Страница 1 из 24
========== Пояснялка 1. Краткая история одного впадения в ересь. ==========
Рал родился в семье мелкой нобильской прислуги, нечасто вхожей в хозяйские покои. Однако такого статуса было достаточно, чтобы мальчик с самого раннего детства чуточку видел, и ежедневно в красках слышал, как ЛЮДИ ЖИВУТ. Ну, не люди, конечно – нобили. Атмосфера Высокого дома оказала на неокрепший ум тлетворное воздействие: красивой жизни хотелось страшно, но простейшие наблюдения за реальностью подсказали, что честный труд во славу Императора не даёт на неё ни малейшего шанса.
Рал подумал-подумал, и, поставив дыбом все связи родителей, заделался послушником в местном приходе Экклезиархии. Наивный мальчик решил, что там все равны перед Императором, и при ревностном служении и известной хватке можно знатно приподняться. Но пара лет тех же простейших наблюдений показала, что «у генералов свои внуки есть»(с). И отсутствие у Рала серьёзной протекции отчетливо намекало на судьбу младшего подавальщика кадила, что никак не приближало к хорошей жизни. И изменить эту ситуацию может разве что непосредственное вмешательство Самого Императора.
Уже упомянутое тлетворное влияние вкупе с подростковой самоуверенностью подсказали решение проблемы: Императору надо помочь.
Рал сперва пару недель ходил с всё более красными и все более полными ужаса глазами, чтоб даже самые толстокожие однокашники заметили. В конце концов, будучи приперт к стене, дрожащим голосом рассказал, что вот уже которую ночь видит невыносимо яркий свет (ажно некоторое время с утра вообще ходит полуослепший, коллеги по дортуару подтвердят) и из этого света невыразимо могучий и грозный голос говорит чегой-то на высоком готике, который оный Рал от ужаса и по худости образования понимает лишь малую толику. А к чему такие сны снятся – это Рал предполагать не смеет, и слезно умоляет сохранить его секрет…
Ясное дело, к вечеру о видениях знали все послушники, а к завтрашнему утру Рал был вызван к проповеднику. Преодолевая ужас и заикаясь, бедный мальчик начал было снова пересказывать свои сны, но на ровном месте вдруг сверкнул глазами, расправил плечи и на чистом высоком готике задвинул о слепцах, утративших веру, и длани Императора, простёртой надо всеми. После чего отключился.
Бытовые условия жизни Рала сразу улучшились, а вот личная свобода резко ограничилась, потому как местное начальство испугалось само решать: чудо здесь или ересь, и позвало разбираться своего понтифика. Перед ним Рал трясся уже совершенно искренне и прозрения не выдал, а выдал только переживания слабого человека. Зато ночью приставленные наблюдать люди услышали пафосное вещание на высоком готике из теперь уже отдельной раловой кельи, а прибежавший понтифик насладился зрелищем бессознательного Рала. Понтифик посмотрел строго и решил остаться здесь, дабы вместе с приходским проповедником внимательно наблюдать за Ралом и глаз с него не спускать до прибытия епархиального эксперта.
План просто оказаться немножечко более угодным Императору, и за счет этого улучшить свои перспективы, треснул и развалился. Рал понял, что разбужены такие силы, оседлать которые он уже вряд ли сможет. Изрядно извернувшись, парень покинул уютную келью, без особых проблем нашёл проезжающего через город интенданта какого-то крайне далёкого нобильского дома, у интенданта – свиту, в свите - охочего до мальчиков человека, и экстренно отбыл с родины. В пути Рал прочно пустил в оной свите корни и по приезде к пункту назначения без проблем заделался младшей прислугой в нобильском доме. Что вернуло его к началу всего пути. Но методы эффективного продвижения себя были уже намечены и даже отрепетированы: периодически падая к ногам нужных людей - то в приступе «тайного прозрения», то просто «от восторга и страсти», Рал обзавелся полезными знакомствами и заинтересованными покровителями и шустренько полез вверх в иерархии слуг. А еще Рал внимательно смотрел и слушал, чутко улавливая стиль и атмосферу дома, и чем ближе к хозяйским покоям – тем меньше слепящего света было в его прозрениях. Всё больше таинственные голоса да невнятные шёпоты.
Ну и ничего удивительного, что красивый, скромный, воспитанный, приятный в обхождении юноша успешно оказался в числе личных лакеев Леди. А Леди как раз любила молодых красивых мальчиков, а еще молодых красивых девочек, вино, вещества и всякие небанальные забавы.
А еще у Леди был брат, который, в принципе, Хаоса боялся, но от больших амбиций сам себя объявил хаоситом (шёпотом под одеялом), собрал небольшую библиотеку запретной литературы и даже несколько раз пытался провести какие-то ритуалы. То есть появление человека, слышащего голоса Губительных Сил он воспринял нервно, но положительно.
А Леди… Леди была очень хорошей женщиной на самом деле, просто гедонисткой, презирающей имперские аскетические догмы, и будь проклят Империум, не давшей ей иного выбора, кроме как принять Хаос. Она была истинно прелестна и в обыденной жизни и в постели. Она искренне благоволила всем своим многочисленным избранникам, но не считала нужным ограничивать их. И все многочисленные юные мальчики и девочки, вошедшие в её покои, получали полный доступ ко всем благам, которыми она могла предложить. А человек слаб. Кто-то пытался в первый же день удрать со столовым серебром. Кто-то на второй неделе начинал шпионить в пользу любого заплатившего. А большинство за пару месяцев спивались, скуривались, овердозились. Полгода – предел прочности самых крепких. И Леди искренне печалила такая текучка кадров. (Мы промолчим о том, что возможно, эта текучка и была ее платой Хаосу. Рал не спрашивал.)
Рал вцепился в шанс зубами. Врубил на всю катушку обаяние. Не злоупотреблял. О любых предложениях стучать немедленно докладывал Леди. Продержался год, и еще год, и еще. Стал для своей госпожи наперсником, другом, возлюбленным и поверенным всех тайн. Ел за ее столом, сопровождал её во всех увеселениях, в том числе и в выездах в свет, фактически стал членом семьи. И все силы клал на то, чтобы упрочить положение Леди и её дома, прекрасно понимая, что от этого зависит и его собственное процветание. Голоса Хаоса, помимо невнятных предсказаний, исправно предупреждали о вовремя замеченных сплетнях, неверных и вороватых слугах, вражеских интригах.
Нет, разумеется, среди уличенных Хаосом слуг встречались и недоброжелатели самого Рала. И, разумеется, Рал любил дорогие подарки и хорошую жизнь. Но да отсохнет лживый язык, сказавший, что Рал не желал всяческого добра и процветания своей Леди и не делал всего возможного, дабы оное процветание обеспечить. И Леди платила ему тем же, потому что Рал был обаятелен и потому, что Леди была умна.
Но она любила молодых красивых мальчиков. А Рал проводил рядом с ней год за годом и на мальчика тянуть перестал совсем.
Ага, щаз все ждут историю взаимного вероломства?
Возраст самой Леди был еще более строгой тайной, чем запретная библиотека её брата. И однажды она предложила Ралу самый дорогой подарок и в своей, и в его жизни. В дом прибыли люди(?) в бесформенных одеждах, изрядная часть господских апартаментов превратилась в медблок и Леди на месяц затворилась от мира «для медитации и обращения к Императору». И Рал молился вместе с ней.
Через месяц осиянная светом Императора, то бишь невероятно свежая и прекрасная, Леди вернулась в свет с новым спутником. Ага, прежний кавалер отбыл и представил ей своего младшего брата – совсем юного и еще более симпатичного. А может и не брата, кто их вообще различает, смазливых спутников благородной нобилессы? А кто различает, тот молчит…
Почти двадцать лет Рал был практически счастлив. А потом почти одновременно произошли два прискорбных события.
Может быть, Рал не уследил, пропустил вражьи козни. Может быть, тайные неимперские вмешательства в организм вышли боком. А может Леди просто пробовала новый наркотик и не рассчитала дозу.
Леди скоропостижно умерла «от неизвестной болезни».