Страница 8 из 43
— Стоун! — сухо голос, легкий налет холодности. — К вечеру, чтобы вернул мне дочь в целостности и сохранности! — пауза, волосы во всех местах встали дыбом. — В прямом и переносном смысле. Иначе… — на губах появилась улыбка. Так улыбаются бойцовые псы, слегка приподнимаю губы, обнажая свои десны, показывая какие у них сильные зубы. Так улыбается убийца перед контрольным выстрелом. Блять!!! Я никого никогда не боялся, но сейчас чувствовал, петля, добровольно наброшенная на шею, медленно стягивалась вокруг моей шеи. А стоит ли играл свеч? Не многим ли я рискую, связываясь с Анной? Посмотрел на девушку, которая послушно стояла в сторонке, в поле видимости, но разговор не слышала. Ветер трепал ее черные волосы, она скромно улыбалась, бросая на нас украдкой любопытные взгляды из-под своих длинных ресниц. А эти слегка пухленькие губки манили и были приоткрыты. В голове зашумело и картинка, как я сую свой член в этот влажный рот, опалило мое воображение. Быстро поморгал. Если Каюм хоть на миг заподозрит, что я собираюсь делать с его малышкой на яхте, он сразу же утопит меня возле этой же яхты, даже не закатывая рукавов своей рубашки.
— Вы не о том подумали! — лучезарно улыбаясь, повернулся к Каюму. Он медленно снял очки и прищурился. Я вздрогнул. Как человек может так смотреть??? Вот таким убийственным, тяжелым, готовым резать по живому, взглядом.
— Тебе лучше не знать, о чем я подумал! — в голосе проскользнули тихие предупреждающие нотки об опасности. — И в твоих интересах вернуть мне ребенка в первозданном виде!
— Я понял!
— Вот и славно, люблю людей понимающих сказанное с первого раза! — опять этот звериный оскал, но как только он повернулся в сторону дочери, никакого грозного папочки не было, только сладкая улыбочка, глаза полные нежности. Саид Каюм подошел к Анне, что-то ей сказал, она широко улыбнулась, заставляя мое сердце сбиться с ритма! Чертовка! Сделаю все возможное, чтобы она как никогда зависела от меня и папочке ничего не останется, как свыкнуться с мыслью, что рядом с его ценностью буду я.
Вокруг нас было только море. Я поглядывал на загорающую Анну. Она расположилась на носу яхты, вытянула свои соблазнительные ноги и лежала. Впервые мог блуждать пожирающим взглядом по ее телу, сглатывая слюни от этого прекрасного тела. Она была чудесна. Нет, она была просто совершенством, природа чудесно над ней потрудилась. Тонкая шея, соблазнительные выпирающие косточки ключницы, упругая, небольшая грудь, прикрытая сплошной полоской черного бюстгальтера купальника. Ниже плоский живот, еще ниже веревочки под названием трусики возбуждали меня, дразнили. Папочка видимо не в курсе был какой купальник наденет его дочь. А я думал, что она вряд ли разденется, а если разденется, то на ней окажется какой-нибудь уродский купальник. Сомневаюсь, что Каюм бы допустил такое откровение, что было на ней сейчас. Анна оказывается еще та штучка, умела бунтовать. Выдохнул сквозь зубы. Мне нужна разрядка. Если до девушки мне категорически запретили дотрагиваться, оставался «порошок». Он, конечно, меня полностью ниже пояса не расслабит, но хоть переключусь, иначе начну дрочить, стоя за штурвалом, смотря на соблазнительницу.
Поставив на автоматику штурвал, сбавив скорость, спустился на нижнюю палубу, где у меня была небольшая спальня. Достал из своей спортивной сумки футляр, там было несколько небольших пакетиков с белым «сахаром». Улыбнулся самому себе, высыпая малую часть на поверхность напольного шкафчика. Аккуратно разделил равные полоски и нюхнул первую, зажимая нос, чувствуя, как медленно напряжение отпускает. Сейчас всего лишь от мысли, позже уже будет и от наркотика. Втянул в себя еще дорожку и уже блаженно прикрыл глаза.
— Ричи! — голос Анны раздался рядом. Я резко распахнул глаза, фокусируя на девушке взгляд. Зря она пришла. Зря… Она с любопытством смотрела сначала на меня, потом на оставшиеся две дорожки, но не спрашивала, что это.
— Хочешь попробовать? — вопросительно изогнул бровь. Спросил просто так, без задней мысли, лишь бы не молчать. И она согласно кивнула. Я на секунду удивленно замер, не веря ее согласию. Анна все больше и больше удивляла! Одну дорожку разделил на две, для нее это было даже много, но не настолько, чтобы потеряться в кайфе на несколько часов. Будет просто легкая эйфория в течение дня. Глянул на другой пакетик. Там были таблетки. Они были легче героина, наверное, в идеале для первого разу лучше было бы дать их, но не стал заморачиваться.
— Втягиваешь в себя и зажимаешь нос, — монотонно объяснял действия, слегка пододвигая, чтобы Анна вплотную подошла к тумбочке. Она выполнила с точностью, как и сказал, приведя меня в дикий восторг. Боже, да из нее можно вылепить все что душе угодно! Ее глаза затянулись легкой дымкой, на щеках появился румянец, губы приоткрылись. Несколько минут я смотрел на нее и чувствовал, как нас двоих уже качает на волнах блаженства, легкости. Обхватил ее затылок ладонью, притягивая к себе и жадно впился в рот, чуть ли не рыча. Она не испугалась, а с готовностью прильнула к моей груди, положила руки на плечи и робко, неумело ответила на поцелуй, срывая мою крышу полностью, снимая меня с тормозов. Я прижал ее тело к себе, особенно ее бедра к своему возбужденному паху, потерся. Что ж…трахать в прямом смысле не разрешили, но есть много других способов себя ублажить, обходя девственную плеву.
— Анна, скажи «да» и я тебе покажу все грани удовольствия… — хрипел ей на ушко, сжимая через ткань купальника груди, которые идеально легли в мои ладони. Она что-то промычала, откинув голову назад, так что водопад из черных волос доходил ей чуть ли не до задницы, которую тут же поспешно смял, покрывая поцелуями ее тонкую шею, ее ложбинку между грудями, ее плоский живот. Я готов был взорваться от одних поцелуев, но было слишком рано. Анна только начинала терять голову, а я хотел, чтобы она лишилась рассудка и реальностью был бы я, мои руки, мое тело, мои губы.
Стараясь не пугать, не торопиться, не срываться, уложил девушку на кровать, устраиваясь между ее ног, все так же осторожно потираясь своим возбужденным членом через шорты об ее сокровенное, никем не тронутое ранее местечко. И кровь ударяла в голову от мысли, что я буду первым внутри нее. Никогда не любил девственниц, но эта брюнетка, стонущая от моих поцелуев, ласк сводила меня самого с ума. Еще неизвестно было кто в итоге победит, а кто проиграет. Но я был настроен выиграть этот бой.
Умело стянул лифчик, трусики и чуть не задохнулся от зрелища перед глазами. С зацелованными губами, с мутным взглядом голубых глаз, с разведенными ногами в сторону, открытая, как книга, с возбужденными сосками лежала ОНА. Да… Именно ОНА. Моя самая желанная девочка, моя драгоценность, мой алмаз! Я понял, что с ней мои демоны найдут и покой, и ад. С ней будут и полеты, и падения. Я чуть ли не замурчал от этой мысли и взял порошок, слегка присыпал ее дрожащие складочки между гладких бедер, уткнулся носом, вдыхая в себя наркотик и ее запах. Такой сладкий, такой незнакомый и знакомый одновременно. Язык закружил, тело девушки задрожало, и она застонала, двинула бедрами, неуверенно, но в мою сторону подалась. Усилил напор, ныряя уже глубже, блуждая не только на поверхности, с усилием воли не сунул ей два пальца, лишь сжимал бедра, слегка их приподнимая. Она закричала! Она кричала, выгнув спину, а я ускорил движения языка, дразня, покусывая ее клитор, слизывая ее первый оргазм, сжимая до боли ее бедра. Тело дернулось в последней конвульсии и упало на кровать. В каюте было слышно только тяжелое дыхание, тихий плеск волн о борт яхты. Я лег рядом с Анной, взял ее ладонь и засунул к себе в шорты. Пальчики дрогнули, но не позволил убрать, сжимал своей рукой. Она распахнула широко свои глаза, делая их большими голубыми озерами, глядя в них, я сделал первый толчок в ее ладони. Рот рядом приоткрылся, дышала не носом. Еще толчок, подвинулся ближе к ней, крепче сжал ее ладонь на стальном члене и постепенно увеличивал темп, глядя в ее омуты. Вот так смотря друг на друга, я как двенадцатилетний пацан, кончил себе в трусы с шортами, размазывая свою сперму по ее ладони. Пухлые губы сложились в «О», тут же припал к ним, касаясь влажной рукой ее лица. Она не отпрянула в омерзении, а потерлась обнаженной грудью об меня, заставляя только что успокоившийся мужской орган дернуться, как бы говоря, что может повторить боевую готовность.