Страница 61 из 70
Икота прекратилась. Чжихё осознавала, что начинает влюбляться в своего начальника, а это совершенно недопустимо. Она никогда не обращала на него внимания и не воспринимала, как противоположный пол, даже когда он сменил на посту отца и стал показываться в торговом центре значительно чаще. Но когда главный бухгалтер стала то и дело его видеть с девушкой, в отношениях, наблюдать за ними, такими выдержанными, спокойными, взрослыми, степенными, его естественное и простое поведение, без желания пустить пыль в глаза или показаться лучше, чем он есть, когда она видела, как серьёзно и взвешенно подходит ко всему Намджун, не только на работе, но и в отношениях, Чжихё стала что-то чувствовать. Сначала лёгкую мечтательность о том, что её идеальный принц должен был бы вести себя как-то так, она примеряла Богому подобное поведение, сочиняла и фантазировала, а потом воображать что-то несуществующее уже не получалось, ведь появился конкретный образчик – Ким Намджун. На контрасте с Богомом он так выигрывал! И все поползновения Богома теряли свою привлекательность по сравнению с респектабельным и неторопливым Намджуном. Надёжность, основательность, ответственность – разве не о таком спутнике жизни можно мечтать? Чжихё не понимала Соа, совершенно не понимала! Как можно променять такого человека на вспышку страсти? К тому же, господин Намджун в глазах Чжихё выглядел не менее прекрасно, чем Богом, если не более (особенно в связи с ночной драмой). Он притягивал к себе хотя бы потому, что не заставлял себя отталкивать.
Чжихё шмыгнула носом и перевалилась на бок, ругая про себя Чонён, которая растеребила рану. Нравился ли ей шеф? Да она бы за такого замуж не глядя пошла, только разве он обратит на неё своё внимание? На бедную сироту, которую его же друг променял на девушку Намджуна. Теперь у Соа цена поднимется ещё выше, а у неё – Чжихё, упадёт ниже. Нет, Сынён не убедит её, что можно попытаться сделать что-то самой. «Во-первых, у меня никогда не хватит смелости, - рассуждала Чжихё, - а во-вторых, что бы я ни сделала, если я начну сама лезть к господину Киму, он заподозрит во мне корысть и материальную заинтересованность. Нет, никогда, никогда, никогда! Я едва не умерла, когда он подумал, что я воровка, а выдержать подозрение в том, что я хочу пристроиться к богатому мужчине? Такой же позор. Поэтому я просто должна отвлечься и прекратить думать о нём так, как думаю сейчас. Он, наверное, думал, что мне грустно от расставания с Богомом, но это в какой-то мере даже порадовало меня. Эти отношения напрягали, заставляли нервничать, искать выход, тщательно взвешивать слова, чтобы не потерять Богома однозначным отказом. Без этих мучений и дышится легче, но дурацкая, наивная, глупая надежда, промелькнувшая ночью, что вот, мы вдвоём с господином Намджуном, и теперь что-нибудь получится… Не получится. Он не легкомысленный, как Богом, не бросится за другой сразу же, как останется без предыдущей. И я знаю, что ему плохо и одиноко будет, но ничего не смогу поделать, не смогу утешить его, потому что не решусь вести себя с ним так, как это делает хотя бы Чонён. Он мой директор, а я – его подчинённая, и по-другому не будет». Единорог, сокрушаясь и горюя, вытер слёзы, вспоминая о том, что не готов ужин и, выйдя из спальни, побрёл к своим ежедневным обязанностям.
И Чжихё совершенно верно угадала настроение Намджуна. Оставшись в выходной день, воскресенье, один – Джинни ушла куда-то с Шугой, родители занялись своими делами, - он не выдержал долго лежать, крутя в голове снова и снова объятие двоих на кухне, в дезабилье. Это было обидно, горько, досадно, предательски со стороны Богома. А со стороны Соа? Он никак не мог прийти к определённому выводу, знал только, что чувствует себя подвешенным, неприкаянным, не хочет терять её. Её или отсутствие одиночества, возможность устроенной личной жизни? Жаль, что Чжихё или Чонён не позвали его подняться к ним, у них в гостях он забывал о проблемах, он бы мог поделиться с ними невзгодами, купил бы ещё бутылочку вина, распили, пожаловались друг другу. Жаль, что Чжихё так спешила к себе, в её компании ему было проще, он был мужчиной и держался, крепчал, и эта создаваемая крепость невольно укрепляла его изнутри.
Намджун сорвался и первым позвонил Соа, чтобы всё окончательно выяснить. Они же договорились созвониться, так почему бы не сейчас, как можно быстрее? Девушка подняла, но разговор не продлился больше пяти минут. Соа сказала, что сама ещё не разобралась до конца, ей нужно время. Нет, она не с Богомом, хотя тот и звонил ей. Как только она поймёт всё, то позвонит ему и скажет сама.
- Так, мы ещё не расстались? – уточнил Рэпмон.
- Если ты хочешь чувствовать себя свободным сейчас, - вздохнула Соа, - то я не в праве тебе запретить или осудить.
- Нет, я хочу узнать твоё мнение. Хочешь ли ты продолжать отношения?
- Намджун, я же сказала, что мне нужно немного подумать. Давай я перезвоню завтра или послезавтра? Правда, мне тоже тяжело, я не хочу сделать ошибочный выбор и ты, как взрослый человек, должен меня понять.
На том и простились. Мужчина так и не понял, вольная он птица или нет, хотя ощутил законное право на какой-нибудь распутный поступок. Собравшись, обрядившись в дорогой костюм, окутавшись шлейфом туалетной воды, заставив опять заволноваться мать, Намджун сел в машину и поехал в бордель, сам не зная, чего именно хочет от него, на что решится, с кем там встретится? Снять ли проститутку? Нет, даже к сексу не тянуло, хотя если для того, чтобы всадить нож в спину Соа – то можно. Но это глупо. Намджун не любил ничего делать через силу. С большим удовольствием он бы наведался домой к сёстрам Пак, но напрашиваться или, того хуже, заявляться без приглашения – некрасиво. А вот кибан – другое дело, он для того и предназначен, он публичное место.
К счастью, ночным администратором была не Юлл, но девушка всё равно «своя», кое-что знающая о том, кто такой Намджун и что он связан с завсегдатаями и хозяевами клуба. Она сообщила ему, что в одной из кабинок ресторана сидят Чимин и Чонгук, и Рэпмон, обрадовавшись тому, что здесь находятся друзья, побрёл туда.
Золотые, те, которые были боевыми, а не вот такими, «мирными», золотыми в запасе, как Намджун, никогда не входили в «Пятницу» через главный вход. Изредка входили через задний, служебный, но в целом появлялись в заведении «изнутри», то есть, через потайные люки, которые вели в подземелье, простирающееся почти под всем Сеулом. Переходы, тоннели и лазы, некоторые из которых проходили даже под рекой Хан, там, докуда не добралось метро, позволяли золотым скрываться, перемещаться, появляться неожиданно, неуловимо, незаметно. Система подземного лабиринта была изобретена и построена не ими, это была постепенная многовековая постройка, растущая со временем. Бункеры и коридоры прокладывались то правительством как бомбоубежища, то частными компаниями как хранилища, то бандитами как притоны, и в результате превратились в мало кому хорошо известную систему многотысячных ходов. Досужие золотые, которые не только махали кулаками и метко стреляли, как нелегальная группировка ещё были любителями добывать сведения, коллекционировать их, а потом использовать для собственной выгоды. Таким образом, в Сеуле их главенствующая роль была неоспорима. Кроме них никто не имел информации и чертежей подземных путей, а тем более не умел по ним ориентироваться.
Чонгук и Чимин сидели подальше ото всех, скромно распивая одну бутылку соджу на двоих. Намджун пожал им руки, присаживаясь и расслабляясь. Присутствие товарищей давало возможность и отвлечься, и выговориться.
- Давно здесь?
- Нет, буквально полчаса назад пришли, - Чимин подозвал официантку и попросил ещё рюмку и вторую бутылку. – А ты чего это тут? Серина навестить пришёл? Так его нет, а если к девочкам… То разве не завелась ли у тебя невеста? – Секретов между золотыми не было и, естественно, после того, как Намджун стал встречаться с Соа, представил её Хосоку, о её наличие узнали все. И вот, первый же вопрос дал возможность излить душу.