Страница 35 из 41
По мере приближения выборов стали распространяться слухи, что я буду следующим министром финансов, и мне пришлось, как говорится, балансировать на канате. Традиционно министры финансов аккуратны в словах. Более того, они мнят своим долгом отрицать планируемые изменения, будь то процентные ставки или обменный курс, даже если эти изменения вот-вот вступят в силу, чтобы предотвратить ненужную превентивную реакцию рынков, способную свести на нет желаемый эффект перемен. В моем случае требовалось донести до греческого народа правду о грядущей финансовой агрессии наших кредиторов, не спровоцировав новый банковский кризис, который лишит меня возможности вести переговоры о справедливой сделке.
Я выбрал тактику откровенного рассказа, с оптимизмом предвкушая хорошие результаты, которые непременно воспоследуют, если мы сохраним приверженность нашим договоренностям. Утром в интервью коммерческому телеканалу я сказал: «Если СИРИЗА не отреагирует на угрозы Марио Драги закрыть банки и отключить банкоматы, бросив телефонную трубку после того, как напомнит ему, что эта агрессия нарушает устав и противоречит самому духу Европейского союза, нам нет смысла идти на выборы. Народ должен быть готовым к таким угрозам со стороны ЕЦБ, который вел себя аналогичным образом по отношению к ирландцам и киприотам».
Нельзя сказать, что приятно было слышать такие слова от человека, которому слухи прочили пост министра финансов, но народ оставался нашим единственным союзником, а потому я не мог себе позволить вводить его в заблуждение. Людям следовало готовиться к худшему. При этом мне нужно было их ободрять. Отвечая на вопрос другого телевизионного интервью, как быть, если ЕЦБ действительно закроет наши банки, я выразился образно: «Если мы разыграем свои карты правильно, шанс на то, что это произойдет, столь же велик, как и тот, что солнце не взойдет на востоке завтра утром».
В статье, опубликованной на следующий день после этого интервью, я был еще более откровенен и предупреждал, что в ходе наших переговоров фондовая биржа, стоимость акций и всех финансовые инструментов будут падать, но постарался смягчить свою откровенность толикой оптимизма: «Пока эти переговоры длятся, апоплексия станет пожирать рынки и рыночных спекулянтов. Но когда переговоры завершатся, и Греция выйдет из них платежеспособной страной, рынки начнут плясать под нашу дудку»[105].
Найти правильный баланс между информированием и паникой, между предупреждением и запугиванием было мучительно непросто.
Другие задачи были куда проще.
Отвергая оружие противника
Многие мои друзья-экономисты, подозревавшие, что я собираюсь согласиться на худшую работу во вселенной, писали мне по электронной почте и звонили, выражая готовность поддержать. Некоторые предлагали, чтобы в первый же день моего пребывания в должности я ввел процедуру контроля за капиталами. То есть не ждать, пока ЕЦБ закроет наши банки и отключит банкоматы ради преодоления банковского кризиса, который сам же устроил, а упредить эти действия, введя ограничения на объем средств, доступных к снятию со счетов или к выводу за границу. Идея заключалась в том, что, замедлив развитие банковского кризиса, мы выиграли бы себе больше времени до закрытия банков, а потому смогли бы вести переговоры в более спокойных условиях. Существовало три причины отклонить этот совет.
Во-первых, введение контроля за движением капитала стало бы очевидным первым шагом партии, намеренной вернуться к национальной валюте, дабы ее девальвировать и тем самым повысить конкурентоспособность страны: в этом случае введение контроля за капиталами будет иметь важное значение для предотвращения оттока средств, вызванного ожиданием девальвации. Иными словами, введение контроля за капиталами будет правильным шагом только в том случае, если мы соберемся выйти из еврозоны, то есть выберем «Грексит», следовательно, оно противоречит моей цели на переговорах и моей тактике наглядного подтверждения того, какова эта цель. Вдобавок даже сумей мы убедить Брюссель в своем искреннем желании остаться в еврозоне, контроль за движением капитала означал бы готовность сделаться второсортными гражданами еврозоны: евро имеются, но не в том количестве, чтобы тратить их на то, на что хочется. Я же стремился к тому, чтобы сигнализировать истеблишменту Европы об обратном.
Вторая причина состояла в том, что время, доступное для переговоров, определялось графиком погашения задолженности, посему контроль за капиталами на самом деле не обеспечил бы нам дополнительный срок. Погашение должно было начаться в апреле 2015 года и продолжаться до августа, что требовало заключения нового соглашения к июню 2015 года. Даже будь у меня волшебная палочка, взмах которой остановил бы банковский кризис, переговоры все равно следовало завершить за четыре-пять месяцев. Контроль за движением капитала не добавлял нам ни дня.
Третья причина заключалась в том, что контроль за движением капитала был несовместим с валютным союзом, чей дух и букву он нарушал. Весь смысл еврозоны (и любой другой зоны с общей валютой) сводится к тому, что деньги перемещаются в ней беспрепятственно. Если я введу контроль за капиталами в первый же день работы нашей администрации, как мне осуждать ЕЦБ за угрозы проделать то же самое? В миг, когда я это сделаю, все обвинения против меня и правительства СИРИЗА – в нежелании присоединяться к единой Европе, в стремлении подготовить страну к «Грекситу», в намерении разрушить еврозону – окажутся оправданными. Более того, наши собственные граждане станут недоумевать: почему правительство, которое вроде бы хотело добиться справедливого соглашения в рамках единой валютной зоны, мешает снимать деньги с банковских счетов и переводить их в другие страны того же валютного союза? Словом, мы проиграем еще до начала переговоров.
Другое предложение о том, как правительству СИРИЗА выиграть время в ходе переговоров, поступило – это важно – от Томаса Майера, бывшего главного экономиста «Дойче банк». Он советовал ввести в Греции вторую валюту параллельно евро, чтобы обеспечить оборот капитала и обрести свободу маневра. Идея была интересной, но я уже рассмотрел ее как способ победить кризис еврозоны и отверг в 2010 году[106]. Суть идеи заключалась в том, что повышение заработной платы, призванное компенсировать меры жесткой экономии, должно быть привязано к новой валюте, обеспеченной государственным долгом. Конечно, новая валюта немедленно девальвируется по отношению к евро. Таким образом, греческие зарплаты и пенсии немного подрастут, а стоимость греческого труда в евро снизится в сравнении с трудом немецким, французским или португальским, что сделает Грецию более конкурентоспособной.
Я назвал Томасу Майеру две причины, по которым мы не могли согласиться на введение параллельной валюты. Во-первых, «партии и интересы, нам противостоящие, уже сеют панику, утверждая, что у нас имеются тайные планы вывести Грецию из еврозоны, лишить людей их сбережений и направить Грецию по пути превращения в новую Аргентину. Пропагандистская ценность вашего предложения для наших оппонентов будет поистине занебесной». Во-вторых, в параллельной валюте не было необходимости, поскольку система параллельных платежей, над которой я работал, обеспечивала нам необходимую гибкость.
Много месяцев спустя мне стало ясно, что эти две меры – контроль за движением капитала и параллельная валюта – будут использованы против меня министром финансов Германии доктором Вольфгангом Шойбле. Принятое на раннем этапе решение отказаться от использования оружия противника доказало свою правоту, однако вскоре после того, как я подал в отставку с поста министра финансов, меня обвинили в составлении «дьявольских» планов по внедрению этих мер.
C’est la vie[107] в Подкормистане.
105
Не довольствуясь обвинениями в глупости и безответственности, которыми меня осыпали творцы, так сказать, общественного мнения, я придумал собственные жесткие вопросы к самому себе. Вот вопрос и ответ, которые я опубликовал в Интернете примерно в то время.
Вопрос: Что вы будете делать, если Берлин и Франкфурт ответят на ваши предложения о пересмотре сделки уверенным Nein и решат наказать вас перекрытием «крантика ликвидности»?
Ответ: Этот вопрос уместен, поскольку такое развитие событий крайне неприятно для Греции. Но позвольте мне ответить на другой вопрос: существует ли некий сигнал от кредиторов, отрицательная реакция на который способна навлечь на нас аналогичную угрозу? Есть ли некий предел, который нельзя пересекать? Если нет, разве отсюда не следует, что мы полагаемся исключительно на доброту и мудрость кредиторов? Разве это не означает, что мы верим в их заботу о Греции, пускай они на самом деле пользуются греческим кризисом как сопутствующим ущербом в схватке с Парижем, Римом и Мадридом? Пожалуйста, расскажите об этом избирателям, и пусть они решают, какая политика является наиболее опасной и наименее достойной – ваша или наша.
106
Я встретился с Томасом Майером на конференции во Флоренции, на которой присутствовал в ноябре 2014 года, за день до вылета в Афины на ключевую встречу с Алексисом, Паппасом и Драгасакисом. У нас состоялся долгий, подробный и интересный разговор о еврозоне. Он назвал свою параллельную валюту «G-евро». Среди прочих сторонников параллельной валюты упомяну Димитрия Пападимитриу, который возглавлял институт Леви при Бард-колледже.
107
Такова жизнь (фр.).