Страница 11 из 18
Он улыбнулся в свете камина.
– Странник. Пилигрим.
– Замечательная компания, – одобрительно произнес Люк. – Мы просто не можем не подружиться. Гетера, пилигрим, принцесса и тореадор. Хилл-хаус точно никогда не видел подобного общества.
– Отдам должное Хилл-хаусу, – сказала Теодора. – Я никогда не видела подобного дома. – Она встала и, держа в руке бокал, подошла к вазе со стеклянными цветами, чтобы получше их рассмотреть. – Как, по-вашему, называется эта комната?
– Салон, наверное, – ответил доктор Монтегю. – Или будуар. Я решил, что здесь нам будет удобнее. Кстати, предлагаю считать эту комнату нашим штабом. Может быть, она не слишком радостная…
– Конечно, она радостная! – твердо возразила Теодора. – Нет ничего веселее бордовой обивки, дубовых панелей и… что это там в углу? Портшез?
– Завтра вы увидите остальные комнаты, – напомнил ей доктор.
– Если это будет наша игровая, – сказал Люк, – предлагаю занести сюда что-нибудь, на чем можно устроиться. Тут я ни на чем усидеть не могу – соскальзываю, – доверительно сообщил он Элинор.
– Завтра, – ответил доктор. – Кстати, завтра мы осмотрим весь дом и устроим тут все, как захотим. А сейчас, если все допили, предлагаю выяснить, что там миссис Дадли приготовила на обед.
Теодора сорвалась с места и тут же замерла в нерешительности.
– Кому-нибудь придется меня вести. Я не знаю, где столовая. – Она указала рукой. – Это дверь в длинный коридор к вестибюлю.
Доктор хохотнул.
– Ошибаетесь, дорогая. Эта дверь ведет в оранжерею. – Он встал, указывая дорогу, и добавил самодовольно: – Я изучил план дома. Думаю, надо пройти по коридору в вестибюль и через бильярдную в дальнем его конце в столовую. Ничего сложного, – добавил он, – как только привыкнете.
– Зачем они так себя путали? – спросила Теодора. – Зачем столько нелепых комнатушек?
– Может, они друг от друга прятались, – предположил Люк.
– И еще я не понимаю, зачем тут все такое темное, – сказала Теодора.
Они с Элинор шли за доктором Монтегю по коридору. Люк, немного отстав от них, заглянул в ящик узкого стола и вслух подивился деревянной резьбе по верху стенных панелей: ее составляли головки купидонов, перемежающиеся пучками лент.
– Многие комнаты и вовсе без окон, – сообщил доктор, шагая впереди всех, – и не соприкасаются с наружными стенами. Впрочем, в домах этого периода наличие темных комнат совсем не удивительно, особенно если вспомнить, что окна, даже там где они были, закрывались изнутри тяжелыми шторами, а снаружи – кустами. Ну вот. – Он распахнул дверь, и они вступили в вестибюль. – А теперь… – Доктор оглядел двери напротив: большую двустворчатую и две маленькие по бокам – и выбрал ближайшую. – Все-таки дом и впрямь очень странный, – заметил он, пропуская спутников в темное помещение. – Люк, подержите дверь, чтобы я смог отыскать столовую.
Доктор Монтегю осторожно пересек комнату и открыл следующую дверь. Вслед за ним они прошли в самое приятное из здешних помещений – тем более приятное, что внутри было светло и пахло едой.
– Я себя поздравляю, – объявил доктор, потирая руки. – Я вывел вас к цивилизации через неведомые дебри Хилл-хауса.
– Следует завести привычку оставлять все двери открытыми. – Теодора нервно глянула через плечо. – Мне ужасно не нравится бродить в потемках.
– Тогда надо их чем-нибудь подпирать, – заметила Элинор. – Все двери тут захлопываются, как только их отпустишь.
– Завтра, – сказал доктор Монтегю. – Я запишу себе для памяти: дверные ограничители.
Он весело направился к буфету, где миссис Дадли поставила электропечку и внушительный ряд блюд под крышками. Стол был накрыт на четверых: плотная белая скатерть, свечи в подсвечниках и тяжелое столовое серебро.
– Без обмана, – промолвил Люк, беря вилку жестом, который, безусловно, подтвердил бы худшие подозрения его тетушки. – Нам подали серебро.
– Думаю, миссис Дадли гордится домом, – заметила Элинор.
– Уж точно с готовкой она не ударила в грязь лицом, – сказал доктор, заглядывая в электропечку. – Все складывается как нельзя лучше. Миссис Дадли уходит до темноты и не портит нам настроение своим постным видом.
– Возможно, – заметил Люк, щедрой рукой наполняя свою тарелку, – возможно, я несправедлив к добрейшей миссис Дадли – кстати, почему я, вопреки всему, называю ее про себя «добрейшей»? Она сказала, что надеется застать меня утром живым и что обед в печке. Теперь я понял, что она прочила мне смерть от обжорства!
– А что ее здесь удерживает? – спросила Элинор у доктора Монтегю. – Почему они с мужем согласны оставаться в доме одни?
– Насколько я знаю, Дадли присматривают за Хилл-хаусом с незапамятных времен, и Сандерсонов это вполне устраивает. Но завтра…
Теодора хихикнула.
– Наверняка миссис Дадли – последний потомок истинных владельцев Хилл-хауса. Она дожидается, когда последний Сандерсон – то есть вы, Люк, – умрет страшной смертью. Тогда она получит дом и закопанные в подвале драгоценности. А может, они с Дадли хранят в потайной комнате золото. Или под домом есть нефть.
– В Хилл-хаусе нет потайных комнат, – твердо возразил доктор Монтегю. – Естественно, такая возможность предполагалась и раньше, и я могу со всей определенностью заявить, что никаких таких романтических укрытий в доме не имеется. Но завтра…
– Так или иначе, нефть уже не в моде – ее в старых замках больше не ищут, – сказал Люк Теодоре. – Если миссис Дадли и укокошит меня, то по меньшей мере за уран.
– Или просто для собственного удовольствия, – заметила Теодора.
– Да, – сказала Элинор, – но зачем мы здесь?
Целую минуту все трое смотрели на нее; Люк и Теодора с любопытством, доктор – серьезно. Потом Теодора промолвила:
– Я как раз собиралась задать тот же вопрос. Зачем мы здесь? Что не так с Хилл-хаусом? Что должно произойти?
– Завтра…
– Нет, – ответила Теодора почти сварливо. – Мы взрослые умные люди. Мы проделали долгий путь, доктор Монтегю, чтобы встретиться с вами в Хилл-хаусе. Элинор хочет знать зачем, и я тоже.
– И я, – сказал Люк.
– Зачем вы собрали нас здесь, доктор? Зачем сами сюда приехали? Как вы прослышали о Хилл-хаусе? Почему у него такая репутация и что тут на самом деле происходит? Что должно случиться?
Доктор огорченно нахмурился.
– Не знаю, – ответил он и, когда Теодора досадливо встряхнула рукой, добавил: – Мне известно о доме немногим больше вашего; разумеется, все эти сведения я вам сообщу. Однако о том, что случится, я узнаю одновременно с вами. Завтра и поговорим, при свете дня.
– Я не могу ждать, – объявила Теодора.
– Уверяю вас, – сказал доктор, – сегодня ночью в Хилл-хаусе будет тихо. В такого рода явлениях есть закономерности, как если бы паранормальные феномены подчинялись определенного рода правилам.
– А я считаю, что все-таки надо поговорить сегодня, – сказал Люк.
– Мы не боимся, – добавила Элинор.
Доктор снова вздохнул и медленно заговорил:
– Допустим, вы услышите историю Хилл-хауса и не захотите тут оставаться. Как вы уедете ночью? – Он быстро обвел их взглядом. – Ворота заперты. Хилл-хаус известен своим назойливым гостеприимством – не любит отпускать посетителей. Последний, кто вздумал покинуть Хилл-хаус в темноте – восемнадцать лет назад, – погиб, ударившись о дерево, когда его лошадь понесла на повороте аллеи. Допустим, я расскажу про Хилл-хаус и кто-нибудь из вас решит уехать. Завтра, по крайней мере, мы сможем проводить его до поселка.
– Но мы не сбежим, – сказала Теодора. – Я точно, и Элинор тоже, и Люк.
– Твердо будем стоять на крепостных валах, – подтвердил Люк.
– Какие своевольные ассистенты!.. Ладно, тогда после обеда. Мы вернемся в наш маленький будуар выпить немного кофе с отличным бренди, которое у Люка в чемодане. Там я расскажу вам все, что знаю о Хилл-хаусе. А пока давайте говорить о музыке, о живописи, на худой конец о политике.
4
– Я не придумал, – сказал доктор Монтегю, покачивая бокал с бренди, – как лучше подготовить вас троих к Хилл-хаусу. Я определенно не мог написать об этом в письме и сейчас опасаюсь, что мой рассказ повлияет на ваши впечатления до того, как вы сами осмотрите дом, чего мне очень бы не хотелось.