Страница 4 из 13
За платьями стала видна задняя стенка шкафа – точнее, просто фанерный щит, который Лиза без труда отодвинула и, слегка наклонившись, протиснулась в открывшийся проход.
За фанерной стенкой было что-то вроде темного и пыльного чулана, в котором едва мог поместиться один человек. С другой стороны чулана висела плотная бархатная штора, до того пыльная, что у Лизы тут же засвербело в носу.
Лиза отдернула штору – и оказалась в гримерке Анны Коготковой.
Эта комната была похожа на гримерку самой Лизы – такой же туалетный стол с подсветкой по краям зеркала, такая же тумба, на которой стояла непременная ваза для цветов (на случай успеха), такой же старомодный шкаф для одежды, такие же стулья с обитым дерматином сиденьем.
И такие же привычные запахи – запахи грима, пудры, косметики, запах духов…
Разница была только в том, что Лиза делила свою гримерку с Верой Зайченко, а Коготкова, признанная прима, пользовалась ей одна. И еще – в вазе на тумбе стоял букет темно-красных роз, добавляя свежую цветочную ноту к ароматам гримерки.
В театре говорили, что Анна сама покупает цветы, которые ей после спектакля подносят поклонники. Похоже, что это правда – вот ведь букет заранее приготовила…
Лиза огляделась по сторонам.
Что она надеялась здесь найти?
В последнем антракте Анна еще была в театре, она пила кофе с Радунским. Радунский проводил ее до гримерки, но внутрь она его не впустила. И в последнем действии вместо нее играла уже таинственная незнакомка…
Значит, Анна вошла в гримерку, а вышла из нее другая женщина. В том же платье, в том же гриме, в той же маске.
Чудес не бывает. Значит, эта другая женщина уже пряталась в гримерке, когда Анна подошла к двери с Радунским. Потому Анна его и не впустила.
Где она могла прятаться?
Скорее всего, в платяном шкафу. Кроме шкафа, здесь нет никаких укромных мест.
Лиза открыла дверцу шкафа.
Внутри висело несколько платьев и костюмов. Они были сдвинуты вправо, слева оставалось пустое место. Наверное, здесь и пряталась незнакомка. А это значит, что здесь могли остаться какие-то следы ее пребывания.
Лиза осмотрела дно шкафа, его заднюю стенку и поняла, что ничего не найдет. Ведь она не полицейский эксперт, она не умеет снимать отпечатки пальцев, не умеет искать едва заметные улики…
Да, но у нее есть и одно преимущество перед экспертами. В отличие от них она актриса. Как и Анна Коготкова, как и та неизвестная молодая женщина, сыгравшая вместо Анны в последнем действии. Женщина, которая погибла вместо Анны.
Лиза постаралась отбросить мысли о смерти, об убийстве и поставить себя на место той женщины.
Наверняка она сидела перед зеркалом, гримируясь.
Конечно, ей не нужно было добиваться точного портретного сходства с Анной – она вышла на сцену в маске, – но все же она должна была достаточно хорошо загримироваться, чтобы разница между ними не была заметна со стороны. И она этого добилась. Во всяком случае, подмену до самого конца спектакля никто не распознал.
То, что подмену не заметили зрители, – неудивительно, но ее не заметили и братья-актеры с их наметанным профессиональным глазом, ее не заметила придирчивая Гиацинтова, ее не заметил Седов, который видел Дездемону прямо перед собой…
Лиза села перед зеркалом, включила подсветку.
Да, вот так сидела здесь та женщина, так она разглядывала свое лицо… ей и в голову не приходило, что она смотрится в зеркало последний раз в жизни.
Не думать о смерти. Не думать об убийстве. Представить себя на месте той женщины – или на месте Анны Коготковой.
Сама Лиза десятки, сотни раз гримировалась перед точно таким же зеркалом.
Придирчиво разглядывала свое отражение, отрабатывала взгляды, выражения лица…
Лиза закрыла глаза, прислушиваясь к своим ощущениям.
Что она надеялась здесь найти?
Поставим вопрос иначе: что Анна или та незнакомка могли здесь спрятать? И где спрятать?
А тут Лиза вспомнила, что в ее гримерке есть тайник.
Сама Лиза этим тайником не пользовалась, а Вера Зайченко прятала в нем сигареты. Пожарный дядя Костя не позволял курить в гримерках, но Вера ничего не могла с собой поделать и тайком покуривала, а сигареты прятала в надежном месте.
В этой гримерке все точно такое же, значит, и тайник тоже должен быть.
Лиза попыталась выдвинуть верхний ящик туалетного столика, но он был заперт на ключ.
– Вот черт! – прошептала девушка, но тут ей на глаза попалась баночка из-под тонального крема.
Крем был дешевый, вряд ли Коготкова таким пользуется, так зачем тогда эта баночка стоит у нее на самом видном месте?
Лиза открыла баночку и обрадовалась: интуиция ее не обманула, в баночке не было крема, зато в ней лежал маленький ключик с затейливой бронзовой бородкой.
Она взяла ключ и попробовала открыть ящик.
И ключик подошел, ящик открылся.
Правда, ничего интересного в нем не было, как и у самой Лизы, в ящике лежали пилочки и ножницы, расчески, щипчики и прочие необходимые мелочи.
Ничего странного, ничего подозрительного, ничего такого, чего здесь не должно быть.
Но Лиза знала, что за ящиком есть еще и тайник.
Выдвинув ящик до упора, она слегка наклонила его и еще немного потянула – и вытащила его из стола. Теперь можно было запустить руку внутрь. Ящик был короче углубления в столе, и за ним оставалось довольно большое пустое пространство.
Вера прятала там сигареты, а что там у Коготковой?
Дотянувшись до конца, Лиза нащупала пластиковый пакет. Потянула его – довольно тяжелый. Внутри что-то звякнуло.
Она вытащила пакет и, еще не заглянув в него, по характерному звуку догадалась, что находится внутри.
И не ошиблась.
В пакете оказались две плоские бутылки коньяка, скорее даже две фляжки: одна полная, вторая полупустая.
Значит, сплетни, которые ходили в театре за спиной у Коготковой, соответствовали действительности: Анна тайком попивала и держала в тайнике запас спиртного.
Но, в конце концов, это ее личное дело. Находка в тайнике ничего не говорит о сегодняшнем трагическом событии, разве что о самой Коготковой.
Лиза хотела уже положить бутылки обратно в пакет и убрать их в тайник, но вдруг почувствовала, что в пакете еще что-то есть. Что-то небольшое и легкое. Она перевернула пакет, вытряхнула его содержимое на стол.
Это была маленькая фотография. Чуть больше тех, которые помещают на документы.
Сначала Лизе показалось, что это фото Анны Коготковой, но, внимательно приглядевшись, она поняла, что ошиблась. Женщина на снимке отличалась от Анны десятком незначительных, второстепенных черт, на которые Лиза обратила внимание, как актриса. Она была, пожалуй, немного старше Анны, но не это было главным отличием. В лице на фото была спокойная уверенность человека, знающего себе цену и знающего, что эта цена очень высока.
Короче, на снимке была не актриса заурядного театрика, а женщина, занимающее высокое положение в обществе.
Но вот в остальном…
У нее была такая же стрижка, как у Анны, такой же овал лица, такая же форма носа, такой же рисунок бровей…
И тут новая мысль мелькнула у Лизы в голове.
Она вспомнила, что некоторое время назад Анна Коготкова неожиданно поменяла внешность. Она сменила прическу, стала иначе краситься, по-новому подбрила брови – и именно после этого в ней проступило сходство с женщиной на фотографии.
Когда коллеги спрашивали Анну, почему она решила изменить внешность, та отшучивалась – мол, нужно иногда меняться, надоело собственное лицо в зеркале. Иногда же просто посылала подальше – не ваше, мол, дело, сама своей внешности хозяйка. Да, в выражениях Анна никогда не стесняется…
Лиза внимательно разглядывала фотографию, словно надеялась, что женщина на снимке заговорит с ней, откроет свою тайну.
И вдруг она услышала крайне неприятный звук.
Кто-то скребся в дверь гримерки, подбирая ключи…
Лиза запаниковала.
Наверное, это вернулась Коготкова. Что будет, если она застанет Лизу здесь, в то время, когда она хозяйничает в ее гримерке? А если это не Анна, а та загорелая майорша из полиции? Лиза и так у нее под подозрением, а это станет последней каплей.