Тропой Предков

Наконец они приняли решение.

Вора привязали к дереву и надели ему на голову матерчатый мешок. В мешке была проделана маленькая дырка, и все жители деревни, один за другим, стали подходить к вору с раскуренными трубками и выпускать в эту дырку дым. Поначалу было слышно, как привязанный человек кашляет. Затем кашель перешёл в натужный хрип. Когда он стал походить на хрип умирающего, я ушёл и вернулся в наш лагерь.

50

Мне предстояло узнать, что в магии ацтеков есть и тёмная сторона, сторона столь же смертоносная и кровавая, как всё, что мог измыслить Уицилопочтли, зло столь извращённое, что порой оно выходило из-под контроля даже тех, кто его творил. Отец Антонио, бывало, обвинял меня в том, что я всюду умею находить неприятности, как пчела находит пыльцу. Право же, иногда этот сомнительный талант приводил к слишком тяжким последствиям.

Моё посвящение в тёмную сторону магии произошло, когда я встретил человека, которого уже видел в Веракрусе на ярмарке по случаю прибытия казначейского флота.

Мы пришли в маленький городок во время Dia de los muertos, празднеств в честь Дня поминовения усопших. В этот день индейцы поминают своих покойных родственников едой и питьём, а на кладбищах царит веселье.

На самом деле есть два дня, посвящённых усопшим. Первый называется Dia de los angelitos, День ангелочков: он специально предназначен для того, чтобы поминать умерших детей. На следующий день поминают взрослых.

После того как мы сняли поклажу с ослика и устроили стоянку, я отправился бродить по городу, наблюдая за празднествами. Городская площадь была набита народом, вокруг играла музыка и царило веселье. Городок этот был гораздо меньше Веракруса, чуть больше крупной деревни, но на праздник туда собрались жители со всей округи. Повсюду бегали ребятишки со сластями, «игрушками» в виде черепов, гробов и прочих мрачных предметов. Уличные торговцы продавали pan de muerto, так называемый хлеб усопших — маленькие хлебцы, украшенные крестом и костями.

В Веракрусе мы тоже отмечали День поминовения усопших, и я знал его историю от отца Антонио. Когда испанцы завоевали индейские земли, они узнали, что ацтеки поминают умерших детей и взрослых в конце лета. Праздник этот был схож с двумя католическими — Днём всех душ и Днём всех святых, которые церковь отмечает в ноябре. Сообразительные священники, желая иметь уверенность, что местным населением отмечается христианский праздник, а не языческий, решили просто перенести ацтекский праздник таким образом, чтобы он совпал с христианским.

Празднования отчасти проходят дома, где для усопших сооружаются алтари, а частично — на кладбище, где друзья и родные устраивают при свете свечей Иогоп, оплакивание. Кое-где бдение затягивается на всю ночь, в других местах церковные колокола звенят в полночь, призывая людей вернуться домой.

Многих испанцев шокирует мрачная природа этого ацтекско-христианского праздника. Они не могут понять его суть. А вот индейцы верят, что могут общаться со своими любимыми усопшими, выражая любовь к ним у могилы и у себя дома.

Как и на большинстве праздников и ярмарочных гуляний, празднование происходит в атмосфере карнавала. Ближе к вечеру устраивают шествие: множество людей наряжается в карнавальные костюмы, как на маскараде, правда, наряды обязательно изображают епископов, скелеты и чертей.

В центре площади индейцы устраивают своё представление. Не того типа, который picaro Матео признал бы за комедию, но для них всё в нём ясно и осмысленно. Исполнителями являются мужчины, одетые как воители двух прославленных ацтекских сообществ — Ягуара и Орла. В число благородных воителей этих сообществ у индейцев исконно зачислялись лучшие бойцы, прославившиеся отвагой, ловкостью и подвигами на поле боя.

Благородные воители обоих сообществ облачены в традиционные мантии из ярких перьев и тяжёлые стёганые хлопковые панцири. У каждого сообщества свои собственные уникальные головные уборы, которые и служат главным различием. Воители-Ягуары облачаются в настоящие шкуры ягуаров: голова с клыками над лицом воина служит шлемом, а пятнистая накидка падает на спину. Воители-Орлы носят головы и перья орлов: огромные, острые, как обсидиан, клювы этих хищных птиц разинуты в крике, а их когти свисают вокруг шеи воина.

Ягуар и орёл — самые подходящие символы для двух величайших воинских сообществ державы ацтеков, ибо огромный лесной кот правил на земле, а орёл был владыкой небес.

Посередине площади стоял высокий христианский памятник в честь какого-то святого, и вокруг него разыгрывалось потешное сражение. Юнцы léperos взобрались на памятник, и я тоже устремился к нему, собираясь залезть, чтобы лучше всё видеть. Один из léperos решил, что я индеец, посягающий на его территорию, и пнул меня ногой. Я схватил наглеца за ногу и стащил с памятника, после чего занял его место и обвёл остальных вызывающим взглядом отпетого задиры с улиц Веракруса. Больше меня никто не тревожил.

Воители сражались на деревянных мечах и с деревянными щитами, сильно замахиваясь друг на друга, защищаясь и нанося ответные удары. По-видимому, их единственной целью было позабавить народ да поразмяться, поскольку мечи не могли причинить серьёзного увечья.

Наблюдая за потешным сражением, я заметил человека, с которым у меня вышел спор на той памятной ярмарке по случаю прибытия казначейского флота в Веракрус. Он, помнится, предсказывал судьбу, метая кости. И сейчас это злобного вида существо стояло среди зрителей, наблюдавших за сражением. Его чёрные волосы свисали почти до самого пояса, они блестели от жира и пота и были такими грязными, что воняло от них, наверное, хуже, чем от навозной кучи.

По мере того как продолжалось сражение, я заметил любопытное явление. Воины бились до тех пор, пока не показывалась кровь, обычно маленький порез на руке, лице или ногах, обнажённых ниже колена. Как только замечали кровь, оба воина незамедлительно покидали поле сражения. Но самое интересное заключалось в том, что всякий раз, когда это случалось, победитель вопросительно поглядывал на мага. В ответ он получал одобрительный кивок.

«Метис! Твоё сердце будет вырвано из груди на жертвенном камне, когда восстанут Ягуары».

Эта анонимная угроза вспомнилась мне, когда я наблюдал за грязным чародеем, молчаливо благословлявшим победителей. В отличие от Целителя, от которого исходила аура мудрости и знания тайных путей, этот маг буквально излучал недоброжелательство и злобу.

Я уставился на него, изумлённо вытаращив глаза, и тут он вдруг заметил меня. Я отпрянул назад и отвёл глаза в сторону: ощущение было такое, будто мне довелось встретиться взглядом со змеёй. Через несколько мгновений я решился вновь украдкой на него глянуть и понял, что он по-прежнему смотрит на меня в упор.

У этого человека был дурной глаз, способный прожигать камень. Я не понял, вспомнил ли чародей о нашей стычке на ярмарке или же просто заметил презрение на лице парнишки, нахально разглядывавшего его с памятника. Конечно, уже прошло более двух лет, та наша встреча была мимолётной, а я с той поры сильно изменился. Поэтому в то, что чародей узнал меня, верилось с трудом, но мне всё равно стало не по себе. Настолько, что я потерял интерес к представлению, соскользнул с памятника и прошмыгнул между воинами, чтобы убраться подальше. И в этот самый момент на площади показался монах верхом на муле. Позади него индеец вёл другого мула, волочившего что-то на верёвке по земле. Добравшись до места, где разыгрывалось потешное сражение, они въехали в самую его середину, заставив воинов расступиться. И только тогда я увидел то, что волочил индеец. Мёртвое тело.

Священник остановил мула и громко обратился к толпе.

   — Этот человек, — он указал на тело, — умер вчера и не был погребён в соответствии с христианскими обрядами. Он был зарыт в землю по святотатственному языческому обычаю.

Священник выдержал паузу, чтобы до собравшихся дошли его слова.