Страница 22 из 35
Вместе с тем такая «компенсация» не может быть отнесена и к акцессорным способам обеспечения исполнения обязательств (тем более что в соответствии с п. 3 ст. 406.1 ГК РФ соглашение об indemnity по общему правилу не зависит от действительности «основного договора»). Более того, лицо, обязанное к выплате indemnity, в силу п. 4 ст. 406.1 ГК РФ выплачивает их контрагенту и в случае, когда убытки причинены последнему неправомерными действиями третьего лица, не участвующего в договорном обязательстве (например, путем совершения деликта), получая взамен «требование кредитора к третьему лицу», которое еще предстоит реализовать. «В результате происходит искажение справедливого распределения экономических невыгод, поскольку ответ за вредоносные действия несет не то лицо, которое их совершило, и, наоборот, лицо, не совершавшее вредоносных действий, несет имущественные невыгоды»[91]. Еще более странной представляется вытекающая из п. 1 ст. 406.1 ГК РФ возможность возложения обязанности по выплате indemnity на любую сторону соглашения, т. е. не только на должника, но и на кредитора[92].
Приведенные и другие примеры нарушения баланса имущественных интересов участников гражданских правоотношений подтверждают, что вынужденные или навязанные компромиссные законодательные решения неизбежно ведут к отступлениям и «перекосам» в содержании гражданско-правового регулирования, создавая неоправданные привилегии для тех или иных групп формально равноправных субъектов. Но дело, разумеется, не только в неудачных законодательных формулировках, а и в их общей направленности. Следует признать, что современный отечественный законодатель в ходе реформы Гражданского кодекса намеренно сосредоточил внимание на регламентации предпринимательских отношений, осуществляя ее главным образом в интересах крупного бизнеса (на этом поприще особенно «отличилось» банковское лобби) и оставляя на втором плане интересы граждан-потребителей, а также и мелкого бизнеса.
Достаточно сказать, что при активной «помощи» Минэкономразвития России реформа корпоративного права практически чуть было не свелась к изменениям статуса хозяйственных, главным образом акционерных, обществ, почти не затронув, например, производственные и потребительские кооперативы. Об их существовании напомнила лишь Концепция развития гражданского законодательства РФ, которая в этой части абсолютно не интересовала ее критиков и оппонентов. Государство же в этом вопросе было склонно либо занимать «нейтральную позицию» (т. е., по существу, не иметь никакой позиции), либо последовательно осуществлять «создание комфортных условий для бизнеса», активно поддерживая лишь этого участника имущественного оборота (что наглядно демонстрирует в своей деятельности Минэкономразвития России). В результате современное отечественное законотворчество в сфере гражданского права изобилует искусственно созданными «компромиссами» в пользу бизнеса.
Но интересы граждан и мелкого бизнеса все равно приходится защищать, поспешно принимая для этого далеко не всегда продуманные изменения и дополнения действующего законодательства, и с помощью содержащихся в них очередных «компромиссных» решений создавая новые законодательные противоречия и проблемы (как это, например, имеет место в правовом регулировании «долевого строительства» или кредитования граждан банками и «микрофинансовыми организациями»). Следовательно, необходимым становится постепенный отход от оправданного ранее увлечения правовыми аспектами предпринимательской деятельности (роль которой лишь относительно недавно стала первостепенной в развитии отечественной экономики) и устранение допущенных «перекосов» путем восстановления нарушенного баланса имущественных интересов всех участников гражданских правоотношений.
Несколько спокойнее следует относиться и к необходимому для законотворчества учету зарубежного опыта законодательного регулирования. Несомненно, в нем могут содержаться весьма интересные и полезные законодательные решения и подходы. В частности, для развития договорного права важными представляются правила международного коммерческого оборота, содержащиеся в ряде известных международных конвенций и в систематизированных обычаях, поскольку они отражают реальный опыт современного интернационального торгового оборота. Но при этом важно иметь в виду, что международные унифицированные акты типа Принципов международных коммерческих договоров УНИДРУА, как подчеркивает один из непосредственных участников их разработки А.С. Комаров, направлены не на принудительную типизацию национального договорного права, а на создание при выборе права, применимого к международному контракту, «паритета в возможностях правовой защиты» с помощью возможности ухода от норм конкретного (в том числе высокоразвитого) правопорядка к «нейтральному» (международному) lex mercatoria[93]. Реализация этого намерения обусловила и соответствующий уровень подготовки таких актов. С этой точки зрения можно сказать, что проведенная Федеральным законом от 8 марта 2015 г. № 42-ФЗ реформа общих положений российского обязательственного права в достаточной мере учла этот международный опыт в новой редакции ГК РФ.
Вместе с тем следует подчеркнуть, что, как уже давно замечено, «институты торгового права, как и сама торговля, отличаются космополитическим характером, тогда как в быту семейном, в порядке наследования, в отношениях вотчинных по недвижимым имуществам преобладает национальный склад права. Оттого сравнительный элемент науки, изучение иностранных законодательств хотя и может вести к любопытным сближениям и к раскрытию национальных особенностей права, не имеет, однако, того непосредственного практического значения в семейном или вотчинном (вещном. – Е.С.) праве, как в торговом… Если бы мы свели в одно целое все существующие системы семейных имущественных отношений или порядка наследования, то получилась бы в высшей степени пестрая картина: там, где в одной стране наследует дядя, в другой наследует сестра, в третьей – родители и т. д. Это разнообразие… не только не разъяснит нам нашего русского порядка наследования, а скорее затемнит его. Совершенно иначе в торговом праве. Теорию, например, купли-продажи можно изложить на точном основании всех европейских законодательств, и в результате мы будем иметь стройную теорию этого договора… мало того, уже издавна высказывается на западе Европы мысль о возможности общего торгового законодательства для всех стран, занимаемых европейскими племенами»[94]. Не случайно поэтому унифицированные международно-правовые институты и принципы касаются исключительно коммерческого оборота и торговых договоров, почти не затрагивая сферу защиты граждан-потребителей и в целом нормы национального права о договорах с участием граждан, не говоря уже о вещном, наследственном и даже корпоративном праве.
К этому остается лишь добавить, что данный подход может напрямую определять и сферу действия известного американского учения «экономического анализа права» (Law & Economics), ставшего столь популярным у многих отечественных экономистов и юристов. Попытка объяснить правовые явления и институты стремлением оборота к постоянному «сокращению издержек» (transaction costs) вполне может быть применима к правовому оформлению коммерческих договоров, но является заведомо непригодной прежде всего для сферы вещного права (составляющего его незыблемую основу). Достаточно указать на обусловленное сугубо историческими причинами отсутствие в англо-американском праве самой категории вещных прав («растворившихся» в разнообразных property rights) и даже права собственности на земельные участки, которое здесь в полном объеме принадлежит только короне или штату, а для частных лиц заменено сложной «системой» идущих из феодальных времен «сильных» и «слабых» титулов (legal estate и equitable estate). Едва ли поэтому можно всерьез говорить о каких-то «заведомых преимуществах» английского (или американского) права в сравнении с континентальным европейским (в том числе российским) правом.
91
Сарбаш С В. Указ. соч. С. 307.
92
Подробнее об этом см.: Витрянский В.В. Указ. соч. С. 244−245.
93
Комаров А.С. Интервью номера // Закон. 2016. № 3 (март). С. 13–14.
94
См.: Малышев К.И. Об ученой разработке торгового права в России // Избранные труды по конкурсному процессу и иным институтам торгового права. М., 2007. С. 611−613.