Страница 23 из 45
Леонардо делал точно так же, чего раньше Сплинтер почему-то не замечал.
Так же четко, ровно и резко. На выдохе. Просто у него было всего три пальца, что делало движение более куцым.
«Но с его короткими ногами и сутулой спиной именно так должна идти ладонь…»
Сплинтер замер, вытянув руки перед собой в незаконченном движении.
- Ката нельзя сделать как кто-то, – старый-старый Мастер пристально смотрит на своих учеников. – Потому что это прежде всего гармония, единение духа и тела, а не просто набор движений. Есть два пути достижения совершенства: первый – дать духу свободу и научить тело следовать за ним. В той точке, где они встретятся, и будет ваша совершенная стойка. Второй – приучить дух равняться на тело, и там, где вы загоните его в форму, будет ваш идеал.
Первый ученик кланяется, благодаря за науку.
Второй дергает бровью и встает в стойку.
- Мастер, но если мое тело уже умеет стоять в нужной стойке, зачем мне что-то еще искать?
- Я научил тебя основам так, как ката гармонично для меня, – Мастер улыбается, горько и ласково. – Но моя гармония – не твоя, Саки. Найди свою, и лишь тогда станешь Мастером.
«Он ищет свою гармонию!»
Сплинтер распахнул глаза, уставившись на кончики своих когтей, мелко дрожавшие в воздухе.
«Леонардо ищет свою гармонию. Он не может сделать, как я, но это ему и не нужно!»
Медленно выпрямившись, Сплинтер потрясенно уставился на свои руки, осознав, что с тех пор, как стал крысой, и он сам начал делать ката иначе, не так, как раньше. Стали ниже стойки, пригнулась к груди голова, удары летели резче…
«Боги! Мой мальчик старается постичь искусство, сам того не подозревая, стремясь к вершине мастерства! Невероятно!»
Сплинтер сам не заметил, что в этот миг впервые назвал одного из черепашат не просто учеником, а «своим».
- Ну, я думаю она пошутила, Рафаэль, – Донни увернулся от пролетевшей над его головой подушки. – Это же глупо. Как можно меня с тобой перепутать?
- Зато она сказку с нами слушала! – Майки восторженно захлопал в ладоши, совершенно не обращая внимания на то, что Рафа трясет уже. – Это было так здорово! Спасибо, спасибо, Донни! Здорово, что ты загадал на День Рождения маму! Я ее люблю уже.
Раф зажал уши руками и бессильно свалился на пол, зажмурив глаза, а Лео засмеялся.
- Помяни мое слово, еще немного, и она предложит навязать на нас бирочки с именами – мамаша эта, – прошипел Раф, сердито пнув Лео ногой в бок. – Вот тогда посмеетесь.
Тенг Шен пристально смотрела на большое старое фото, стоявшее на алтарике среди огарков свечей. Она, Йоши и крошечная Мива у них на руках.
За спиной она чувствовала присутствие и не хотела сейчас оглядываться.
Ее семья – вот это фото – казалась далекой и недосягаемой, словно выскользнувший из рук ветер.
Она, Мива и Йоши…
Крыса, дочь и она… и черепахи…
- Шен, пожалуйста, постарайся…
- Я стараюсь, ты же видишь, – она сжала зубы и зажмурила глаза. – Я очень стараюсь, Йоши, но это… неужели ты столько лет не видел света белого, только чтобы столькое им отдать? А твоя дочь? Как же Мива?
Тихий вздох едва шевельнул волосы на затылке – он подошел чуть ближе.
- Я просто учил их. Я же не знал, что вы обе живы. Если бы хоть один намек… хоть что-то…
- Так удели теперь внимание ей. Все то, что не давал все эти годы. У тебя есть шанс наверстать это с Мивой, окружая ее вниманием, заботой и даря свои знания. Я даже закрываю глаза на эти ваши тренировки, потому что она рада им, но это!..
Теплые мягкие руки легли ей на плечи, бережно сжавшись.
Ах, если бы закрыть сейчас глаза и представить, что это его ладони. Знакомые, родные, к которым раньше так любила она прижиматься лицом…
- Ты знаешь, что она потом час плакала в нашей комнате, делая вид, что спит? Ее же учили… учили слагать стихи и песни… Но Саки всегда был хуже тебя в этом. Ты научил их, отдал все то, что должно принадлежать ей, этому вы… существу, а ей досталось то, что досталось. Опять она считает себя хуже…
Руки потянули ее назад, очень осторожно, трепетно и бережно прижимая к теплой сильной груди.
- Но теперь я научу и ее, – дыхание Йоши коснулось виска. – Просто Донателло очень умный и одаренный. Он сам научился читать и писать раньше остальных, и всегда проявлял любознательность. Это не его вина…
- И не ее, что ей достался плохой учитель, – Шен резко развернулась и вздрогнула. – Мива все же твоя родная дочь.
Его морда оказалась слишком близко.
Так близко, что Тенг Шен ощутила горячее дыхание на своем лице и невольно отстранилась.
- Мива твое дитя, Йоши, – повторила она. – А не эти болотные создания. Судьба дала тебе шанс начать все заново с ней, научить, рассказать и сделать той, кем ей суждено стать.
- А с тобой? – Сплинтер чуть склонил голову набок, пристально всматриваясь в самые любимые на свете глаза. – С тобой у меня есть шанс начать все заново, Шен?
Она опустила голову и долго молчала, кусая губы.
- Да, – наконец тихо-тихо прошелестело в ответ. – Да, если мои просьбы будут тобой услышаны.
- И с чего же мне начать, родная моя?
- Хотя бы с бирочек, – криво усмехнулась Шен. – Если они здесь есть, и я должна принимать их, как детей, то хоть имена бы выучить для начала.
Сплинтер криво улыбнулся и задумался.
«Если отбросить все то, что я думаю… Я к ним привык за столько лет. Ей очень непросто сейчас. Шен поймет и примет их. Просто нужно время. Сейчас они кажутся ей всего лишь странными говорящими животными, как и мне долгое время. Но я прозрел. А как иначе, когда они такие чудесные, хоть и необычные».
Это было мудрое решение.
Сплинтер улыбнулся сам себе, закрывая старый сундук, который стоял в додзе и всегда был заперт.
Он хранил в нем ценные вещи, которые боялся, что черепашата испортят, взяв из любопытства.
«Я смогу найти компромисс. Она просто еще не привыкла к тому, что они тоже дети, но Шен полюбит их, я уверен. Как можно их не любить?..»
«Тебе это долго удавалось, Йоши» – брезгливо напомнил внутренний голос.
Сплинтер усмехнулся сам себе, сжал в кулаке яркие льняные ленты, поднялся и вышел из додзе.
Он просто был слеп все эти годы, прячась от себя самого за болью потери любимой женщины и дочери. Но теперь, когда все это судьба вернула, он не боялся признаться себе, что четыре черепашонка, купленных в зоомагазине, стали ему родными детьми.
- Вот это да! Спасибо, Мастер! – Донателло первым примерил красивую лиловую маску, завязав на затылке узел. – Мы заслужили право стать настоящими ниндзя?
Сплинтер кивнул ему, улыбаясь тепло и искренне.
- Цвет мудрости и разума – твой. Лиловый.
- А мне? – Микеланджело подобрался к нему поближе, с интересом рассматривая остальные лоскуты. – Можно мне вот эту, яркую?
- Рыжий – солнце, любовь и радость, – Мастер сам завязал ему маску, осторожно, чтобы не задеть повязку на голове. – Пусть греет тебя и нас.
Он обернулся к остальным двоим.
Леонардо стоял, переминаясь с ноги на ногу, и нерешительно смотрел на него, словно опять ждал осуждения.
«И не удивительно, учитывая, сколько я давил его».
- Леонардо, тебе небесно-голубой, – Сплинтер поманил его к себе. – Цвет воздуха – самой легкой и сильной стихии, духа, заботы и преданности.
Тот взял ленту, долго рассматривал ее, а потом прижал к груди, глядя на Сплинтера такими глазами, что у того защемило сердце.
- Пореви еще, теперь хоть есть, чем сопли вытирать, – Рафаэль хмыкнул, до странного тепло посмотрев на брата, и подошел ближе. – А мне что?
- Огонь, Рафаэль, – Сплинтер протянул ему алую чуть потрепанную ленту. – Неистовый дух, сила в бою и верность. И любовь.
Рафаэль хмыкнул, смущенно сжав ленту в кулаке, но потом решительно завязал на лице и вскинул голову.