Гарри часто молчит

Новость о том, что всё младшее поколение Пожирателей — то есть те из приспешников Волдеморта, кто встретил войну еще студентами Хогвартса, - получат альтернативные приговоры, не подразумевающие реальных сроков в Азкабане, вызвала бурю негодования в некоторой части магического сообщества. В основном, среди таких же вчерашних студентов, находившихся в той войне по правильную сторону баррикад. Это взрослые могли увещевающе вскидывать ладони и говорить о снисхождении к юности виновных, те же, кому эти «юные» портили кровь во время учебы, считали всякую снисходительность просто преступной.

- Круциатить нарушителей при Кэрроу им возраст не мешал! - озвучил общую мысль Дин Томас, но его голос не был принят во внимание.

Возможно, если бы вознегодовал сам Избранный, сам Герой Войны и Спаситель Англии, решение было бы другим. Но Гарри Поттер молчал. Когда-то давно он просто хотел, чтобы война закончилась, и чтобы в ней оказалось не слишком много пострадавших. Этого же он хотел и сейчас. Вряд ли друзья поняли бы, начни он объяснять, что имеет в виду любых пострадавших. Поэтому проще было молчать.

Позже, когда стало известно, что в качестве альтернативы Азкабану большинству «малолеток» назначаются общественные работы на сроки от двух до пяти лет, настроение среди их победивших ровесников резко поднялось. В воображении очень многих доброжелателей живо нарисовались чванливые слизеринцы, с метлами и ёршиками для унитазов в руках бегающие по коридорам хоть того же Министерства Магии. Весь первый курс Академии Аврората дружно признал, что ради такого зрелища можно и выпустить пожирательских недобитков на относительную свободу.

Однако потом ликование снова померкло. Осужденную молодежь мгновенно расхватали по архивам и хранилищам, поскольку за годы растущего влияния Волдеморта документы и артефакты столько раз изымались, подменялись или уничтожались, зачастую вместе со стеллажами, если не целыми секциями, что теперь в большинстве хранилищ воцарился форменный бардак. Который надо было кому-то разгребать. Работа была нудная и пыльная, но совсем не связанная с публичной чисткой сортиров, и это было катастрофической несправедливостью на взгляд большинства вчерашних гриффиндорцев.

Отдельной огромной несправедливостью был Драко Малфой — ведь и здесь не мог не выделиться! Это пожирательское отродье попало не куда-нибудь, а в Отдел Обезвреживания Тёмных Проклятий! Работа на стыке Аврората и Отдела Тайн! В то время, как сам Избранный Герой Британии и его наивернейшие сподвижники были всего лишь первокурсниками в Академии Аврората, мордредов хорёк оказался уже полноценным сотрудником одного из самых закрытых и самых престижных подразделений!

- И самых травмоопасных, - напомнил Артур Уизли страдающему сыну и его друзьям, собравшимся на кухне в Норе. - Ситуация в стране тяжелая, многие специалисты погибли, а от Пожирателей осталось слишком много неприятных сюрпризов. Младший Малфой провел достаточно времени бок о бок с самим Волдемортом и его приспешниками, чтобы начать разбираться в их излюбленных проклятьях. Было бы глупо не пользоваться его познаниями во благо и ради безопасности мирных граждан.

Но Рон всё равно был безутешен и не мог понять, почему сам обделенный Герой Британии согласно кивает на слова Уизли-старшего, а не Уизли-младшего.

А Гарри снова молчал. Он еще помнил, как Рон так же завистливо негодовал по поводу участия самого Гарри в Турнире Трех Волшебников. Рон по-прежнему считает, что рисковать головой без возможности отказаться — это привилегия. Гарри не мог согласится с ним, но и вступать в споры не хотел.

Потом настроение Рона опять резко скакнуло в гору: за первую неделю работы Хорек трижды оказался в Мунго. По Академии начала гулять шутка, что Малфоем просто швыряют во всё мало-мальски подозрительное.

- Может, на время работы в хорька и превращают! Мелкую скотину кидать можно дальше - людей не заденет, если какое проклятье рванет.

Но вскоре эта жизнеутверждающая версия развеялась. У большинства курсантов были старшие знакомые в Аврорате, и через них одна за другой выяснялись возмутительные подробности:

Абсолютно все новички Отдела Обезвреживания Проклятий первое время чуть не каждый день оказываются в Мунго — пока не научатся осторожности. Малфой еще быстро освоился, не иначе и правда имел большой опыт в работе со всякой темномагической дрянью. И берегут его почти как любого новичка, вперед более опытных товарищей не пускают… обычно. Только если что-то совсем уж непонятное, тогда у потомственного Пожирателя больше шансов разобраться без потерь, чем у любого другого, верно? Вообще-то, в таких случаях было принято выкликать добровольца на неизвестный риск, но с появлением в команде Малфоя эта традиция благополучно забылась. В конце концов, он же здесь искупает вину перед обществом.

- И так отделался легче легкого! Имел бы совесть — всегда бы первый шел, но это ж Малфой, ему б только за чужими спинами отсидеться! Ну Гарри, ну скажи!..

И опять Гарри молчал в ответ. Восемнадцатилетний Малфой должен идти туда, где слишком сложно и слишком опасно для более опытных волшебников — какая знакомая картина для Избранного! И разумеется, это справедливо. Кто-то рождается Избранным, кто-то — сыном Пожирателя Смерти. Кого-то мать спасает силой любви и ценой собственной жизни, а кого-то отец с младенчества учит быть правильным чистокровным. Результат один в обоих случаях: ты должен этому миру, и мир найдет способ взыскать с тебя долг.

Гарри не хотел об этом думать. Гарри просто хотел, чтобы война наконец-то закончилась для всех. Но война не закончится, пока любая домохозяйка в любой момент может нарваться на замаскированное проклятье в собственном саду. Будет меньше жертв, если разбираться с такими сюрпризами будут те, кто умеет им противостоять — обученные, сильные маги… и Малфой, который делом искупает былые грехи. Это справедливо. И Гарри молчал.

А к Драко Малфою коллеги относились неплохо, да и остальные, кому доводилось пересекаться с бывшим Пожирателем в Аврорате, вскоре почти перестали замечать его. Работает и работает, а что бесплатно — так этого по нему не видно. И в Мунго Хорек теперь попадал пару раз в месяц, не чаще, и в целом на общем фоне битых жизнью ликвидаторов проклятий особо не выделялся.

Так прошло восемь месяцев, первокурсники Академии закончили свой первый учебный семестр и отработали первую учебную практику в Аврорате. Как раз на день ее окончания пришлась НОВОСТЬ.

Новость прилетела с воем, как Внезапный Фейерверк братьев Уизли, заметалась между кабинетами, заплясала, рассыпая искры подробностей и налету обрастая слухами. Драко Малфой снова арестован, сидит в камере для задержанных при Аврорате! Арестован за отказ работать над снятием проклятья! Нет — за то, что избил своего куратора! Нет — за саботаж, в результате которого пострадала маглорожденная! Дело Малфоя будет пересмотрено в ближайшие дни, и теперь-то он уж точно отправится в Азкабан.

Аврорат еще был полон стажеров, а потому пересказываемая друг другу история быстро обрела воистину апокалиптические черты. Уже к обеду было известно, что Малфой выкрал гримуар с ритуалом воскрешения Темного Лорда, дом, в котором гримуар хранился — спалил Адским Пламенем, а в небе над ним повесил Мортмордре. Вопрос о том, успел ли юный Пожиратель провести ритуал и воскресить своего хозяина еще оставался открытым, когда в гудящей авроратской столовой появился живой участник событий, сотрудник всё того же Отдела Обезвреживания Проклятий Гай МакМиск. Очень быстро он понял, что пообедать в ближайшее время ему не светит, смирился и принялся докладывать:

- Маглорожденная волшебница попыталась открыть некую шкатулку, и сразу начала кричать от боли, а бросить шкатулку уже не смогла. Естественно, вызвали нас. Драко сразу как посмотрел, сказал, что шкатулка из малфоевского поместья, а проклятье похоже на их родовое, и снимается либо родовой же магией, либо универсальным ритуалом, только сложным уж очень. И Эби — это куратор его из наших — тогда ему говорит: так снимай, мол, скорее, раз это ваша родовая магия. А Малфой зыркнул эдак гадко и сказал, что не может. Мы сперва даже не поняли, думали, может ему какие ингредиенты нужны, или еще чего, а Нэнс сразу сказала, что видно Малфой считает, что это шкатулка из его дома ворованная, и из мести не хочет снимать проклятье. Тогда Эби стал его уговаривать по-хорошему, только ничего не вышло. Малфой начал орать, что мы тут все мугродье и ни фестрала драного не понимаем в родовой магии чистокровных. Девчонка эта со шкатулкой на земле лежит, плачет, а этот белобрысый знай себе про чистоту крови, представляете? Ну Эби того, рявкнул на него хорошенько, а этот в ответ орет, что лучше бы мы уже девицу в Мунго отправили и там бы ритуал готовили, а то от такого проклятья и умереть можно, и опять про чистоту крови завел. А дальше я и Нэнс аппарировали пострадавшую в Мунго, так что как Эби этого урода в камеру волок - я не видел. Вот так дело было.