Страница 5 из 24
– Я доведу его до сведения заместителя прокурора округа, который является представителем закона на острове, – с солдатской прямотой заверил гостей Нэвэл. – Уверен, что, узнав о нем, мистер О’Ннолен не станет относиться к Шеффилду с меньшей ненавистью, нежели относился до сих пор.
– Да и начальник тюрьмы, тоже балующийся сочинительством, не станет упорствовать в стремлении хоть как-то затянуть агонию своего коллеги по перу, – намекнула Эллин.
– «Коллеги»?! Вы всерьез утверждаете, что Согред тоже способен сочинять романы? – поперхнулся вином генерал.
– Они с Шеффилдом вместе начинали. Согред всегда жутко завидовал своему более удачливому собрату. Собственно, мне известно о Согреде столько, что не думаю, чтобы мое появление на Рейдере хоть как-то облагородило его островную жизнь. Хотя лично я никаких претензий к нему не имею.
– Ни я, ни подполковник Нэвэл не сомневаемся в этом, – поспешил заверить ее генерал Лейс. – За ваше прибытие на Рейдер! – провозгласил он, торжествующе поднимая бокал над головой. Он надеялся еще сегодня провести часок-другой в постели с Эллин Грей, а потому согласен был разделить любое ее мнение.
4
Три мощеные серым вулканическим булыжником улочки городка Рейдер-Тауна зарождались у порта и змееподобно расползались по склонам трех холмов, в клочья растерзывая все встречающиеся им на пути хаотические скопления домишек и плетева переулков.
Определив, что одна из них уводит к стенам крепости, Собиратель Житейских Причуд, не колеблясь, свернул на нее, намереваясь немедленно приступить к осуществлению своего замысла. Уже на берегу он распрощался с Адмиралом очень сдержанно, однако выяснил, что Последнее Пристанище находится в трех милях от крепости-тюрьмы, на северной оконечности острова. Поначалу Грюн не был уверен, что навестит его, но все же так, на всякий случай, поинтересовался всем, чем только можно в подобных случаях поинтересоваться.
Несмотря на то что близился полдень, улочки городка оставались такими же унылыми и безжизненными, как и все прочее на этом островке – прибрежные скалы, холмы, высокие башни крепости, даже непомерно разжиревшие на рыбном мелководье, молчаливые чайки…
«Спасенным морякам этот остров еще долго напоминал затерянный посреди океана плот, на котором они каким-то чудом выжили, – мысленно вывел Эвард первые строчки своего будущего рассказа об обитателях Последнего Пристанища. – И было очень трудно поверить, что и на сей раз им удастся выжить, теперь уже на острове Рейдер».
Дважды повторив про себя неожиданно явившиеся ему фразы, Грюн пришел к выводу, что они не так уж и плохи, тем не менее начало должно быть иным. К тому же писать он собирался не о поселке, который пока что интересовал его лишь постольку, поскольку…
На минутку Эвард все же остановился у небольшого двухэтажного отеля «Норд-вест» и даже заглянул в полумрачный, пахнущий провинциальной несвежестью вестибюль, однако решил, что с поселением успеется. Не так уж много здесь должно быть приезжих, чтобы опасаться, что останешься на улице. Прежде всего, он намеревался нанести визит начальнику тюрьмы. Причем сделать это в его офисе, дабы не напрашиваться в гости. От капитана «Странника морей» Грюн уже знал, что следующий заход суденышка в гавань Рейдера планируется через неделю, и он не мог вернуться на его борт, а значит, оставить сей «потусторонний островной мир», не добившись цели.
Дежурный охранник, томно зевавший за пуленепробиваемой стеклянной перегородкой в приемной канцелярии тюрьмы, воспринял появление визитера без особого любопытства.
– Может, вы все же обратите на меня внимание, сержант? – вызывающе повысил голос Эвард.
– По вопросам свиданий с заключенными, а также условий их содержания принимает заместитель начальника тюрьмы мистер Коллин, – безинтонационным, механическим голосом просветил его охранник. Эту фразу он повторял уже тысячу раз, и она потеряла для него всякий смысл.
– Какая словесная расточительность!
– Если только он вообще принимает кого-либо, – добил сержант визитера все тем же ленивым равнодушием, не позволив ему и рта раскрыть. – Причем поторопитесь пользоваться его добротой, ибо в пятницу мистер Коллин уходит в отставку.
– Я не по вопросу о свиданиях, – сухо осадил его приезжий. – Доложите начальнику тюрьмы, господину Согреду, что его желает видеть писатель Грюн Эвард.
– Случается и такое, – едва заметно склонил голову охранник. – Кто только ни попадал сюда – и писатели, и артисты-комики да художники-гомики…
– Грюн Эвард, – жестко повторил пришелец. – Не забудьте назвать именно это имя.
– Мистер Эвард писатель?.. – уточнил сержант, и вдруг поморщился так, что даже огромная, отливающая желтизной лысина его зашлась рябью морщин и стала похожей на неожиданно оголившееся полушарие мозга.
– Мистера Согреда моя профессия удивит намного меньше, нежели вас, – сдержанно втемяшивал в это «полушарие» Эвард, намекая, что давно знаком с его шефом.
– Это я к тому, что один писатель у нас уже есть. Не тюрьма, а камерный пен-клуб!
– Так вы доложите или нет?! – не стал вникать в смысл его слов Эвард. Однако отметил про себя: «Этот, по крайней мере, догадывается о существовании пен-клуба. Неслыханная в полицейских кругах начитанность».
– Само собой, сэр, – вновь с демонстративной вежливостью склонил голову дежурный, берясь за телефонную трубку. – Сюда, в общем-то, и журналисты уже давно не суются, поскольку мистер Согред отвадил их.
Доложив начальнику о пилигриме, он с минуту сидел, прижав трубку к уху, и озадачено глядел на Эварда.
«Неужели Согред постарается „не вспомнить“? – занервничал тот. Собственно, ему безразлично, до какой степени начальственных амбиций созреет сам начальник тюрьмы, лишь бы помог осуществить задуманное. – Вдруг сработает профессиональная зависть, это проклятие всего творческого люда? Но у Согреда нет причин… Впрочем, причины всегда отыщутся».
Невнятные размышления Грюна были прерваны появлением самого Роя Согреда. На лестнице, ведущей со второго этажа, возник приземистый, непомерно широкоплечий господин лет сорока пяти, в довольно заношенном сером костюме, и с безбожно растрепанной копной рыжевато-седых волос, часть из которых закрывала его на удивление узкий лоб и спадала на глаза.
«Похож на давно нестриженого фюрера, перенесшего истерический шок после Сталинградской битвы», – ударился в спасительную образность Эвард, чтобы как-то излить неожиданно нахлынувшую на него неприязнь к Согреду. Хотя… почему неожиданно? Эту желчную неприязнь он ощущал постоянно, еще со студенческих лет. Она стала частью его памяти, его существования в литературном мире.
– Неужели это ты, Грюн?! – ошарашено признал в нем друга юности начальник «Рейдер-Форта». Причем умудрился сделать это еще со средины пролета. – Черт бы тебя побрал! Ты в качестве кого сюда: инспектора, журналиста, нет, узника? Обычно моих старых знакомых доставляют сюда в наручниках.
– В чем проблема? Прикажи своему сержанту. Стоит ли нарушать традицию?
– Писатель Грюн Эвард! – не слушая его, предавался изумлению Согред. И в былые годы их знакомства никаких диалогов Рой не признавал. Мирился только с одной формой общения – монологом, демонстрируя полное безразличие к тому, что пытается поведать ему собеседник. – Сколько раз еще там, в литературном «Клубе бессмертных», мы мечтали о дне, когда нас станут представлять столь скромно и лаконично: «Известный писатель, лауреат Нобелевской премии…» – проговорил начальник тюрьмы, жестом приглашая посетителя подняться вместе с ним наверх.
– С определением «известный» я бы и сейчас не торопился.
– Молчи и внемли. Из всех двадцати двух литературных «выкормышей» старого маньяка, профессора Краузе, призрачные рубежи этого признания преодолел только ты.
– Однако до Нобелевской дело пока не дошло, – вяло огрызнулся Эвард, шествуя впереди Согреда. – Но рад, что ты заговорил о клубе, Краузе и всяком прочем былом. Только что в стране объявлен конкурс на лучший детективный рассказ. Слыхал об этом?