Страница 17 из 21
Женщины суетились возле стола, кроме Толстухи, сопевшей над раковиной, заканчивавшей стирку.
«Наверно, обед. Так не хочется постель покидать». Роза неохотно спрыгнула вниз, пригладила распушенные волосы, жалея, что нет ленточки.
– Платок в загашнике. И падай, твоя седушка, – распорядилась Толстуха, потянув за рукав.
Роза нашла в кармане платья белый ситцевый платок.
– Почему должна сидеть, где велишь? – возмутилась она, желая сесть на край лавки.
– По кочану? Падай и всё… И вообще… чёй-то… всем вы, мне так… ты?
Роза вознамерилась ответить, но открылась дверь, пришлось смириться, оказавшись между Климактеричкой и Чайником.
…Вошла, точно вкатилась женщина в арестантской одежде, поражая скользящей походкой. Роза приподнялась убедиться, нет ли у той чего на ногах. Заключённая стукнула по столу кастрюлей, стараясь вежливо улыбаться, но лицо напоминало трагичную маску. «Ну и уродиха», – возникла у Розы оценка сама по себе.
– Ой, подсадочка! Шустро кималька ковырялку получила. Фартит вам! – загнусавила вошедшая.
Роза невольно взглянула на проваленный нос незнакомки.
– Не в жилу, да? – спросила та, уловив на себе взгляд.
Роза промолчала.
– Афедрончик жидковат, а буферочки в теме! – выпалила хамка, уставившись на Розину грудь.
Находись Роза с краю, та задрала бы кофту, а так, изловчившись, хлопнула ладошкой по верхней части ягодицы. Затем бесцеремонно ухватилась за груди, больно сжимая. Роза оценила настойчивость Поганки, то бы, не думая о последствиях, вцепилась в оскорбительницу.
– Ой-ё-ё… – усмехалась хамка, не разжимая хватки.
Чувствуя сдержанное негодование Розы, отошла, продолжая провоцировать, наклоняясь то слева, то справа. В какой-то момент подпрыгнула, поймав цепко за подбородок, повернула лицо Розы к себе.
Роза сжала зубы.
– Хорош хохмить, – послышался голос Золотки.
Роза, не моргая, смотрела в глаза нахалки. Та, многозначительно цокнув языком, откатилась. Роза поправила на голове платок, ожидая реакции соседок, хотя бы Поганки. Но довлело возбуждающее безмолвие…
На стол водрузили горячий чайник. Роза поняла: «сервировка» закончена.
– Забей, коблыха, и шнуруй боты, не про тебя паночка! – не без удовольствия услышала она долгожданный голос Поганки.
– Заглохни, то мигом стукану о помывочке в камере, – огрызнулась та.
Брошенный Золоткой короткий взгляд, сиреневым магическим блеском заставил особу покинуть помещение.
Не успели женщины взять ложки, вновь отворилась дверь.
– Это… кого нечистая принесла? Никак стерва успела звякнуть, – вырвалось у Климактерички опасение.
– К стене!!! – оглушил окрик.
Появились три надзирательницы Чугунная Баба и та, что привела Розу, за ними молоденькая лейтенант с начищенными звёздочками на погонах.
– Ой! Кума некрещёная! – взвизгнула Поганка.
– Разговоры!!! – рявкнула та, что привела Розу.
– Начинайте, – вяло приказала лейтенант, заметив жующую Рыжуху, брезгливо поморщилась.
Зоркий взгляд Поганки ничего не упустил. Светло-голубые глаза потемнели, неотступно следя за ногами лейтенанта. «Ноги ей зачем?» – удивилась Роза.
– Пресвятая Богородица, опять шмон. На днях рыскали, – бубнила Климактеричка.
– Цыц! – оборвала Чугунная Баба.
Та, что привела Розу, приглядываясь сквозь толстые линзы очков, взялась переворачивать постели. Вскоре порядок камеры поглотился усердием смотрительниц.
Роза взирала на голые сетки кроватей, разбросанные вещи, полагая, пребывание в одиночке спокойней. Из задумчивости вывела Чайник, давая знать толчком в бок, что на неё смотрят.
– Блатная, или как? – обожгли слова лейтенанта.
– Кто поймёт? Сама знаешь, измельчала нынче братва, – процедила Чугунная Баба.
– Не скажи, – умничала та, что привела Розу, – вот, например, экземпляр, – она остановила взгляд на Поганке, а покосившись на Розу, добавила: – Эта… так… вообще, туши свет…
– Точно, припоминаю… фруктик тот! Извините, у вас цветочки! – иронизировала лейтенант.
– Теперь кто-то взвоет! – скривилась в усмешке Чугунная Баба, оглядев с ног до головы Поганку.
Толстуха не могла пропустить мимо ушей откровение о новенькой, и незаметно для себя отодвинулась от Розы. Лейтенант громко рассмеялась. Поганка, не сразу сообразила что произошло, закрутила головой, выпучив глаза.
– Правильно, кому-кому, тебе больше всех нюх держать по ветру надо, – поддела Поганку смотрительница, что привела Розу, – первую замочит за гадливость. Так что спи с открытыми зенками и мочись сквозь труселя. Вон глазищи со страху вишней созрели.
Толстуха побледнела…
– Ууу… струхнула, гагара. Факт, струхнула, – перекроила лейтенант разговор, – смотрите, сущая гагара! Впрочем, что ждать от блондинки.
Последняя фраза извела терпение Поганки. Она сжалась, превратившись почти в подростка, подобно тугой пружине, выпрямилась и, заворожив присутствующих движением, закатилась под кровать.
Лейтенанту в какой-то момент показалось, к её сапогу прикоснулись. Она не поняла, как это возможно, но отошла к двери, делая вид, что равнодушно взирает на пятки Толстухи разрисованные трещинами, торчавшие из-под кровати.
Секунду – другую атмосферой владело замешательство. Поганка сопела, но вылезать не намеревалась. Первой опомнилась та, что привела Розу: со звуком присасывания слюны, нацелилась к выходу. Другие – последовали за ней.
Женщины отправились к столу. Роза испугалась, что с Толстухой могло произойти несчастье. Она бросилась на выручку и отпрянула от внезапного выкрика.
– Ха! – выдала та, выкрутив акробатический трюк, вскочила на ноги, усевшись за стол, громко чем-то звякнула.
– Только гляньте! – взвизгнула Рыжуха. – Ну, спец! Так спец.
– Спорим, слямзю что хошь? – заявила Поганка, поворачиваясь к изумлённой Розе.
– Понесло – по кочкам и колдобинам, – пробасила Чайник, отодвигая руку Толстухи на край стола.
– Не катай мандарины, хавай мюсики! – с безграничным самохвальством Толстуха вскрыла блестящую круглую баночку, предлагая Розе.
– Причём мандарины? – спросила Роза.
От сарказма Толстухи, спасла Рыжуха. Та поинтересовалась, куда удачливая воровка денет банку, если заново нагрянет проверка. На что та многозначительно закатила глаза, напустив на себя царственный вид, отчеканила:
– Сдачей сдам! Шас лопайте, без базару…
– Спасибо, уважила. Сдаётся мне, голуба, тут дело не в конфетах. Вам, мадам, не по вкусу новое погоняло. Как, девочки, возьмём на вооружение? – рассмеялась Золотка.
– Кажется, крестись! – в глазах Поганки мелькнул неподдельный испуг. – Сами вы гагары общипаные…
Тут она смекнула, кого собралась оспорить и расправила нахмуренные брови.
– Вот и хорошо, есть давайте. Остыло всё. На то, что любительница десерта вернётся, не рассчитывай. Вряд ли, захочет доставить вам, мамзель, местного разлива, удовольствие, – пояснила Золотка и скрестила на груди руки.
Женщины вторили, шепча что-то. Закончив на Розин взгляд странный обряд, Золотка велела Рыжухе, что бы к ужину новенькая не сидела с запечатанным ртом. Кремовая Роза обнажила в улыбке ряд жемчужных зубов.
За обедом Роза размышляла о событиях за коротких два часа. Показалось, что миновало полдня. Чувствовалась усталость, обильная порция, съеденная за компанию, побуждала вернуться на кровать. Ещё Роза пробовала отвлечься от трофея Поганки.
Пока обедали, баночка находилась за пределом внимания, теперь лезла в глаза. Подкатывала слюна, заполняя рот. Борясь с соблазном, Роза опасалась, что остальные догадываются, как сильно приманивают лимонные леденцы.