Страница 7 из 10
Этой же ночью мне жуткий сон приснился. Будто меня похитили и в клетку посадили. Привезли в какое-то странное заведение, где такие же несчастные собаки в клетках сидят. И не какие-нибудь там бездомные дворняжки, а породистые собаки, с красивыми и пушистыми шубами. А мимо клеток… блохи и клещи ходят, прицениваются… Такие они огромные и страшные, с человеческий рост где-то – прямо кровь в жилах стынет.
Напротив моей клетки остановилась тощая блоха, которая держала щупальцем микроскоп, и с интересом на меня уставилась.
– Ой, какая шубка хорошая! Нам как раз такую собачку надо! – взвизгнула она и позвала своих сородичей: – Идите скорей сюда! Я нашла нужную собачку!
Сразу подбежало со всех сторон штук сто блох всяких разных размеров, от мала до велика. Им всем я тоже понравился, и они не мешкая собрали нужную сумму и подозвали хозяина этого тёмного заведения. Человека. Но тут вдруг, грубо растолкав всех, приполз тучный, безобразный клещ. Сразу было видно, что он очень богатый и, как любой кровосос, больше всего на свете любит кровушку попить. Клещ вытащил толстый портмоне из хитиновой манишки и выложил за меня приличную пачку денег.
Естественно, я пришёл в ужас. Блохи мне тоже не нравились, но клещ – это уж чересчур, это просто чудовищный кошмар.
Блохи беспокойно заёрзали, шаря по карманам и подбивая свои последние крохи. С горем пополам собрали ещё какую-то сумму, однако в общей сложности не получилось и половины того, что предложил клещ.
– Что же вы, – укорял я блох, – так просто отдадите меня этому кровососу? Он же меня бабезиями заразит! Это же разносчик самой страшной заразы! Разве вы не знаете, что клещи хотят погубить всех на свете красивых и умных собак?!
Тут блохам совестно стало, а может, и просто обиделись, что у них из-под носа уводят розовощёкую собаку, кровь с молоком, да ещё одетую в роскошную шубу. Они пришли в ярость и, ругаясь, стали грубо напирать на гадкого клеща. Сперва он надменно огрызался, но потом всё же струсил, второпях сунул деньги в портмоне и убрался, проявив небывалую прыть.
Увы, на этом сон не закончился. Блохи окружили меня и с упоением рассказывали, как мне с ними будет хорошо… Обещали беречь моё здоровье и пить кровушку в меру.
– Мы животным зла не желаем, – объясняла мне пожилая блоха. – Вы – наше всё… Пойми, мы заинтересованы, чтобы ты был живой и здоровый. А клещам вообще на всех животных начихать. Им главное – побольше крови нахлебаться и вовремя отскочить… Их не волнует, что потом с животным будет, выживет или не выживет.
– Нас вредными считают, паразитами и дармоедами, а ведь мы большую пользу приносим, – вторила другая блоха. – Тренируем организм, не даём иммунной системе расслабляться. Благодаря нам антитела против всякой заразы вырабатываются. Нас природа для того и создала, чтобы мы несли в жизнь доброе, вечное… Мы для природы много полезной информации собираем…
Я молчал в полном замешательстве.
– Ты не думай, мы порядочная семья, – просунулась ещё одна блоха. – У нас в роду одни дворяне и аристократы. Мы истинные кровососы!
Потом во сне ещё что-то было, но я не помню. Я отмахнулся от этого бредового морока, как от взбесившегося кота. И всё же впоследствии, чуть остыв, мне почему-то подумалось: а может, это не люди, а природа с блохами сотрудничает? Ведь очень сомнительно, чтобы кто-то по доброй воле согласился кровушкой питаться, причиняя тем самым боль и страдания. Как ни крути хвостом, а неспроста тут всё, неспроста…
Как я Ромашку нашёл
В апреле снег почти растаял, и на припёках молодая травка проклюнулась, потянулись зелёные стрелки к солнышку. Коровы от радости по лугам разбрелись, первой сочной муравой лакомятся. Я утром Пестроню, Тимоху и Маху в стадо проводил. Я их и вечером встречаю, хотя они и сами дорогу домой знают.
И вот бегу я по Ракитной улице, гляжу, лошадь у дороги привязана. У меня сердце от жалости сжалось: рёбра из-под обвисшей шкуры торчат, и всё сложение угловатое и рахитичное. Лошадка до того истощённая и обессиленная, что на копытах не держится. На брюхе ползает и стрижёт грязную, пыльную травку вдоль дороги и у забора. Вокруг всё под самый корешок выбрала и дальше тянется, тянется, а верёвка не пускает.
В лошадке я едва Ромашку узнал. Ещё прошлым летом она красивая и справная лошадь была. А теперь, по всему видно, еле-еле зиму пережила. Не иначе, беда стряслась, а я и не знал. Замер я в замешательстве и долго смотрел издалека с содроганием сердца, аж слёзы из глаз закапали. Успокоился маленько, подошёл к Ромашке и спросил:
– Что с тобой? Тебя хозяин совсем не кормит?
– Так ведь зима была, – чуть слышно ответила она. – Зимой травка не растёт.
– А сено? Хозяин разве не заготавливает?
– Было сено… Мало совсем… Приносил, но не каждый день.
Зарычало у меня в груди, кровь в голову ударила. Попадись мне этот хозяин – точно бы загрыз. Успокоился чуть и предложил:
– Хочешь, мы тебя к себе заберём? У нас семья добрая. Пойдёшь к нам жить?
Ромашка посмотрела на меня как-то странно – то ли с радостью, то ли с испугом.
– Ты не сомневайся! – приветливо улыбнулся я. – У нас тебе понравится. Мы о тебе заботиться будем, всегда сытая и в тепле. Помоем, почистим хорошенько, хвост и гриву расчешем. С нашей коровой Пестроней познакомишься. Она добрая. Вы с ней обязательно подружитесь.
Ромашка вдруг заплакала.
– Да я-то согласна, – всхлипывала она. – Я с радостью, но, боюсь, хозяин не отпустит. Я для него просто скотина.
– А мы тебя выкупим. За любые деньги. Он, наверно, пьяница, а пьяницы всё пропивают. Даже лошадей.
– Он меня давно продать хочет, – вздохнула Ромашка. – Но никто не покупает. Только посмотрят на меня, головой качают и отворачиваются. Не знаю, почему…
– А мы тебя в любом разе возьмём! – заверил я. – Не сомневайся. Ты у нас поправишься, будешь ещё самая красивая лошадь на свете! Ты только меня дождись. Я сейчас кого-нибудь из наших приведу.
Побежал я домой, а сам по дороге думаю: эх, лошади вы лошади, до чего кроткие и благородные создания! Вам бы злости чуть и нашего, собачьего, характера – цены бы вам не было!
Но дома меня не поняли. Скулил я и выл жалостливо, пытался как-то на лапах объяснить, тянул за собой – и всё без толку. Никто не захотел за мной на другой конец деревни бежать. Эх, думаю, всего-то надо, чтобы кто-нибудь из наших Ромашку увидел. Но когда это будет?
Если кому-то плохо, если помощь нужна, собака никогда медлить не станет. Это у нас в крови. Сомнения и поиски разумного решения – это не про собак. Поэтому я не мешкая назад вернулся. Даже ужинать не стал. Мельком только глянул на миску с аппетитным мясным кулешом и отвернулся…
Уже стемнело, но, к счастью, Ромашка лежала на том же самом месте. Горестно уронив голову, она мучилась от жажды. Видимо, горе-хозяин совсем не в себе, раз лошадку забыл отвязать или хотя бы напоить. Сам-то наверняка напился…
Недолго думая, отгрыз я верёвку, и побрели мы к нам домой. Ромашка еле копыта передвигала. Я её и не торопил, часто останавливались, отдыхали. В первую очередь к речушке привернули, чтобы лошадка водицы напилась.
– Ничего, Ромашка, – ласково подбадривал я, – сейчас наконец-то досыта поешь. Вкусненькое что-нибудь тебе найдём. В тепле ночевать будешь.
Семья моя сразу всё поняла. Отец, мать, Никита и Оля, и дедушка с бабушкой приняли Ромашку как родную. Ухаживать взялись, как за дитём малым.
Мама всё причитала:
– Это ж до чего лошадь довели, ох и люди! Это какое же сердце должно быть?! Что за люди! Вот Колька молодец, умница! Догадался же, привёл!
– Я же говорила, мама, Коляшка нам знаки подаёт, – сказала Оля. – А мы его не поняли.
– Я Кольку понял, – признался Никита, – но не думал, что так всё… серьёзно.
– Вот тебе урок на будущее, – сказала мама. – Колька по пустякам не тревожит. Умный пёс.