Спасая Куинтона (ЛП)

Моя нога перемещается на педаль в синхронизации с рукой, когда я убегаю от своих проблем. Погружаюсь в воспоминания, когда я была маленькой. Когда проводила время с папой и мамой, когда смерть не была такой огромной частью моего прошлого, когда наркотики и тьма не были частью моей жизни, когда казалось, что все полно света и надежды. Когда я не понимала, насколько все бывает сложно, и что забота о людях приносит боль. Беспокойство о них. Разочарование растет, потому что они не видят, как убивают себя, разрушаются, отказываясь дышать независимо от того, сколько сил я вкладываю, пытаясь вдохнуть в них жизнь. И самая сложная часть всего заключается в том, что я знаю, на что это похоже. Знаю, как это трудно начать дышать снова, и это заставляет меня понять, хоть я и не хочу, что Куинтон возможно сдался и не позволит больше мне помогать ему дышать. Что может быть, все это было бессмысленно и неважно, как сильно ты пытаешься спасти кого-то, возможно, не получится так, как ты хочешь.

Я не спасла его.

Как не спасла Лэндона.

Я опять все испортила.

В последний раз ударяю барабанной палочкой по тарелке, когда песня заканчивается, и тогда слезы льются из моих глаз, реальность снова обрушивается на меня. Соскальзываю с табурета и падаю на пол, истерично рыдая, позволяя каждой толики эмоций выйти из меня. То, что я увидела сегодня. У этого парня был пистолет. Монтировка. А я просто ушла.

Я продолжаю рыдать, потеряв счет времени. Когда я, наконец, поднимаю взгляд вверх, Леа стоит с телефоном. Мне требуется время, чтобы переварить с кем она разговаривает. С моей мамой. Когда я понимаю это, что-то щелкает внутри меня, и я поднимаюсь на ноги. Должно быть, Леа видит что-то в моих глазах, потому что она выбегает из комнаты.

- Леа, повесь трубку! - кричу я, преследуя ее, осознавая, что возможность помочь Куинтону ускользает все дальше и дальше.

Она запирается в ванной и не открывает дверь, даже когда я стучу так сильно, что она может сломаться. - Леа, пожалуйста, не делай этого! - я плачу, упав на пол. - Ты не можешь этого сделать! Ты моя подруга.

Она затихает, и через мгновение дверь открывается. Леа стоит передо мной, ее волосы зачесаны назад, глаза мокрые, словно она плакала.

- Я делаю это, потому что я твоя подруга, - она опускается передо мной с телефоном в руке. - Нова, вся эта миссия по спасению Куинтона уничтожит тебя.

Я качаю головой, раскачиваясь взад и вперед, стоя на коленях на полу. - Нет, нет.

- Да, - настаивает она, поднимаясь на ноги. - Начинай собирать вещи. Твоя мама летит, чтобы отвезти нас обратно в Вайоминг.

Моя надежда угасает. Все кончено. В очередной раз я сделала все неправильно.

Мне удается подняться на ноги, а затем я запираюсь в спальне, открывая свой ноутбук и включая видео Лэндона. Я ставлю его на кровать, а потом ложусь, свернувшись в клубок, смотря на экран - смотря, как он уходит на моих глазах.

Куинтон

Я ненавижу себя, но это чувство легче переносить, когда в моей системе есть наркотики, и мозг довольно бессвязно следит за тем, что происходит вокруг. Эта комната всего лишь место и Нэнси - это просто человек, и я просто еще один наркоман-неудачник, трахающий кого-то, а кого - меня не волнует, потому что я хочу еще дозу. И когда я кончаю, я ненавижу себя еще больше. Я пустая оболочка, готовая треснуть, готовая рассыпаться, и я начну весь процесс снова, потому что не могу отказаться и добраться до последнего этапа, где я полностью сдаюсь.

- Я пойду выпью воды, - говорит Нэнси, когда я выскальзываю из нее, ее кожа покрыта капельками влаги.

Киваю, чувствуя себя опустошенным, натягиваю боксеры и джинсы обратно. – Ладно.

- Никуда не уходи, - шутит она, выходя из комнаты.

Я почти смеюсь. Куда, черт возьми, я пойду? У меня нет ни денег, ни наркотиков, ни жилья. У меня нет абсолютно ничего, и я осознаю, что это самое дно. Это моя собственная адская тюрьма, и я заперт в ней.

Боже, я просто хочу, чтобы это все закончилось.

Я тону в своей боли, решив, что, наконец, пришло время сдаться, что я опустился на дно, разорванный на части и оставленный истекать кровью, когда слышу оглушительный крик из гостиной. Я вдруг задаюсь вопросом, что возможно был неправ, и дно было лишь в пределах досягаемости, и мне нужно сделать еще несколько шагов, чтобы достичь его. Я встаю и спешу из комнаты. Как только я вижу Тристана на диване, меня отбрасывает в психическое состояние, в котором я жил сразу после аварии, где мне пришлось болезненно ощущать последствия всего, что я сделал, когда все было настолько сырым и тяжелым, что мне казалось, что это меня убивает.

Кожа Тристана белая, словно лист бумаги, губы синие, с пеной у рта, тело сотрясается в конвульсиях. На мгновение я просто смотрю на него, чувствуя, как тяжесть фунт за фунтом опускается на мои плечи.

- Что с ним? - Нэнси спрашивает, прикрыв рот и глядя на меня со слезами на глазах.

Чувство вины и страх собираются придушить меня, но я борюсь, чтобы продолжать дышать. - Дай мне телефон! - кричу я, подбегая к краю дивана.

- Зачем? - Нэнси плачет, отступая к стене.

- Я вызову скорую помощь, - встаю на колени рядом с Тристаном, мои руки дрожат, пульс отчаянно бьется. Из его рта так много пены, и его грудь едва движется, а тело так сильно трясется. - Я думаю, что он... - охуеть, как же тяжело. - Я думаю... думаю, что он умирает от передоза. - Слова слетают с моих уст, и реальность накрывает меня большой лавиной. Это моя вина. Я должен был заботиться о нем лучше. Я в долгу перед ним. Но вместо этого я был слишком погружен в собственные проблемы, касающиеся Новы.

- Твою мать! - Я не должен был встречаться с ней сегодня.

Сожаление.

Раскаяние.

Вина.

Я чувствовал все это раньше, и чувствую снова, как иглы под кожей пробивают себе путь на поверхность. Все разваливается, и это моя вина.

Следующие несколько минут, как в замедленной съемке. Нэнси дает свой сотовый телефон, и я вызываю скорую. Она говорит, чтобы я ждал снаружи, что у нее слишком много наркотиков в доме. Огрызаюсь, твердя, что она гребаный параноик, но она психует, поэтому я несу Тристана наружу, пока он борется за жизнь, пока его кожа становится бледнее и бледнее, а губы ярче. Останавливаюсь, когда мы доходим до парковки, и к тому времени, когда я опускаю его вниз, его грудь перестает подниматься и опадать.

Я чувствую, как разрываюсь на части, когда нажимаю на грудь и делаю ему искусственное дыхание, пытаясь дышать для него, жить для него, не дать ему уйти, как позволил остальным.

Еще один вдох.

Еще один.

Но это не работает - он не может дышать самостоятельно. Я чувствую, что умираю вместе с ним, только это не так. Я все еще стою на коленях здесь, на чертовом бетоне, в то время как все продолжают умирать вокруг меня, а я просто сижу и смотрю, неподвижно, неспособный остановить это. Я, блядь, ненавижу это. Мне ненавистно быть здесь. Я так больше не могу. Не могу снова видеть смерть.

- Почему ты продолжаешь делать это со мной? - взываю я к небу, пока слезы текут по моему лицу. Я не могу больше это терпеть. Не могу. - Я не хочу жить! Пожалуйста, просто забери меня вместо него! - Я даже не уверен, верю ли в Бога и его существование, но я клянусь, если он есть, он ненавидит меня.

Слезы текут из моих глаз, и я снова начинаю дышать ради Тристана, отказываясь сдаваться. Сражаясь. Отказываясь принять еще одну смерть. - Давай же, - прошу я сквозь безнадежные всхлипы. - Пожалуйста, пожалуйста, просто дыши.

Пожалуйста, не умирай. 

Глава 13

27 мая, двенадцатый день летних каникул

Нова

У меня около двадцати четырех часов, чтобы выяснить, что с Куинтоном, до того, как мамин рейс приземлится, и нужно будет возвращаться домой. Мне просто необходимо знать, что с ним все в порядке, прежде чем отпустить его, зная, что, вероятно, буду ненавидеть себя за то, что ушла.