо. Горят на берегу костры. Над озером поднимается луна. Засмотрелся Пётр на луну, задумался.
Вдруг до царя долетели громкие голоса. Пётр оглянулся, смотрит: на берегу у костра собрались солдаты. Солдаты о чём-то спорят. Пётр прислушался.
– Братцы, а я так думаю, что шведа обхитрить можно, – говорит чей-то голос.
Пётр подошёл ближе, рассмотрел говорившего. Был тот щупл и мал ростом. Петра даже смех взял – тоже герой!
– Как же ты, куриная твоя душа, – обратился Пётр к солдату, – обхитришь шведа?
Солдат узнал царя и замер от страха.
– Ну-ка, сказывай, – потребовал Пётр.
– Да я так думаю, государь, – запинаясь, проговорил солдат, – стало быть, надо рубить просеку да просекой волоком, в обход крепости, и тащить лодки.
– «Просекой, волоком»! – усмехнулся Пётр. – Да как ты их тащить будешь? Вёдра тебе это, что ли?
– Да будь твоя воля, государь, – хором заговорили солдаты, – а мы их хоть голыми руками до Невы дотянем!
Солдатская выдумка царю понравилась. На следующий день Пётр приказал рубить просеку. Рубили просеку умно, так, чтобы верхушки деревьев падали к центру: по ветвям тащить легче. Впрягались в ладью человек по пятьдесят. Тащить тяжёлые лодки – работа трудная. Облепят солдаты лодку со всех сторон, подхватят руками, еле сдвигают.
– Раз – взяли, два – взяли! – раздаётся голос Петра.
– Ещё раз, ещё два! – вторят ему ротные командиры.
Устали солдаты. Выбились из сил. Надорвал свой богатырский голос Пётр. Разгневался царь, подозвал щуплого солдата.
– Что ж ты, куриная твоя душа! – закричал Пётр. – Видал, каково лодки тащить?
Молчит солдат. А Пётр ругается ещё шибче.
Обиделся тогда солдат, говорит:
– Так какое же дело без труда получается?
Подивился Пётр на солдата, промолчал. Потом подошёл, похлопал по плечу и сказал:
– Молодец, правду говоришь! Выиграем баталию – не забуду. Быть тебе при государевой награде.
Только не дожил солдат до награды. Замешкался щуплый солдат, подвернулся под нос тяжёлой ладьи. Бросились товарищи на помощь, да поздно. Придавила ладья солдата. Прикусил от боли солдат губы, да так и умер без крика и стона.
И вновь подивился Пётр: откуда сила такая берётся? С таким солдатом не страшно и против шведа идти. Снял Пётр шляпу, поклонился, приказал похоронить погибшего с офицерскими почестями.
До позднего вечера русские рубили просеку. А утром в крепости началась тревога. Забегали на стенах караульные. Поднялся на высокую башню комендант. Шведы смотрели на Неву. Там, словно утиные выводки, на лёгкой волне качались русские лодки. Не сразу поняли шведы, в чём дело. А когда разобрались, было поздно: русские начали штурм.
«Государь Пётр Алексеич отступление повелел!»
Две недели днём и ночью громыхали русские пушки. От частых команд охрипли артиллерийские офицеры. Усталые бомбардиры валились с ног. Нотебург горел.
Но шведы не сдавались.
– Эка, орех каков! – говорил Пётр. – Не раскусишь.
Наконец на четырнадцатый день одна из стен треснула. С шумом повалились камни. А когда утихло и улеглась пыль, увидели русские в стене широкий пролом.
Бросились солдаты к лодкам, поплыли к острову. Командовать штурмом Пётр поручил храброму полковнику князю Голицыну. Высадились солдаты на берег, кинулись к пролому.
– Сдавайтесь! – кричат русские.
Шведы молчат, бросают с крепостных стен камни и раскалённые ядра, льют на голову наступающим кипяток. Трудно русским. Видно, рано начали штурм.
Понял Пётр, что войска поторопились, отдал приказ отступать.
С царским приказом послали к Голицыну молодого, необстрелянного солдата. Прибыл солдат на остров, стал разыскивать Голицына. Да разве найдёшь! Кругом дым, огонь, в двух шагах ничего не видно. Побежит солдат к одному месту – говорят, Голицын в другом; бросится туда – его посылают в третье.
Измучился солдат, отошёл в сторону.
И вдруг напал на солдата страх. Страшно ему ослушаться и не передать Голицыну царский приказ. Но ещё страшнее вновь подойти к крепости. И рад бы пойти, да ноги сами несут в обратную сторону, к берегу, туда, где стоят лодки.
Подошёл солдат к берегу. Видит: у лодок кто-то толпится. Посмотрел на форму – преображенцы. «Ну, не я один струсил!» – обрадовался молодой солдат.
Смотрит новичок: преображенцы сталкивают лодки в воду. Лодки сталкивают, а сами не садятся. «Что такое?» И вдруг понял: решили преображенцы биться до последнего. А раз так – не нужны им лодки. Нечего лодкам стоять у берега, незачем дразнить солдат.
– Стой, братцы, стой! Что вы, братцы! – закричал молодой солдат.
Посмотрели преображенцы на новичка, подивились, что за крикун такой, и стали продолжать своё дело.
– Стой, стой! – вновь закричал молодой солдат, подбежал к лодкам, вцепился в одну из них руками. – Не пущу! – кричит. – Государь Пётр Алексеич отступление повелел. На чём плыть будем?
«Ну и трус! – подумали преображенцы. – Самого царя приплёл!» Подошли к солдату, стали оттаскивать от лодки. А он упирается и всё твердит:
– Государь Пётр Алексеич отступление повелел!
Но никто ему не поверил. Какая же вера может быть трусу?
Разозлились преображенцы, решили поступить с молодым солдатом, как с предателем. Схватили, раскачали и бросили в воду.
Однако солдат не утонул. Хоть и трус был, да, видать, силу имел немалую, выплыл. Вылез весь мокрый, вода ручьями стекает с кафтана. Посмотрел молодой солдат в сторону крепости. То ли страх у него прошёл, то ли стыдно перед товарищами стало, только скинул солдат кафтан и побежал к пролому.
А у самого пролома столкнулся солдат с князем Голицыным. Хотел солдат передать царский приказ, да понял: поздно. Смолчал.