Папина дочка

— По-моему мой брак с Ричардом показал мне в полной мере несовершенство этого мира.

— Это он один, а там таких недоделанных будут тысяча. Еще фанаты, внимание журналистов, которые так и будут лезть в личное белье.

— Тебе это не нужно?

— Скажу откровенно, чем меньше мое имя мелькает в прессе, тем лучше для меня. Мне хватило внимания с лихвой, когда женился Ахмет. Да и сейчас нет-нет да напомнят, что мы косвенные родственники королевской семьи. А это надо соблюдать правила, это нужно думать, что скажешь, что сделаешь. Поверь, я бы с удовольствием вернулся в то время, когда был в России и за мною не было столь пристального внимания.

— Я поняла тебя, папа! Я переживу несовершенство этого мира… — голос дрогнул, в носу противно защипало.

— Аня! — он обнял меня за плечи и притянул к себе. Уткнувшись ему в шею, слезы сами потекли из глаз. Он гладил меня по спине, давая возможность выплакать свою самую сокровенную мечту, которая так и останется мечтой.

— Как ты думаешь, мама была бы против моего желания петь? — это был запрещенный прием. Я это почувствовала, едва только прозвучал вопрос, а рука на спине напряглась. Он молчал. Кажется, целую вечность, а я трусливо пряталась в его шеи, боясь посмотреть в глаза и увидеть там вселенскую тоску. Обхватил ладонями мою голову и отстранил, посмотрев мне в глаза ничего выражающим взглядом.

— Ты действительно уверена, что это самая заветная твоя мечта?

— Да…

— Хорошо. Я дам тебе возможность мне доказать, что это не блажь, не прихоть и ты готова по полной программе выложиться ради достижения успеха! — поцеловал в лоб, губы тронула еле заметная улыбка. Я хотела удержать его, что-то в нем изменилось, что-то словно сломалось, но в тоже время понимала, что он не даст себя жалеть, что он как всегда все переживет в гордом одиночестве.

— Папа! — окликнула его возле дверей, он обернулся, держась за ручку. — Я люблю тебя! — теперь улыбка была четче, глаза вспыхнули мягким огнем.

— Я тоже люблю тебя, малышка!

Саид

Вода стекала с головы на плечи, ниже. Я стоял в душе, опустив голову на грудь с закрытыми глазами. Я хотел выть от внутренней боли, но боль словно изваяние застыло во мне и просто была. Время лечит? Время притупляет боль? Время…время…Ненавижу! Стукнул кулаком в кафель, рассекая костяшки до крови. Я загружал себя работой, делами, проблемами. Я пил, курил, трахал девок и все для того, чтобы внутренняя боль была завалена реальностью. Чтобы я не жил прошлым, не рвался назад… Судорожно вздохнул, выключая воду.

Смогу забыть? Смогу не искать в других лицах знакомые, до скрежета любимые черты лица? Анна всегда расковыривала рану в самый неожиданный момент. Я потом после таких разговор неделями собирал себя по кусочкам, восстанавливая свое душевное равновесие.

Была бы Арина против? Думаю, что нет. И узнай бы она, что я всячески препятствую дочери в достижение своих мечтаний, убила бы на месте. Ну, как убила… поорала бы, может быть надулась, отказывая мне в близости. Но разве меня бы это остановило? Ухмыльнулся. Нет. Я всегда брал ее, когда хотел и где хотел. По желанию или против воли.

Вытерев тело насухо, натянул спортивные штаны и вышел из комнаты, чтобы спуститься в подвал, где был оборудован спортивный зал с боксерским рингом. Мальчишки часто тут баловалась. Сейчас тут никого не было. Схватив со стола бинты, намотал на руки, подошел к груше. Раз удар. В памяти вспыхнула картинка бежавшей ко мне Арины на каблуках с красной помадой на губах. Два удар. Вот она танцует в клубе. Вызывающая. Сексуальная. Манящая. Три удар. Вот я держусь от нее подальше, а меня ломает, ломает и точка невозврата поставлена. Четыре. Вот наша первая ночь. Первый секс. Первый снос крыши, после ничего нельзя будет вернуть. Контроль потерян и дальше только пропасть. Пять. Шесть. Каждый удар становился все жестче, все сильнее. Каждый удар вытаскивал из памяти все хорошее, все плохое. Я молотил по груше, выплескивая все, что внутри: боль, досаду, разочарование, беспомощность. Я молчаливо вопрошал у своего и ее Бога за что он так поступил с нами! За что?

Упал на колени на глянцевый мат, сгибаясь пополам. Пот тек ручьем по спине. Воздуха катастрофически не хватало в легких. В груди сильного кололо. Сдохнуть! Вот так, сразу, с мыслями об Арине!

— Вам плохо?

Твою мать! Я сжал кулаки, медленно поднимая голову. Рядом обеспокоенно стоял Фернандес. Парень реально был встревожен и в темных глазах не было ни злорадства, ни ехидства. Не удивительно, что он удрал от своего отца. Слишком человечен был, такие в нашем мире не выживают, ломаются.

— Насколько я помню, ты приставлен к Анне, а не ко мне, так что нечего изображать няньку передо мною! — раздраженно стал подниматься на ноги, разбинтовывая руки. Его глаза с любопытством рассматривали шрамы, татуировку, взгляд немного дольше задержался на запястье.

— Это в честь детей? — кивнул в сторону черных букв. Я покрутил рукой, рассматривая татушку.

— В честь любовницы! — секундное замешательство, потом понимание. Бля, психолог что ли. Свалился на мою голову!

— Я хотел извиниться. Наверное, в своих высказываниях был не прав. Ведь вам виднее, что хорошо для детей, а что плохо. Думаю, я бы точно так же поступил! — Фернандес говорил серьезно, взвешено, заранее обдумав каждое слово. Я прищурился, рассматривая испанца, который заставляет воду волноваться в стакане.

— Скажи мне, ты и с отцом вел себя, как воспитанный сын?

— Я никогда не понимал его методы ведения дел, когда можно нормально жить, не переступая закон.

— Насколько мне известно, твоего старшего брата Хуана убили за наркоту, а сестру пустили по кругу, как элитную проститутку, как ты сумел избежать незавидную участь?

— Вы знаете, чем мне пришлось пожертвовать, так к чему эти умные, но ненужные вопросы?

— Знаю. И удивлен, что ты готов был пожертвовать…

— Но вы ж обещали…

— Я? Фернандес, я никогда ничего не обещаю. Я действую сугубо в своих интересах. В данный момент мой интерес в дочери, и ты благополучно справляешься со своей задачей.

— То есть?

— На неделе вы летите в Нью-Йорк записывать первую песню. Если она войдет в хит-парад, если вы придумаете сценический образ, который не вызовет во мне желание поубивать вас, тогда можно думать о дальнейшем будущем.

— Но…Анне по — хорошему нужно поработать над голосом, подобрать эту самую песню…образ…Там много работы.

— Фернандес, это не твоя забота, твоя роль в том, чтобы охранять Анну физически и морально, но при этом не забывай о моем предупреждении, помолись своему Богу, чтобы мне не пришли на ум идиотские мысли, если еще раз увижу распахнутую рубашку на груди в обществе моей дочери! — слова почти выплюнул, швырнул бинты на мат и направил на выход. Еще раз холодный душ. Привести мысли в порядок и заняться платформой для карьеры Анны. А Фернандес…вскоре свалит из нашей жизни. Слишком много психологии в моей жизни появилось рядом с этим парнем.

11 глава

Мигель (05.08.2018)

Я вышел из душа. Время было только шесть утра. Самолет в восемь. Нью-Йорк. Кто бы мог подумать, что Каюм согласится. Анна напоминала мне девочку, у которой исполнялась американская мечта. Она словно проснулась после долгой спячки. До дня отъезда активно подыскивали себе преподавателя по вокалу, на каком-то форуме общалась с музыкантами, выясняя какие сейчас тенденции в сфере музыки. Что-то рисовала. Что-то писала. Что-то мурлыкала себе под нос. Я искренне за нее радовался.

— Мигель! — в комнату без стука влетела Анна, уткнувшись носом в какие-то бумажки. Судорожно стал озираться в поисках хоть какой-то одежды, ибо полотенце на бёдрах одеждой назвать нельзя. Не дай бог мимо пройдет Саид Каюм, разбираться не будет, удушит на месте своими же руками.

— Оооо, ты не одет! — девушка сложила губы в «о» и впала в какой-то столбняк, медленно скользя по мне странным взглядом. Я замер, не двигался, как дичь перед хищником. В данный момент хищницей. Яблоко от яблони не далеко упало, голубые глаза вспыхивали, как глаза главы этого дома. Анна тряхнула головой, словно отгоняла запретные мысли, щеки покрылись румянцем, что было мило и неожиданно. Отвернулась.