Минас

По пути Минасу встретился сам досточтимый Зо Сахаал. Хорошая штука – поклон, можно спрятать лицо и не смотреть в глаза. Потому что взгляды тоже умеют говорить, а говорить с Наставником сейчас Минас был совершенно не готов.

Следующий день прошел в тяжелом ожидании своего собственного решения. Впервые в жизни было такое, что Минас знал, как надо действовать, но не находил в себе мужества сделать решительный шаг. Взять и отказаться от славного будущего, которое видел во сне и в которое верил совсем недавно. Бросить взвод, который вроде как дорожил своим сержантом. И отец так надеялся, что хоть в армии хаоситов Минас станет настоящей элитой, наверное, абордажная рота не покажется ему достойной заменой. Это если удастся уйти в абордажную роту. Что станет с родителями, если последний сын просто не переживёт разговора с Повелителем Ночи?

Но оставить всё как есть Минас не мог. Потому что на самом деле ни славное будущее, ни гордость отца не были важны. По-настоящему важным было только опустевший реликварий в груди, на месте которого теперь образовалась черная дыра, пожиравшая силы и волю. И как хорошо было бы искать искупления и вновь бороться за благосклонность и одобрение Наставника! Но причина гнева Зо Сахаала была такова, что признать свою вину Минас никак не мог. А значит, прощения не будет. Надо подойти и честно сказать, что соответствовать требованиям Наставника он не собирается. Но Минас всё медлил. Только нарочито грубо отсылал братьев по взводу, встревоженных его поведением. Это уже не его взвод, незачем сохранять хорошие отношения, потом только хуже будет.

Очень удачно в этот день вернулся Мастер Лем со свитой, и все «первые» увалили в заповедник. А у Минаса вполне официально не было права идти с ними – наряды же надо отрабатывать. Вот и славненько, несколько часов грязной работы вместо общества братьев – то, что надо, на самом деле.

Поначалу Сахаал решил, что наказание пошло глупому ребенку впрок. Таким смирным и тихим Минас не был никогда, а напомнить смертному о послушании всегда полезно. Но на следующий день кадет всё еще молчал и горбился. И проводя тренировку взвода, сам в ней не участвовал, что, в принципе, допустимо для сержанта, но необычно для искренне увлечённого самосовершенствованием Минаса.

На третий день Сахаал начал испытывать раздражение. Понурая неподвижная фигура нарушала слаженное мельтешение на плацу, постоянно попадалась на глаза и портила настроение. Выйдя из своей резиденции, Сахаал решительно свернул навстречу кадетскому строю. И Минас снова молча поклонился, не поднимая глаз. Легионер жестом отправил остальной взвод прочь.

- Ты обдумал своё поведение, кадет?

- Ты обдумал своё поведение, кадет?

Минас почти улыбнулся: Наставник даже сейчас помогает ему. Сам бы он сколько еще решался. Только вот поднять голову всё равно не получалось.

- Да, досточтимый легионер.

- Я хочу услышать, к каким выводам ты пришел.

- Я понял, что не достоин быть в числе твоих воинов, чтимый Зо Сахаал, – главное сказано, и сразу намного легче. И можно, наконец, поднять взгляд. – Ты позволишь мне уйти в абордажную роту?

Лицо легионера осталось непроницаемым. Долгие секунды Минас со страхом и надеждой смотрел в обсидиановые глаза, ожидая приговора, но услышал лишь знакомое:

- Иди за мной.

Значит, быстрого решения не будет. Капитан вернулся в покои, служившие ему рабочим кабинетом, и опустился в массивное кресло.

- Объясни, как ты пришел к такому выводу?

- Я… думаю не так, как дОлжно бессмертному воину.

- Неужели?

- Да…

Повисла пауза, а потом Сахаал недобро усмехнулся.

- Дитя, я хочу знать подробности. Не заставляй меня выпытывать их!

Слова хлынули, как кровь горлом: всё мучительное непонимание, и разочарование, и горечь потери. Пусть Наставник знает, что наказание действительно вышло суровым, и Минас артачится не по легкомыслию. И пусть сам скажет, правильно ли Минас рассудил, что теперь ему нет места среди избранных.

Наставник слушал внимательно и безэмоционально, а потом и вовсе пристегнул лицевой щиток, и неясным осталось – плохой ли это был знак.

А когда Минас выдохся и снова поник, капитан извлек с одной из полок дата-слейт и активировал проектор.

- Что касается превосходства легионера над смертным в данном конкретном случае. Вы оба вызвали мой гнев, поскольку от тебя я ждал большего смирения, а от него – более полезных для вас уроков. Жалеешь, что тебе я не выразил своё недовольство лично?

На экран транслировалась запись с личного регистратора. Под почти невидимым глазу ударом тёмного кулака выламывается из креплений розовый шлем. От второго удара он отлетает в сторону, открывая исковерканное ужасом лицо. Короткое движение, и вся левая часть лица окрашивается алым, а возле рта остается висеть содранный со щеки клок кожи.

- Эту запись я собираюсь подарить его бывшему сержанту. Как видишь, я разделяю твою оценку, и не я один. Что не отменяет законов, общих для всех смертных.

Отключать трансляцию Повелитель Ночи не стал, и при желании Минас мог и дальше смотреть, как на экране мелькает, опрокидывается и влетает в стены яркий доспех.

- Второе. Никто из твоих наставников ведь не считает, что твоя «личная привилегия» отменена? Я бы удивился, если бы было иначе. И я действительно считаю, что со своей частью договора ты справляешься достойно.

Минас вопросительно вскинулся, не понимая, как следует трактовать слова легионера, но Наставник еще не закончил.

- И третье. Если ты всё же решишь отказаться от борьбы за место в моём Легионе – я не стану тебя удерживать. Абордажная рота – не единственное подразделение, куда тебя могут принять. Но это должно быть взвешенное решение. Поэтому сегодня ты просто хорошо обдумаешь всё еще раз. Можешь идти.

И Минас оказался за дверью, потрясённый и совсем ничего не понимающий. К счастью, сержанты упростили ему жизнь, отправив оба взвода на очередную прогулку по горам: хорошая нагрузка помогает не запутаться в мыслях. Но понимания от нее не прибавляется.

Легионер не отверг ничего из сказанного Минасом, но и не признал его правоту. Следует ли считать, что договор всё еще в силе, и как тогда относиться к произошедшему в ангаре? Сахаал не ответил ни на один из вопросов, не дал прямого указания, как действовать дальше…

Пересидев ужин под молчаливыми взглядами своего взвода, Минас отправился за очередным нарядом.

- Все взыскания отменены, – Корракс был чем-то очень занят в ящике стола, и встречаться взглядом с кадетом категорически не желал.

- Вообще все? – тупо переспросил Минас. – А дверь?

- Вообще все. Досточтимый легионер Зо Сахаал сказал, что бессмысленные занятия не должны отвлекать тебя от размышлений.

Вот теперь Минас окончательно растерялся. Неужели Наставнику действительно НАСТОЛЬКО нужно минасово решение? К тому же, вместо привычного уже вечера за очередной монотонной работой образовалась полная свобода, и надо было куда-то себя деть. И не сойти с ума от напрыгивающих друг на друга мыслей.

Минас вспомнил один чудесный тихий закуток между двумя хозблоками, где и не видно тебя, и не слышно, и никто не помешает собирать мозги в кучу. Увы, место оказалось занято, на опрокинутой канистре уже обосновался Джелл. Похоже, он был занят разговором по воксу, но ускользнуть незамеченным Минасу не удалось, боец подорвался и, в два шага догнав своего сержанта, решительно поймал его за рукав.

- Тебя сюда на уборку отправили?

Минас отрицательно покачал головой. Видно, что-то в нём изменилось за сегодня, потому что уже несколько раз грубо посланный за попытку поговорить по душам, Джелл решительно клацнул передатчиком в ухе и отодвинул ото рта микрофон. И потащил Минаса обратно в закуток.

- Так. Вываливай.

Подробно исповедоваться второй раз за день совершенно не тянуло, но желание действительно «вывалить» ворох перепутанных сомнений еще как было. Минас рассказал предельно лаконично, зато всё – от разбора еще в дежурке первого занятия с Арманорием до небывалой отмены всех наказаний, включая явно заслуженные.