Лед и пламя

Бетти может чувствовать, как он буквально впивается в нее взглядом, не отпуская, не давая вздохнуть. Паника, волна паники захлестывает Бетти, он ведь только что увидел Мию, но это было не обязательно, она особо не желала, чтобы этот человек знал о ребенке…

— Бетти, почему бы тебе не представить нам своих друзей? — голос отца, который уже немного выпил, звучит так добродушно и весело.

Кое-как Бетти переводит взгляд на Арчи и пытается ему сказать без слов, чтобы он тут же ушел вместе с ее дочерью. Но внезапно Мия решила, что хочет к маме, поэтому протянула к той руки и капризно сказала:

— Мама, возьми меня на ручки!

Мама.

Бетти.

Мама.

Джагхед чувствует ужасную боль и ярость от осознания этого факта. Да, он не имеет на это никакого права, но он это чувствует. Она… Она с Арчи? Они поженились и родили ребенка? Они вместе? Какого хрена?..

— Я Вероника Лодж, — та внезапно кое-как пришла в себя рядом с ним и сделала шаг вперед, — мы учились с вашей дочерью в колледже, мистер Купер. И сейчас, — теперь бывшая подруга смотрит прямо Бетти в глаза, — мы могли бы поговорить пару минут, Бетти? Пожалуйста.

Дочь. У Бетти есть дочь. Эта мысль набатом бьется в его голове, пока Джагхед продолжает переводить взгляд с Бетти на девочку. Такая красавица, только вот почему-то брюнетка, хотя Бетти блондинка и Арчи рыжий, но вот…

Блять.

Нет. Нет, нет, нет.

Четыре. Цифра четыре на торте, который стоит неподалеку. Четыре года. Четыре. Значит, Бетти завела ребенка около пяти лет назад? Она что, изменяя ему тогда уже с Арчи?

Нет, она бы так никогда не поступила.

Блять. Девочка так похожа…

На Джелебин.

Осознание шокирующей правды ударяет Джагхеда как обухом по голове. И паника на лице Бетти при виде его, ее шокирующий взгляд и страх только доказывают, что его догадка верна.

Господи. Не может быть.

— Приятно познакомиться, Вероника, — любезно отвечает Элис Купер, — Бетти, милая, давай я возьму Мию, а вы можете пройти в гостиную?

Бетти кое-как может отвести взгляд от Джагхеда и кивает матери. Пусть она унесет ее ребенка подальше отсюда, чтобы Джагхед его не видел. Но уже поздно, она чувствует всем сердцем, что поздно. Просто не было даже мыслей, что ему хватит смелости и наглости прийти прямо сюда, ворваться в ее спокойную и упорядоченную жизнь спустя целых пять лет, что он придет в ее дом и еще даже будет требовать разговора?!

— Идем, — Арчи берет ее за локоть и медленно ведет по направлению к дому.

Поравнявшись с Джагхедом и Вероникой, он жестом приглашает их присоединиться.

Гостиная Куперов точно такая же, какую он и представлял. Уютная, мягкая, наполненная светом и уютом. Вероника усаживается в кресло, но все-таки нервно сцепляет руки. Арчи садится на диван и не менее нервно поглядывает на Бетти, Хозяйка дома медленно обходит столик и встает у окна, а Джагхед остается стоять в дверях.

— Итак, чем обязаны вашим визитом, — голос Бетти звучит холодно, и это так сильно не свойственно ей, бывшей всегда такой доброй и милой, нежной и мягкой.

— Да вы и сами знаете, — но Веронику так легко не смутить, Лодж — боец, она всегда идет в атаку, — преступление раскрыто, и мы… Я и Джагхед ошибались. Поэтому мы решили прийти сюда и попросить у вас прощения. Знаю, это глупо и звучит слишком самонадеянно, но мы просто решили это сделать, чтобы быть честными, прежде всего перед самими собой.

После этих слов следует пауза, когда каждый даже и не знает, что сказать дальше. Бетти и правда не понимает, зачем они пришли. Будто бы можно парой слов перечеркнуть все, что было! Будто бы это может заставить ее обо всем позабыть и простить?!

— Я в курсе ситуации, — дипломатично начинает Арчи, — моя коллегия Адвокатов будет участвовать в процессе Хирама Лоджа. Справедливость наконец-то восторжествовала, и если ты ждешь сочувствия, то этого не будет.

Бетти продолжает упорно молчать, разглядывая стену перед собой. Нервы ее явно на пределе, она в панике и кое-как может дышать.

— Бетти… — он осмелился назвать ее по имени и внутри все у обоих замерло. Джагхед наконец-то может снова поймать ее взгляд и увидеть в них огонь и чуточку злости, — я знаю, что я не достоин этого, но я прошу прощения за то, что тебе не поверил тогда…

— О, пустяки, — внезапно ее голос звучит совсем уже по-ледяному, — забудь. Это давно неважно для меня и я отпустила ситуацию. Можешь не утруждать себя никому не нужными извинениями.

Слова бьют наотмашь, бьют так сильно и так жестоко, бьют больно и в самое сердце. Равнодушие и презрение — вот что сейчас буквально волнами исходит от Бетти. Она ведь никогда не была такой, но сейчас — другой человек. Хотя, чему тут удивляться? Время идет, и мир меняется…

— Бетти, мы можем поговорить наедине? — настойчиво просит он. И она пугается, но отказать — значит проявить слабость, а этого она сейчас точно не будет демонстрировать.

— Недолго, у нас здесь праздник, если вы не заметили.

Напряжение слишком сильное, но она старается держаться. И снова они оказываются вдвоем в небольшой комнатке, на кухне семьи Куперов, как в тот, прошлый раз, когда они были на свидании в тюрьме. Только в этот раз он стал таким… другим. Старше. Сильнее. Более озабоченным и задумчивым. Глаза — слишком взрослые и серьезные для этого мира, такие грустные и спокойные, в них нет огня или бури, нет огня или драйва.

— Бетти, — ему так тяжело говорить. Потом в голову вдруг приходит мысль, что теперь он пытается с ней поговорить, как и она когда-то приходила к нему в тюрьму, и он в последний раз дал согласие на то, чтобы с ней встретится. Но сейчас все наоборот, она не хочет его видеть, не желает с ним разговаривать, считает его чужим и не стоящим ее внимания. И черт подери, карма такая тяжелая штука, когда все развернулась так резко, что теперь ему приходится на своей собственной шкуре прочувствовать все, что когда-то чувствовала она, — я знаю, что не достоин твоего прощения, но я должен быть здесь и хотя бы попытаться.

— Если тебе это важно, - все тем же жутко отстраненным и холодным голосом продолжает девушка, — то я тебя прощаю. Но поверь, мне давно уже все равно на то, что между нами было когда-то. Подростковая влюбленность… Знаешь же, как это бывает? Я выросла, все осталось в прошлом.

— Да. — Она бьет, не останавливаясь, и потом становится в очередной раз страшно уже потому, что это ведь действительно может быть правдой! И она не притворяется и действительно… Бетти Купер пошла дальше, и только он как-то застыл во времени и пространстве, не зная, что и как делать дальше, — я просто, — он запинается, потому что по факту сделал то, что и хотел — пришел, увидел ее, попросил прощения и Бетти не желает его больше видеть. — Бетти, это мой ребенок?

Вопрос пугает ее настолько сильно, что девушка хватает руками край столешницы, чтобы стараться сохранять спокойствие. Что ей делать? Она не хочет, чтобы этот незнакомец, которого она когда-то любила, узнал правду, но… Будет ли это справедливо по отношению к Мие?

— Нет, но это и не твое дело, — просто говорит она в ответ, стараясь не моргать и не подавать никаких признаков лжи, — ты ушел из моей жизни и то, что в ней происходило дальше, тебя не касается.

— Ты врешь! — вдруг повышает он голос и сам того не замечая, делает шаг ближе, — четыре года. Как раз когда мы с тобой проводили Рождество у моей семьи! И она похожа на мою сестру в детстве!..

— Да какое ты вообще имеешь право стоять тут и говорить мне хоть что-то?! — ее голос срывается, и девушка буквально кричит в ответ, — кто ты такой? Ты — никто, тебя не касается моя жизнь…

— Она моя дочь?! Скажи мне правду! Я не дурак, Бетти!..

Внезапно обстановка накалилась до предела и он понимает, что перешагивает через запрещенную черту, через запрещенную грань, что он делает только хуже, но просто не может остановиться. Потому что впервые за долгие годы он что-то чувствует. Причем с такой дьявольской силой, что становится трудно дышать, сердце дико колотится в груди, а в глазах горит огонь. Он такое долгое время был во сне, как в тумане, но сейчас шок от осознания того факта, что у Бетти может быть ребенок от него, заставляет его просто кричать от эмоций!