Страница 24 из 45
- Уяснили, кто самый сильный! – запрокинув голову, спросил он у братьев, окатив их победным взглядом.
Сплинтер не смог удержаться от еще более широкой улыбки, рассматривая каждого из них по очереди.
«Надо все же уже выбраться мне на поверхность не только за едой, – заметил он сам себе. – Обещал же кровати им. Не дело на полу спать».
- Спасибо, Мастер, – Лео поклонился ему, широко и радостно улыбаясь, а остальные присоединились, благодарно кивая.
- Пусть в радость будет, – он поднялся, собираясь уходить. – Доброй вам ночи. Отдыхайте. Это был длинный день, а завтра у нас много-много дел.
Прикрыв за собой дверь, Сплинтер постоял минуту, потом вышел на кухню, заглянул в ящик с продуктами и понял, что придется отложить мысли о ночном отдыхе.
«Миве и Шен нужна хорошая еда, да и мальчики, наверное, не откажутся от вкусного. Что ж, Йоши, пора вспомнить, что значит быть главой семьи и заботиться о достойном пропитании».
Тряхнув головой, Сплинтер взял большой холщовый мешок, с которым обычно выбирался на поверхность, и направился к выходу.
«И еще мне нужна аптека. Я же обещал Рафаэлю, что достану Микеланджело сироп от кашля».
====== Пирог и сказка ======
Тенг Шен не могла заснуть, неподвижно лежа на жесткой кровати и рассматривая тонкие огоньки свечей, зажженных Йоши на алтарике возле старого фото.
Пламя с острыми язычками вычерчивало рамку и осколки стекла, кидая тонкие тени на полустертые лица.
«Господи, что же мне делать? – перевернувшись на спину, Шен закрыла глаза, стараясь выгнать из головы рои беспокойных мыслей и воспоминания о прошедшем вечере. – Йоши так изменился… его просто не узнать уже. Словно эта мутация вывернула его разум наизнанку. И дело даже не в крысиной морде, а в том, что раньше его не волновало ничто, кроме старого додзе, отца и меня с Мивой. А теперь ему зачем-то понадобились эти черепашки…»
- Дух радости более всего хотел сделать людей счастливыми, и потому, бродя от одного дома к другому, везде оставлял кусочек себя самого. И за его спиной начинал звучать смех, и всюду становилось светлее, – черепашонок сидит на подлокотнике дивана, внимательно читая свою сказку притихшей гостиной.
Мива сидит напротив, подобрав ноги и обхватив колени руками. Ее лицо до странного грустное, а взгляд совсем не по-детски сосредоточен.
Шен смотрит на каждого из них по очереди, постоянно возвращаясь глазами к дочери, и не может понять, в чем дело.
Мива явно расстроена. Она кусает губу и порой дергает себя за волосы, но слушает очень внимательно.
- А почему он только людям принес счастье? – тот, что с забинтованной головой, озадаченно чешет нос и вопросительно смотрит на читающего. – Разве мы хуже?
- Дело не в этом, Майки, – самый смышленый из всех, которым так восхищается Мива, успокаивающе гладит его по плечу. – Просто он не успел добраться до нас, мы же под землей живем…
- Ага, – темный, сильный, ударивший Миву, корчит недовольную гримасу, отчего его морда вся покрывается тоненькими морщинками, становясь еще более пугающей. – Он просто весь закончился по дороге к нам. Ты подумай сам, дуралей, если отщипывать от себя по куску, отдавая другим, что однажды останется?
- У других останется радость, Рафаэль, – тот, что сочинил сказку, поднимает голову и внимательно смотрит на говорившего. – Разве этого мало?
Мива едва заметно дергает плечом, поднимая голову.
- А вам-то зачем? – как-то сердито-горько спрашивает она. – У вас и так все есть. Он людям нес радость, этот дух, потому что они несчастны, а вам и так дано все-все на свете. Чего вам еще не хватает?
Потом резко поднимется и выходит.
- Что это с ней? – бледно-салатовый с бинтом непонимающе хлопает глазами, оборачиваясь к Шен. – Миве не понравилась сказка Донни?
Вздохнув, Шен тоже поднимается.
Она не хочет оставаться с ними в одной комнате дольше, чем это было необходимо, потому что ее передергивает от восторженно-теплого взгляда того, что с тетрадкой, и воспоминаний от его «мама».
Он единственный, кто так ее называет из них, подходя так близко, что она чувствует его острый болотный запах и видит каждую морщинку, заминающую морду в улыбке.
Они не люди. Но улыбаются, как человеческие дети, ходят за ней и словно ждут чего-то. Особенно вот этот умник с явно плохим зрением.
«Какая я тебе мама, образина болотная… Господи, как Йоши только не видит очевидного?»
«Я понимаю, что после того пожара Йоши было одиноко и он, видимо, решил завести домашних животных – так многие делают, чтобы не сойти с ума. Но обретая семью, люди находят решение такого вопроса. И животное вписывается в их жизнь, или его отдают в питомник…»
Шен открыла глаза и снова посмотрела на фото, подсунув ладонь под щеку.
«Пусть даже они необычные и стали полу-животными, но это не значит, что нужно ставить их вровень с ребенком. Тем более, что Мива так настрадалась, живя у Саки. Ей бы сейчас покой и внимание, нежность, дом… безопасность… а не постоянно какие-то стрессы, да еще на почве сравнений себя с ними…»
Войдя в комнату, Шен застает дочь свернувшейся клубком на кровати.
«Плачет…»
- Что случилось? – она садится рядом до боли сжав кулаки, потому что знает, что Мива не позволит взять себя на руки и обнять. – Что тебя так растревожило, родня моя?
Мива долго молчит.
- Как он пишет, – наконец едва слышно шепчет она, не поворачиваясь к матери. – Откуда такой слог и такая глубокая мысль? Донателло просто гений.
- Ты бы написала лучше, я уверена, – Шен все же осторожно касается ее волос. – Просто ты не пробовала ни разу…
- Пробовала, мама! – Мива резко оглядывается, отбросив ее руку, и садится. – Я писала сочинения и рассказы, наставники меня учили и даже хвалили мой текст! Но так! Как он додумался до того, что чтобы сделать кого-то счастливым, нужно чем-то пожертвовать и уйти? Кто его научил? Мастер Сплинтер?
Тенг Шен непонимающе вскидывает брови.
«Я не понимаю, как такое получилось? Как черепаха, пусть и подвергшаяся какому-то облучению и ставшая похожей на человека, может начать глубоко мыслить и анализировать? О ком-то думать, переживать, чего-то хотеть… Так только люди рассуждают».
В животе неприятно булькнуло, и Шен глубоко вздохнула, сморщившись.
Она никогда в жизни не сталкивалась с таким острым сосущим голодом, как сегодня.
Она вообще не привыкла нуждаться в еде – всегда все было.
Сперва в родительском доме, где все привозил и обеспечивал отец.
Потом в ее собственном, выстроенном Йоши.
Потом… в больнице у нее было пусть и не богатое, но хорошее питание, а Говард во время их путешествия старался покупать ей разнообразную и вкусную еду.
Здесь, в Нью-Йорке, она сперва питалась тем, что приносил ей Йоши, пряча ее и Миву от врагов, но в его доме оказалось слишком много голодных ртов…
За ужином Шен замечает, что сам Йоши не притрагивается к общей тарелке с гречневой кашей, только наблюдая, как его черепашки и Мива по очереди накладывают себе еду. В итоге, когда все разобрали, Шен остается горстка каши со дна…
Она ест медленно, задумчиво наблюдая за ними и сердясь все больше, сама толком не зная почему.
Тот, что назвал ее мамой, ест аккуратно и не спеша, стараясь ничего не уронить и не разбросать. Иногда он украдкой смотрит на Шен, словно ждет одобрения, но сразу же поспешно опускает глаза в тарелку, стоит хоть кому-то заметить его взгляд.
Забинтованный чихает прямо в кашу, жадно орудуя ложкой, как будто страшно голоден и все время недоедает.
Злой ест достаточно аккуратно, но тоже торопливо. Он не поднимает ни на кого глаз, только зло фыркает, заметив поведение остальных.
Самый хороший ученик Йоши съедает только половину, а вторую незаметно, как он думает, перекладывает в тарелку тому, что с бинтом, коротко тепло улыбаясь.
Йоши это видит, но не останавливает его и делает вид, что все в порядке, а Шен это сердит.
Никто из них не додумался предложить Миве ничего, хотя ее порция так мала.