Страница 7 из 27
Он уперся плечом в камень и, глухо взвыв, спихнул его со свежей могилы.
— Подавись! Оба подавитесь! И ромашками своими закусите! Цветы эти вонючие суньте в жопу и затолкайте поглубже!!
Донни качнул головой, сжав васильки в кулаке, и сглотнул.
Дикое горе Рафа, казалось, пробудило всех самых страшных демонов его души. Почему это произошло?
И Майки, и самому Дону было так же больно… даже еще больнее, наверное, потому что Раф никогда особо старшего брата не любил и вечно к нему цеплялся, насмешничал, злил.
Раф не любил Лео так, как они. Так почему же именно его сейчас сорвало вот так вот невообразимо дико?..
Раф бьется лбом Донни в плечо, бессильно дергая из захвата руки, уже устало пинает Кейси и дрожит всем телом, словно ему стало холодно.
— Дон… — едва-едва шепчет он. — Донни, спаси его. Ты же можешь, бро… спаси…
— Раф, нам всем очень больно, — Донни подошел и решительно дернул брата за плечо, отлепляя от камня, который он все отпихивал в сторону. — Нам всем его всегда будет не хватать. Я понимаю…
Раф замер, упершись лбом в надгробие, и надолго затих.
Донни присел рядом и осторожно разложил на истоптанной сырой земле васильки, стараясь не думать о том, что они так похожи по цвету на глаза Лео.
— Понимаешь? — свистящий едва уловимый в вибрации воздуха шепот Рафа заставил Донни вздрогнуть. — Понимаешь, да? Да что ты понимаешь, убогий гений, своим жалким куцым умишком? Что ты вообще понять можешь? Ты не знал его никогда. Тебе не дано это было. Ты…
— Я тоже потерял брата, — Донни схватил Рафа за плечи и хорошенько встряхнул, понимая, что тот просто не в себе сейчас и обижаться на его слова не имеет смысла.
Они потом смогут поговорить, когда Раф придет хоть немного в себя и будет соображать, когда он смирится и успокоится, когда…
— Нам тоже больно. И мне, и Майки. Поверь, мы понимаем тебя…
— Хуй лысый вы понимаете, — Раф отшвырнул его руку и вскинул горящие воспаленные глаза. — Я знал его, а вы… вы только пользовались и жрали! Вы все из него выпивали без остатка своими вечными сомнениями, просьбами, нытьем… вы… это вы виноваты…
— Раф! — к ним подскочил Майки. — Раф, как ты можешь?! Донни же сделал все, что мог!
— Значит, ни черта он не мог! — Раф рывком вскочил и глухо зарычал на них, как бешеная собака, пригибаясь к земле. — Ничего ты не мог никогда! Только увиваться за своей бабой! И то, даже это не смог бы, если бы не он! Это он тебе дал силы поверить в себя, а ты так расплатился… ты… ты не спас его…
Донни выпрямился и наотмашь отвесил Рафу хорошую оплеуху.
— Приди в себя! — рявкнул он, сжимая кулаки. — Меня даже не было рядом с ним в тот момент… С ним на крыше был ты…
— Парни! — Майки вклинился между ними, получив кулаком в скулу от Рафаэля.
Удар предназначался Донни, но Раф даже не обратил внимания, что ударил Майки.
— Парни, да что вы! Даже земля еще не высохла, а вы уже собачитесь!
— Отвали! — Раф ударом ноги отшвырнул его прочь. — Если бы ты научился не только жрать и ржать, а хоть немного беречь свою тупую башку и думать о других… если бы тебя не надо было вечно опекать… он бы не сказал… он бы не прогнал меня! Я бы успел вернуться за ним. Я бы смог…
— Частичка «бы» мешает! — Донни сощурился, зло глядя на Рафа, чьи пальцы впились в рукоять сая. — Ничего ты не мог. Так просто сложилось. Никто из нас ничего не мог сделать. Все! Прими это! Мы не должны лаяться на его могиле. Я точно знаю — он бы этого не хотел.
Раф судорожно выдохнул, отводя взгляд, а потом свалился у камня и вогнал сай в землю.
— Ты не знаешь, чего он хотел. Вы ничего не знали о нем. Вы оба. Ты не смог спасти его, когда это было нужно, хотя он дал тебе все. Все, чем ты являешься, Донни, все это тебе рассказал о тебе самом Лео. А ты, Майки, никогда в своей никчемной жизни не сможешь понять, как мучил его своим нытьем и вечной необходимостью заботиться о тебе. Он потому и ушел… от меня ушел… Убирайтесь оба.
Донни поднялся, отряхнув с коленей налипшую землю.
— Только один Раф, стало быть, такой у нас святой, что берег Лео и ничем ему не досаждал? — едко бросил он. — Ты ничем не лучше. Ты тоже… тоже мешал ему жить.
— Убирайтесь! — Раф согнулся, упираясь лбом в рукоять сая, и глухо жутко зарыдал, кусая губы и зажмурив глаза.
Майки помедлил долю секунды, а затем потянул Донни прочь.
— Пусть успокоится, — шепнул он. — Мне кажется, Раф повредился умом.
— Нет, — Донни качнул головой. — Он прав. Я не смог. Я думал, что когда придет время, мои знания и мой ум спасут дорогую мне жизнь. Я не смог…
— Ты не виноват, — Майки приобнял его за плечи и повел в сторону фермы. — Есть то, над чем никто из нас не властен. Ты же не маг и не волшебник. И мертвые не воскресают.
Он грустно засмеялся, вытирая глаза.
— И я больше не волшебник. Помнишь, Раф сказал однажды, что без рыцаря чародей ни черта не стоит. Мне кажется, я понял теперь почему.
— Раф, Раф, ну что ты, в самом деле, бро? Раф, поднимайся уже, — Лео сел рядом с братом, который так и стоял на коленях, упершись лбом в вогнанный в могилу сай. — Раф, ты должен извиниться перед Донни…
— Лео… — хриплый дрожащий выдох оборвал все рассуждения, заставив Лео вскинуть глаза и удивленно уставиться на свои полупрозрачные ладони. — Лео, они ничего не знали о тебе. Только я один знал… я же любил тебя…
Лео улыбнулся и погладил Рафа по мокрой щеке.
— Я тоже очень любил тебя. И Донни, и Майки тоже. Хватит уже убиваться тут и винить всех и каждого. Все у вас хорошо будет, а я начну с начала…
Ему даже показалось, что Раф почувствовал его прикосновение и вскинул голову, слепо уставившись на сдвинутое надгробие.
— Лео… Лео, я люблю тебя. Ты из-за них хотел всегда уйти, я же видел… я же следил за тобой, а в этот раз… я не успел. Я тоже не смог, но это не я… это они во всем виноваты… они…
— Раф, — Лео поднялся, понимая, что на самом деле брат его не слышит и услышать не может, что гнев превратился в ослепляющую ненависть, направленную на родную семью. — Ты же понимаешь, что это не так?
— Ненавижу! — Раф взвился, как пружиной подброшенный, и снова принялся молотить надгробие, посылая в небо проклятия и мольбы, перемеженные дикими и такими искренними признаниями в любви.
Лео испуганно шарахнулся прочь, отвернулся и бросился к дому, надеясь отыскать Донни и Майки.
Они должны сейчас успокоить Рафа.
Это же так просто.
Это же…
Он же всегда мог унять взбесившегося или расстроенного брата, значит, должны смочь и они.
— Почему, Ди, почему, родной мой? — из дома раздался крик Эйприл. — Почему ты так поступаешь?
Лео влетел в большую знакомую гостиную, забыв открыть дверь, и застыл, уставившись на Донни, который задумчиво рассматривал когда-то им самим сделанную музыкальную шкатулку.
— Потому что так будет правильно, — Донни захлопнул крышку, мазнув брезгливым взглядом по собственному фото внутри. — Потому что Раф прав абсолютно. Я не смог, Эйприл. Я-не-смог! Я должен был спасти его, должен был удержать, уберечь, успеть приехать, а я не смог…
— Это было не в твоей власти! — Эйприл упала рядом с креслом и схватила Донни за руку. — Ты же не всесильный. Как ты мог заставить его сердце биться?
— Так же, как он заставлял меня верить в себя и идти дальше, — Донни помедлил, а потом решительно высвободил пальцы из теплых ладоней своей девушки. — Я не вправе наслаждаться жизнью, потому что, если бы не Лео… если бы не он, я бы никогда не стал тем, кто я есть, и ты бы не была со мной.
Эйприл вытерла ладонями глаза и тряхнула головой.
— Но я люблю тебя, и Лео тут не при чем. Я тоже любила его, мне тоже больно, но почему ты именно сейчас решил добить меня и себя решением расстаться? Я бы могла поддержать тебя…
Донни качнул головой, все еще рассматривая шкатулку.
— Разве ты любила бы меня вот такого? — он провел пальцами по крышке с вырезанным на ней сердечком. — Ты же полюбила уже потом, когда я стал… стал тем, кто я есть, кого во мне рассмотрел Лео.