Страница 29 из 34
Второе приключение случилось снова против его воли. Гарри спокойно шел в библиотеку, до отбоя был ещё целый час, и он рассчитывал с пользой провести его в поисках нужной книги, но его подвела лестница. Она вдруг поехала, да так внезапно, что у Гарри сердечко подпрыгнуло и забилось где-то в горле, а подлая лестница подъехала к коридору третьего этажа и замерла. Но Гарри не торопился покидать её, он сидел на ступеньках и ждал, когда сердце прекратит стучать с такой бешеной скоростью. Мистер Филч, увидев первокурсника на лестнице, ведущей в Запретный коридор, обрадовался было и хотел штрафануть нарушителя, но, подойдя ближе и открыв рот для гневной отповеди, заметил сильную бледность лица, а также то, что мальчик держится правой рукой за левую сторону груди. Он тут же передумал ругаться, нагнулся, осторожно подхватил Гарри на руки, бережно прижал к своей тощей груди и срочно понес в больничное крыло, на ходу посылая туда гонцов-портретов. И когда он внес Гарри в палату, им навстречу на всех парусах уже летела мадам Помфри. Скрупулезно осмотрев Гарри, она посуровела, выявив у мальчика сердечный приступ на фоне сильного испуга, и спросила, чего он так испугался? Ответ мальчика поразил всех:
— Лестница… Я шел в библиотеку и ни о чем таком не подозревал, а она… вдруг как поедет! Я думал, помру сейчас, это же лестница, с чего она вдруг поехала?!
Снейп и Стебль, узнав об этом, ворвались в кабинет директора и устроили ему разнос за дурацкие игры с лестницами, по его прихоти те вызвали у ребёнка — подумать только, у ребёнка! — сердечный приступ!
Всё это, конечно, расстроило мудрого старца, но совсем по другой причине. Дракклов мальчик никак не поддается дрессировке, ну никак. И как его подвести к философскому камню, спрашивается? И что он в зеркале увидел, неужели обычного себя?
====== Глава двадцать четвертая. Магия природы ======
Том Реддл испытывал определенные трудности — тело Квиррелла всё чаще и чаще подводило его. То нога не вовремя подвернется, то окоченевшая рука откажется сгибаться, то ещё что… С речью дело тоже обстояло неладно, и в конце концов Квиррелл из заики стал Квирреллом-немым. Пришлось замолчать по печальной причине: полностью разложились голосовые связки, это-то и привело к немоте. Том перерыл всю хогвартскую библиотеку в безуспешных поисках средства помочь умирающему телу Квиррелла, потому что без тела ему здесь… никак. Философский камень он давно проверил, к сожалению, тот оказался подделкой, а значит, придется искать иной путь для спасения этого полутрупа.
Нашлись было два средства, слезы феникса и кровь единорога. Но феникс уже давно тю-тю, благоразумно удрал в неизвестном направлении, а единорог… Ну водится в Запретном лесу небольшой табунок, вопрос только в том, как заставить его поделиться кровью? И Том-Квиррелл с тоской уставился в старинный трактат «О болезнях лошадиных и способе леченiя ихъ посредством кровоспусканiя в небольшихъ количествах». И что делать? Привести единорога из леса, спутать ему ноги, взять лекало, смоченное в спирту, прижать к яремной вене и молоточком стукнуть сверху по лекалу… Б-р-р-ррр… Не знал я, что лошадей так страшно лечат. И найдите мне такого единорожьего добровольца, который согласится, ага, по доброй воле, постоять смирно, пока из него будут сцеживать пару-другую пинт крови. Да легче об стенку убиться без разбега.
Остается только одно — убить. Ну да, и напороться на проклятие за убийство волшебного и невинного существа. Но делать нечего, хочешь-не хочешь, а придется, и Том начал охоту на единорогов. Найти — нашел, а вот подобраться к ним на расстояние «выстрела» оказалось очень сложно. Как бы тихо он ни подкрадывался, единороги поднимали головы и, подозрительно покрутив носами, срывались с места, и ищи-свищи... Попробуй поймать ветер в поле… Вот и эти твари — только что здесь стоял табун, а через секунду о них и воспоминания не остается, только кустики шевелятся вслед ускакавшим рогоносцам. Сначала Том думал, что их не иначе как магия охраняет-бережет, но отметив в который раз, как они носами вертят, а после этого спасаются бегством, он догадался принюхаться к себе… А поняв, обреченно побился головой о ближайший ствол древней лиственницы. Ну конечно! Запах, от него падалью воняет!
Попробовал сменить тактику, начал скрадывать дичь против ветра, вроде получилось, он сумел подкрасться на удобное расстояние для убойного заклинания, прицелился, набрал в остатки легких побольше воздуха для произнесения этого самого заклинания, но… Где-то позади него хрустнул сучок, единороги встрепенулись и, благодарно заржав своему спасителю, убежали. Том, едва сдерживаясь от того, чтобы не скрипеть зубами, из-за риска сломать челюсть, медленно обернулся. Позади него, застенчиво скалясь и смущенно вертя в руках дубину, стоял тролль. Тот самый тролль, сбежавший с Хэллоуина. Он прекрасно прижился в этом лесу, нашел отличное логово в глубине Паучьей лощины и даже заимел постоянный стол при доме же. А что? Пауки оказались вполне питательны, правда, горьковатые, но съедобные и, главное, быстро растут и помногу размножаются, так что ресурсы пищи просто неиссякаемые. Тем более, что оглохший от гермиониного визга бедный тролль не мог полноценно охотиться. Будучи глухим на оба уха, он не мог нормально скрадывать добычу, обязательно вспугнет кого-нибудь, так что приходилось довольствоваться пауками и падалью, против которой он, кстати, ничего не имел против, наоборот, мясо с душком для него было просто смак. А тут мало того, что духмянное, так ещё и живое, шевелится и, наверное, тепленькое ещё… Тролль смачно облизнулся, перехватил поудобнее дубину и решительно попер на Тома-Квиррелла. Бедный Том... Взвизгнув, он с трудом увернулся от просвистевшей над головой дубины, спиной вперед рухнул в густые заросли можжевельника и, увидев нависшую над ним гигантскую фигуру, зажмурился и отчаянно заверещал. И стал ждать смерти, но прошла минута-другая, а тролль почему-то не спешил его добивать. Ничего не понимая, Том осторожно приоткрыл один глаз, потом второй и с изумлением уставился на дивную картину. Тролль, сгорбившись, стоял над тоненьким грациозным подростком и внимательно смотрел — или слушал? — а тот делал какие-то пассы руками и что-то безмолвно втолковывал троллю. А когда громила повернулся и грузно утопал прочь, Том-Квиррелл внезапно узнал своего спасителя — Рейми, Рейми Стоунхендж! Молодой друид посмотрел на него, и в его голове раздался голос:
— «Зачем ты гоняешься за единорогами?»
Квррелл решил не обращать внимание на фамильярное «ты». Сглотнув, он ответил тоже мысленно:
— «Мое тело умирает, ему нужна кровь единорогов».
— «Много?» — уточнил Рейми.
— «Нет, пару пинт будет достаточно», — и Том-Квиррелл виновато улыбнулся. Рейми улыбаться в ответ не стал, он молча повернулся и куда-то пошагал по тропе, Том, поколебавшись, двинулся следом. Они шли долго, долго-долго и далеко… Так далеко в лес, пожалуй, никто не забирался, по крайней мере на памяти и Тома Реддла, и Квиринуса Квиррелла. Им обоим было немножко страшно — куда их ведет Рейми, этот загадочный мальчик-друид?
Долго ли, коротко ли, но куда-то наконец-то пришли, наверное, это было сердце Запретного леса. Здесь был синий полумрак, а в центре небольшой лесной поляны сияло кристально-чистое озерцо в форме копыта, над его поверхностью, рисуя причудливые фигуры и неяркие образы, клубился молочно-белый туман. Рейми встал на берегу лесного источника, оглянулся на Тома и начал раздеваться, тем самым подавая пример. Помедлив, тот последовал ему. Разделся тоже и осторожно вступил в прохладную воду, его тело тут же окутал густой туман. Том неуверенно провел рукой перед собой, машинально пытаясь его разогнать, но туман взвихрился вокруг его руки, порождая всё новые и новые образы-рисунки, и это было… волшебно, да, причудливая, неприхотливая игра воздуха и мельчайших капелек воды… Ленты, полосы, ветви, вихри и потоки, всё, что рождает человеческий глаз и фантазия... Том, завороженный древней магией природы, словно погрузился в транс и был совершенно не готов к тому, что последовало дальше. Из водяного тумана соткался единорог, он вырос внезапно, из ниоткуда и, прежде чем Том-Квиррелл успел опомниться, пронзил рогом его грудь. Слепящая вспышка боли и света... Как много света! И, Мерлин, как же больно! И больно было Квирреллу...