Страница 23 из 63
Сообразительный Фиррентис перекинул трансляцию на ближайший к боевой группе настенный терминал в галерее, и Унус присоединился к созерцанию буйства Варпа. Мельтешение нематерии постепенно сошло на нет, но сама фигура всё еще оставалась нестабильной. Теперь, уже сохраняя человеческие, в целом, очертания, она словно пульсировала, норовя разрастись больше пределов каюты, при этом то и дело частично погружаясь в стены и потолок.
Взводный канал чернецов был недоступен Лему, но предположить, о чем они говорят, было проще простого.
- Унус! Он явно стабилизируется. Что бы вы ни решили, подождите! Фиррентис говорит – шестьдесят два процента, что он станет материальным полностью! – какими единицами измерения оперировал Квартус, выдавая такой прогноз, Лем не знал и знать не хотел.
Гротескное существо определилось с размером и теперь постепенно обретало окончательную форму. Несколько раз видоизменялись рога и очертания шлема, появлялись и исчезали символы – то кхорнитские, то колесо Хаоса Неделимого, то всю поверхность брони заполняли только молнии. Крылатый череп Легиона прочно обосновался на нагруднике почти сразу, цвет доспеха тоже оставался низменным, за исключением перчаток. Лем слышал, как шумно выдохнул Унус, когда кисти рук – теперь уже точно рук – существа впервые щедро окрасились в багрово-алый, словно вспыхнули изнутри от кончиков когтей и почти до локтя, а через секунду цвет немного съежился, полностью совпав границей с идеально прорисовавшимися сквозь неустойчивою расплывчатость доспеха латными перчатками. Через некоторое время цвет брони выровнялся, но потом перчатки поалели снова.
- Он осознает себя, - согласился с непроизнесенным выводом Лем. – Совершенно точно осознает.
И, обругав себя, рявкнул в рубку приказ на экстренную активацию поля Геллера. Похоже, это было правильное решение – стабилизация пошла намного быстрее, перестали гулять по броне мелкие красноватые вихри, рога резко укоротились, почти задевая, но не игнорируя теперь потолок, и беспокойный скорпионий хвост начал биться о стены, не проходя их насквозь.
Еще через несколько минут в разгромленной капитанской каюте уже стоял сам Зо Сахаал, и о недавней его манифестации напоминали только символ Кхорна, неприятно пульсирующий на наплечнике. Казалось, полночная синева брони пытается поглотить его, но темная красноватая бронза снова и снова выплывает из глубины на поверхность.
Первый резко вскинулся, сменил позу. Зашевелились остальные чернецы.
- Чтимый Унус? – вежливо и безнадежно поинтересовался Лем.
- Мы будем говорить с нашим братом Зо Сахаалом. Жди.
Чернецы боевым строем направились к каюте и дверь отъехала, пропуская их внутрь. Изображение с камер внутри погасло.
- Приказ капитана, - механически доложил Примарис. - Запись ведется и сохраняется в режиме защиты информации. Подлежит расшифровке только в случае смерти капитана или троих и более его братьев.
- То есть, ты закрыл её сейчас, но технически можешь включить воспроизведение?
- Да. Ты настаиваешь? – спросил Фиррентис с явной надеждой.
- Нет. Дело семейное, отнесемся с уважением…- философски усмехнулся Лем. Собственный голос показался ему каркающим.
Неимоверно хотелось обскуры, а лучше - ударную дозу анестезии и в небытие на полсуток. Лем подумал стрельнуть у еретехов их личного адского пойла тройной перегонки, но всё-таки отказался от соблазнительной идеи. События могли сдвинуться с мертвой точки в любой момент, он не имел права покидать эту трижды долбанную реальность. И, точно подтверждая эти размышления, пришел вызов с мостика. Ритуалист докладывал, что Имматериум успокоился и он готов приступать к Отверзанию Врат.
- Начинайте, - согласился Лем.
…Если славные бессмертные воины во время своих «семейных разборок» разнесут корабль, я хочу умереть вне Вопящего Вихря.
- Точку открытия дали?
- Да, сэр.
- Маневр обсчитан?
- Так точно.
- Тогда дальше всё штатно. Я буду у себя. Отчитаешься, когда пройдём портал.
Торчать на мостике не было сил.
Я просто побуду в своей конуре, пока хозяева не решат, кто, собственно, теперь хозяин.
С чего бы тебе интересоваться происходящим сейчас между бессмертными воинами, а, червь? Какое твоё червячье дело, кто из досточтимых выйдет из каюты живым, а кого вынесут, если только он не распадётся сразу после смерти, как положено демону. Отчитываться тебе будут? Кто тебе вообще Сахаал, чтобы нервничать; какая, нахрен, вообще разница: Сахаал, Унус, Трэс? Вот Квинквэ – это проблема, да. Так ты не ной, ты пока проверь ключевых людей, и, если у досточтимых всё пойдёт плохо – просто перехватывай управление. Очень удобно сейчас может получиться – «Ветер» уйдет из Вихря, а на борту не останется никого, способного удержать власть. Ты будешь рад, старик?
Лем физически ощущал, как немеет лицо, привычно застывая маской доброжелательного спокойствия. Привычка – вообще великая вещь, она позволяет жить и действовать, даже если внутри у тебя уже всё полчаса как оборвалось и сдохло. Дружелюбно кивнуть дежурному в холле, принять от девушки-пажа пакет с чьим-то очередным отчётом, отправить её за стаканом чего-нибудь освежающего. Выслушать недовольное бурчание опять «забытых» при выходе из заповедника телохранителей: выброс же был, мало ли, что по кораблю бродит, эх, Мастер! – и небрежно отшутиться в ответ. Опуститься в кресло в своем кабинете, просмотреть содержимое пакета, аккуратно отправить его в один из ящиков с документами. Принять от девушки бокал, сделать несколько глотков, не чувствуя вкуса. Поймать её взгляд, полный надежды на еще какое-нибудь задание. Тоже ждешь в конуре, когда хозяину потребуется твоё присутствие, да, милая? Тебе повезло - у тебя хозяина не убивают вот прямо сейчас…
- Посидишь со мной, оленёнок?
Девочка трогательно вспыхнула и опустила глаза. Девочке стыдно, что когда-то, примерно вечность назад, она была такой маленькой и глупой – испугалась шепотов, темноты и испачканного платья. Девочке приятно, что Мастер еще помнит, как назвал её тогда.
…Какие охренительные проблемы у людей, пока мы тут демонов гоняем! Хотя, кто это «мы», старик? Это дела легионеров, причем тут вообще «мы»?
Девочка шагнула к одному из гостевых стульев, но Лем мягко перехватил её за талию и утянул к себе на колени.
- Не возражаешь? Я хочу рассмотреть тебя поближе, оленёнок. Мне всё время кажется, что я упускаю что-то важное, когда ты пробегаешь мимо, глядя в пол, и я вижу только твою макушку. Ну-ка?
Старая, пошлая игра: поддеть пальцем подбородок, заставляя поднять лицо, очертить большим пальцем скулу, отодвинуть с лица непослушную тёмную прядку.
- Точно! Очень многое упускаю. Не прячь от меня лицо, Кларисса, это просто нечестно! Ты же знаешь, как я люблю… всё самое… красивое…- и вот эти многозначительные паузы, и голос сделать глубже и бархатистее. Млей, девочка, млей. Это отличное занятие для нас обоих. Я тоже буду изо всех сил наслаждаться твоим обществом. И совершенно не буду думать о том, стоит ли оставить жизнь демону Кхорна, если этот демон – вроде как наш капитан. Тем боле, что моего мнения по этому поводу никто не спросит.
- Скажи, ты очень сердишься на меня за тот случай? Грязное платье страшно уродовало тебя, но срывать его вот так, в коридоре, это было довольно невежливо с моей стороны. Ты простишь меня, олененок? – и гладить аккуратно, бережно и совершенно бесстыдно. Волосы, спину, шею, грудь, живот, бёдра. Всё одинаково мягко, не задерживаясь нигде и не упуская ничего. И всё время смотреть глаза в глаза, будто бы весело и при этом пронзая навылет, и не давать отвести взгляд. Знакомая наизусть игра, привычная. Привычка - это то, что позволяет жить и действовать, когда… повторяешься, старик, это плохо.
Кларисса тихонько всхлипнула, прижимаясь щекой к ласкающей руке. Лем снова погладил пушистые тёмные волосы и потянул к себе, заставляя девочку опустить голову ему на плечо. И снова гладил, ласково и бездумно, и нес какую-то полагающуюся чушь.