Страница 55 из 66
Рейн не обслуга – он тоже хочет спать!
Воспитательница как-то странно улыбается ему – холодно, страшно и в то же время чуть брезгливо и свысока.
- Я кое-что расскажу тебе, чучело огородное, – говорит она. – Ты можешь ничего не мыть, я знаю, что заставить тебя не получится. Но я и не собираюсь это делать. Знаешь, почему Элис забрала мама домой навсегда сегодня? Потому что она была самая старательная в нашей группе – хорошо мыла посуду, протирала столы. Такая помощница, конечно же, достойна маминой заботы и любви. А такие, как ты… бездельники и лентяи, не могут на это рассчитывать.
Рейн минуту недоверчиво смотрит на воспитательницу, взвешивая ее слова.
- Другого шанса не будет, – тряпка застывает у него прямо перед лицом. – Ты же понимаешь, что такому, как ты, надо очень постараться, чтобы его захотела взять домой мама.
Рейн знает, что это правда. Он урод. Мутант, как они его тут называют. Но даже у собаки и кошки есть мама. Если он постарается, очень постарается – будет и у него.
- Я не знаю, кому ты там платила и платила ли вообще, – Рейн сощурился, чтобы глаза не блестели, и вытер нос простреленной рукой, даже не ощутив боли, так горело нутро. – Только этого явно не хватало даже на ужин. Я так хотел, чтобы ты пришла за мной… я этому сраному богу каждую ночь молился! Где ты была все эти годы?!
Он сорвался на крик, размазывая по лицу непрошенные постыдные слезы, которые зачем-то перетекли через веки, когда память так кстати сунула картинку из детства.
- Я сделал, как ты сказала! Я все-все сделал! Я же всю ночь… почему?..
Смех.
Рейн зажимает уши, приседая на корточки, чтобы деться куда-нибудь.
Мама не пришла за ним.
А воспитательница дала нагоняй мокрой тряпкой, когда он спросил, когда его заберут, и сказала, что это была шутка.
- Потому что ты зеленый уродец. И жив только милостью нашего Директора и Научного Центра. Ты серьезно такой идиот, что поверил, будто тебя могут усыновить?!
Смех…
Смех…
Смех.
Рейн вскидывает голову, глядя на них на всех вокруг. На воспитательницу, на детей, на нянечек.
Им смешно.
Им весело, потому что он сидит на вымытом до блеска полу и хлюпает носом. Им смешно, потому что он поверил, что у такого, как он, может появиться мама.
Он сидит и бестолково плачет, пока они расходятся по своим делам.
Он их ненавидит, потому что они правы!
Потому что такого урода никто никогда не возьмет, как бы хорошо он ни старался быть послушным и добрым.
Его даже родная мама выбросила около мусорного бачка, а не отдала, как многих тут. И она не умерла, как у других – просто избавилась.
Хорошим быть бесполезно!
Стараться – тоже!
Значит, он будет злым!
И пусть попробуют еще раз посмеяться!
- Крино! – Караи подошла ближе. – Я не знала этого. Я хотела, чтобы наша семья…
- Семья, это у них, мама! – закричал Рейн, зажмуривая глаза и оттолкнув ее в сторону. – Семья – у них! Когда любят свою дуру-дочь и ради нее на все готовы! Когда сына, пусть и урода, всегда поддержит отец, когда обнимут, если тебе хреново, и не бросят даже в самой страшной беде! И примут, как есть, со всем дерьмом! Это семья. Если ты этого хотела, какого ж черта-то ты меня выбросила?! Какого черта вы разборки свои устраивали за мой счет, пока ба надрывалась, чтобы меня прокормить?! Семья – это… это…
Он свалился на асфальт и замотал головой.
- Я всегда хотел, чтобы ты была у меня… мама…
Караи села рядом и крепко обняла сына, зажмурившись, чтобы никто не увидел, как она плачет.
- Я тоже… я тоже всегда этого хотела, родной.
Она торопливо погладила его по голове, как будто они оказались в том дне, когда она оставила его.
Как будто он все еще был тем крохой, которого она бросила около приюта, решив, что месть важнее всего.
- Крино, сынок, – тихо-тихо выдохнула она. – Я хотела…
- Почему папа Эдит сказал, что ты не стала бы заботиться о моем отце, если он вдруг бы… не смог бы ходить…
Караи дрожащими руками погладила скулы и брови сына, чуть отстранив его, чтобы насмотреться, и прикусила губу.
- Так случилось однажды… давно-давно, – тихо отозвалась она. – У меня не было выбора…
Рейн нахмурился.
- То есть ты и его бросила? – хрипло выдавил он после минутной паузы. – Я думал…
Караи вздохнула и сцепила пальцы в замок.
Вот как сейчас рассказать сыну, как горько и непросто далось ей решение уйти тогда от Лео, как было невыносимо сложно признаться себе и ему… И как потом вдвойне тяжелее было решить вернуться, когда она узнала, что…
- Поздравляю Вас, миссис, – врач с улыбкой вручает Караи заключение, многозначительно поглядывая на кольцо у нее на безымянном пальце. – И вашего супруга тоже!
Караи дрожащей рукой принимает бумагу и едва находит в себе силы кивнуть.
- На таком раннем сроке сказать сложно, но уверен, малыш будет абсолютно здоровым!
«Малыш!» – внутри все сжимается от ужаса.
Каким он будет?
Каким появится на свет смешение ее и Лео?
Когда-то Караи мечтала стать с ним одним целым, до этого жуткого падения и его увечий. Но она не думала, что это может воплотится настолько буквально. «Слиться в одно целое» казалось просто красивой и очень важной игрой слов.
«Я не справлюсь одна! Как его рожать? Где? Кто мне поможет? Как потом заботиться? Я же никогда не хотела так рано стать мамой…»
Караи выбегает из клиники и, не разбирая дороги, несется прочь.
Ей страшно, и ей кажется, что она уперлась в какой-то дурной зеркальный тупик.
У нее не было мамы – ее вырастил отец…
Она резко останавливается и упирается взглядом в витрину медицинского центра, из которого только что выскочила.
В ней манекены на протезах и костылях, а в углу стеклянного куба в инвалидной коляске сидит мужчина с малышом на руках и улыбается ему, а за спинкой кресла стоит молодая женщина.
«Это не жизнь – это же ад…»
Караи подходит к витрине и кладет на нее ладонь.
Но если вдуматься… вот если попробовать представить себе на минуту…
Лео не сможет ходить с ней гулять, никогда не возьмет ее на руки и не поможет легко перескочить с крыши на крышу, но…
Но он теперь не сможет и с братьями носиться по городу ночи напролет, не сможет тренироваться, заниматься, заботиться о своей семье.
Он почти ничего не сможет… у него будет много свободного времени.
Не обязательно именно ей приковывать себя к дому и ребенку на годы и годы вперед… Лео сможет укладывать его спать, кормить, играть… учить читать и ползать.
Караи горько и косо усмехается своему отражению – у нее есть выход из этой ситуации. Она вернется к Лео, пусть и такому, каким он стал – надежнее мужа и отца не найти будет теперь.
«Хотя он всегда был надежным».
А потом, когда ее малыш станет сильным, научится бегать и не будет нуждаться в постоянном уходе… потом ей и ему будут открыты все горизонты…
Караи делает шаг назад, все еще глядя на мужчину с ребенком в инвалидном кресле.
- Я хотела, чтобы все сложилось иначе, – она снова осторожно обняла сына за плечи и притянула к себе. – Я вернулась, чтобы жить с твоим отцом, чтобы ты рос в семье, когда немного успокоилась, но Рафаэль… он не дал нам даже поговорить, и у меня не осталось выбора…
Рейн зажмурился и уткнулся лбом ей в плечо, поддавшись тонким, но сильным рукам.
- А теперь… ты теперь вернешься к нему, если он… если он живой, мама?
Караи погладила его по длинным спутанным волосам, непривычно цепляясь пальцами за сегменты хитина на спине, сохранившиеся неровными кусками.
- Крино, я думаю, что мы с тобой сами сможем построить свою жизнь – ты и я. Пойдем, родной, я смогу сделать из тебя достойного человека без их помощи.
Рейн замер, вдумываясь в ее слова, и попытался представить, как это будет. Как у него будет нормальная мама, большой настоящий дом, наверное, даже школа и учеба, потому что, если она может приказать Пурпурным Драконам, она точно-точно заставит любого учителя принять его в школу и заткнет рот всем и каждому, кто посмеет хоть косо на него посмотреть.