Вестница скорби

Я остолбенела. Что он сказал? Я убивала ради развлечения? Не может быть! Я бы не смогла так сделать… и чему я противоречу? Чему? Владыка не станет врать. Для меня было шоком, что я целовалась с собственным отцом и желала его, а ещё то, что убивала ради удовольствия.

Я пошатнулась, и только рука Каллена не дала мне упасть. Владыка протянул ко мне руку и, дотронувшись до моей головы, прошептал:

— Может, я восстановлю что-то из твоей памяти, Матрель. Моей энергии хватит лишь на пару воспоминаний. Увы, всё я вернуть не смогу.

В мой мозг ударила волна силы. Память воскресла. Я почувствовала запах крови. И смех, а затем увидела картинку:

Я сидела на каком-то камне и ела эльфов на глазах у эльфийских детей. Я говорила им, что они следующие. Дети дрожали, тряслись от ужаса. Они так боялись… и я чувствовала их липкий страх. Он только смешил меня. Каждая ужасная подробность воскресала в памяти и казалась еще ужаснее. Я не могла на это смотреть, но картинки сменялись сами собой, подтверждая тот факт, что я беспощадное животное. И теперь мне с этим жить. Я погубила сотни жизней… ради развлечения. Теперь жить я не смогу как прежде. Буду винить себя вечно. А как иначе? Эти эльфы не заслужили, чтобы их вот так убили. И был прав Солас, и были правы люди. Я монстр по природе, которому страх и слезы жертвы кажутся забавными. Пусть это ребенок или же взрослый — ничего не меняется. Мясо остается мясом, жажда готова перекинуться и на вышедшего из утробы младенца.

========== Меня не существует и никогда не существовало ==========

Весь дворец стали чистить эти похожие на людей существа с фиолетовыми глазами — Скорбящие. Только сейчас я заметила, что здесь есть и самки, даже дети. Дети играли с органами убитых, о, Создатель! Им не было противно. Совсем.

Каллену сохранили жизнь лишь по моей просьбе. А остальных выживших заперли в темницу. Зачем? Неясно.

Но Скорбящие обращалась с людьми хорошо. Они не били, не ругались, даже еду согласились готовить для людей. Каллен сказал, что отношение у них очень хорошее к каждому, однако это не меняет того, что создания эти — кровожадные твари.

Лелиана была ещё в шоке от того, что Владыка собирается стать правителем всего и вся. Не знаю как, но понятное дело, все люди: короли, графы — будут убиты.

Теперь он возьмет курс на то, чтобы из своих сорока штук Скорбящих сделать хоть бы тысячу и распространить их на весь мир. Церковь теперь будет другая, говорил он, она будет служить во имя Освободителя. И каков был отец Владыки? Из всего им сказанного, я поняла, что отец его был очень сильным и крепким мужчиной. Но зачем людям поклоняться ему? Он же им особо ничего и не сделал, да и вряд ли он заменит им эту Андрасте и Создателя. Или новые церкви будут исключительно для Скорбящих? Неизвестно.

Владыка подобрал себе тронный зал и даже решил переделать дворец. Ему принесли план здания, и он стал что-то там черкать. Я сидела в тронном зале, в углу. Каллен куда-то ушел, надеюсь, его не съели Скорбящие.

Владыка… мой отец… никак не привыкну к тому, что этот молодой мужчина на самом деле мой отец. Он мне годится в мужья, но не в отцы. Его сильнейшая энергия никак не вязалась с хрупким телом и молодым лицом. Совсем к нему не подходила.

— Матрель, винишь себя за убитых? Дорогая, чувство вины — это намордник, который надевают только на тех, кто не кусается, — сказал мужчина, просматривая карту. Он занялся всем сразу. И Скорбящих направил в дело. Во всяком случае, мы эффективнее работаем, чем кто-либо из смертных.

— Очень хорошо, папа. Но я убила тогда стольких… лучше бы ты мне этого не говорил. Теперь я от этих воспоминаний не избавлюсь никак.

Владыка на меня посмотрел так, будто я для него не дочь, а нечто большее.

— Ты держишься за боль, потому что это всё, что у тебя осталось. Но это не обязательно, у тебя есть выбор. А ещё у тебя есть я и скоро будет новая история, дворец и всё, что захочешь, любовь моя.

Его обращение ко мне совсем не стыковалась с тем, кем он меня считал.

— Твоя любовь? Ты точно мой отец? — переспросила я. Теперь вина была уже не на первом месте. Меня больше интересовало то, как он ко мне обращается и почему.

— Да, твой отец, правда, люблю тебя чуть больше, чем дочь. Даже больше, чем чуть-чуть. Понимаешь? И я не могу понять, почему ты выбрала этого смертного. Это даже немного оскорбляет. Ведь я люблю тебя больше всего на свете, Матрель, ты моя девочка… только моя, — голос Владыки звучал так нежно и проникновенно, что мое сердце едва не выпрыгнуло из груди.

Отойдя от его чар, я поняла, что Владыка меня любит действительно не как дочь, если он целовал меня в губы. Значит… ой-ой. Это же очень плохо. Даже при всей красоте Владыки, я всё равно смотрела на Каллена и любила его. Хотя Владыка, похоже, считал этот мой роман с Калленом мимолетным увлечением, когда я хотела провести с ним всю жизнь. Но если я бессмертна, а он нет, то получается, что проведу я с ним малую часть своей жизни. О, нет.

— Твой спутник смертен. Он наполнен силой, за это я его уважаю. Но тело износиться и душа отправится вроде как к Создателю. Хотя на самом деле, где я только не был и никакого Создателя не видел, увы. А вот со мной, Матрельхельд, ты будешь вечно, — он сосредоточил взгляд на мне, а затем поднялся со своего места и пошел ко мне совсем не спеша.

Он предлагает мне себя? Он, мой отец, предлагает себя в мужья? Но… что вообще твориться?

— Но мне же… ты же… как же… — затараторила я, не в силах найти нужных слов.

Мужчина остановился совсем близко и сел напротив меня. Он нежно взял мои руки в свои и поцеловал каждую.

— Любимая, мой отец был рожден от союза брата и сестры. Моя мать не была разумным созданием, а твоя мать была дочерью моего дяди, — сказал он спокойным голосом, продолжая целовать мне руку.

Что? Его отец был… О, Создатель! Даже не знаю чье имя называть. Можно теперь: о, Освободитель! Это просто… кошмар. Вся моя семейка родилась из-за инбридинга. Теперь неудивительно, что он лезет ко мне. Его семья основывалась на браках внутри расы, вне расы никто, похоже, интерес не представлял. Но то, что его мать из неразумных, тоже заставило меня задуматься. Что за…

— Вы не торопитесь разнообразить расу, почему? — его мягкие губы продолжали прикасаться к моей коже. Как же это приятно…

Он оторвался от моей руки, а затем обнял меня, а я его в ответ. Его губы скользили по моей шее. Сейчас всё заходило куда дальше родительских отношений.

— Разнообразие для нас не очень хорошо. Если мы выйдем за пределы своей расы, то дети межрасовых браков будут рабами Времени. Но если мы одержим над Временем вверх, то это перестанет нас заботить. Сейчас это проблема, но в ближайшем будущем её больше не будет, — он посмотрел мне в глаза и ласково улыбнулся.

Я даже не знала, что делать. С одной стороны, это неправильно, ведь я выбрала Каллена, и тем более этот Скорбящий — мой отец, но с другой Каллен не вечен. Он умрет, а я буду жить.

Нет, я ведь люблю Каллена и буду с ним столько, сколько он сможет прожить. Я неуверенно уперлась ладонью в грудь отца. Он не должен этого делать.

— Не надо, папа. Не надо, прошу, — умоляюще прошептала я, и Владыка неохотно разомкнул объятия и отошел от меня.

Глаза его, отражавшие свет свечей, вспыхнули красным, как у зверя. Его лицо исказила гримаса ярости.

— Ты предпочитаешь смертного? Посмотрим, как ты запоешь лет через сорок, Матрель. Или больше. Он умрет, а ты будешь жить! Бессмертие не передается другим существам. Ты и не заметишь, как пройдут года, Матрель, и его не станет. Сама будешь его хоронить. И я не буду тебя утешать, когда ты будешь плакать над своей ошибкой, — прошипел он.

Эти слова ударили по самому сердцу. Зачем напомнить мне, что жизнь Каллена коротка? Я буду сидеть такая же молодая через сорок лет, а Каллен уже будет глубоким стариком. Он будет по-прежнему любить меня, а я буду помогать ему ходить, давать ему еды, и может, тогда он скажет, что ничтожен по сравнению со мной. Его красота завянет, а я буду такой же, как и сейчас. Не изменюсь ни капли. А потом он умрет. И я буду хоронить его в рыданиях и боли. Но жизнь, в которой нет ни любви, ни сострадания, теряет смысл. Вечность превращается в пытку.