Страница 14 из 19
Клим удивлялся причудливости судьбы: ещё с утра он был мелкой конторской сошкой, а теперь вдруг превратился в корреспондента солидной газеты – обладателя элегантного серого костюма, шляпы и купленных в ломбарде серебряных часов с надписью «За отличный глазомер».
В коридоре вагона Клим познакомился с Урсулой, маленькой черноглазой журналисткой из нью-йоркского новостного агентства «Интернешнл Ньюз Сервис». Они поболтали, вспомнили общих знакомых и договорились помогать друг другу. Как бы невзначай Урсула положила руку на плечо Клима, и он не смог удержаться от улыбки. Если не считать Адиных выкрутасов, когда с ним последний раз кокетничали дамы?
В прошлой жизни.
Всё-таки белые рубашки и шелковые галстуки способны творить чудеса.
4
Провинция Шаньдун – дикий неприветливый край: отвесные склоны, непролазные леса и низкие облака, блуждающие над горами.
Газетчикам показали место крушения «Голубого экспресса» и рассказали, как всё случилось. В два ночи машинист увидел подозрительные тени, мелькавшие на путях, попытался затормозить, но было поздно: рельсы впереди оказались разобранными. Состав полетел под откос, спящие люди попадали с полок, а сверху на головы повалился багаж.
Раздались выстрелы и страшный вой. Охрана «Голубого экспресса» сообразила, что это налет, и попряталась кто куда. Нападавшие разбивали прикладами окна, перескакивали прямо из седел в купе и вышвыривали наружу вещи и людей. Босых, обряженных в пижамы пленников повели в горы, а грабеж продолжался до самого утра. Растащили всё: от чемоданов до дверных ручек и пепельниц.
Присланные губернатором чиновники уже приступили к расследованию происшествия, но пока удалось выяснить только одно: на «Голубой экспресс» напали местные бандиты.
Клим ходил вдоль изрешеченных пулями вагонов. В одном из разбитых окон торчал кусок стекла, залитый засохшей кровью, а рядом на стене виднелись смазанные отпечатки ладоней: кто-то попытался выбраться наружу, да так и не смог.
Потом журналисты отправились в Линьчэн – маленький городок, окруженный высокой крепостной стеной.
По грязным кривым улочкам носились ошалевшие солдаты и чиновники. Местные старики сидели на крылечках и провожали чужаков затуманенными взглядами. Их коричневые лица лучились морщинами, а вокруг ввалившихся ртов расплывались клубы густого белесого дыма – бог весть от какой травы, набитой в крохотные глиняные трубки.
Клим отправил Грину телеграмму с описанием катастрофы и первыми сообщениями официальных лиц: гарнизон Линьчэна уже выслал отряд на выручку пленникам, однако солдаты не смогли к ним приблизиться, так как бандиты использовали людей как живой щит.
В телеграфной конторе Клим вновь столкнулся с Урсулой, и та рассказала ему, что из Пекина прибыл представитель американской дипломатической миссии Рой Андерсен, который должен был вести переговоры с похитителями.
– Где он остановился? – спросил Клим.
– В своем вагоне; все гостиницы забиты. Завтра в восемь утра мистер Андерсен пообещал встретиться с журналистами.
Клим и Урсула долго бродили по городу, пытаясь найти пристанище, и в конце концов даму взяли к себе итальянские коллеги, которые сняли на ночь крытый фургон. Климу места не хватило, и он отправился назад на станцию.
Из Шанхая пришел ещё один поезд, и всё пространство вдоль путей было забито солдатами, родственниками заложников и окрестными крестьянами, которые, испугавшись бандитов, перебрались под защиту крепости.
Народу было столько, словно в Линьчэне расположился военный лагерь. Пылали костры; кто-то рыдал, кто-то пел, кто-то предлагал на продажу хворост, чай и холодный рис.
Даже под вагонами сидели люди. Клим достал карманный фонарик: так и есть, между колес прятался целый выводок ребятишек.
Луч фонаря скользнул по подножке вагона и осветил дамские туфли и белый подол платья, расшитый красными маками. Клим поднял фонарь и замер. Господи боже мой… Нина!..
Она загородилась от света и попросила по-английски:
– Уберите фонарь!
Клим нажал на кнопку, и всё провалилось во мрак.
– Хэлло, дорогая!
– Ты? – выдохнула она.
Глаза постепенно привыкали к темноте: в воздухе соткалось светлое платье с теперь уже черными маками, потом Нинино лицо в обрамлении кудрей – чудесный призрак, занесенный на край земли.
Клим ждал, что она скажет. Нина тоже ждала.
– У нас в вагоне электричество погасло, – наконец выговорила она. – Проводника нет – видно, убежал куда-то…
Удивляясь собственному хладнокровию, Клим протянул ей ладонь:
– Пойдем искать твоего проводника.
Она не оттолкнула его и, опершись на руку Клима, спустилась по ступенькам на землю.
В других вагонах с электричеством всё было в порядке: Нина то входила в золотые квадраты света, лежащие на насыпи, то вновь пропадала во тьме. Под ногами шуршали мелкие камешки; в прохладном воздухе аромат Нининых духов мешался с запахом дыма.
Довелось же встретиться! По телу Клима перекатывались волны горячей дрожи; сердце оглушительно билось, по лицу гуляла недоверчивая ухмылка. Он и верил, и не верил в случившееся.
– У тебя в Линьчэне дела? – спросил Клим.
– Да.
– Где ты живешь?
– В Шанхае.
– А чем занимаешься?
– Всем понемногу.
Нина не желала рассказывать о себе. Спрашивать ни о чем нельзя, ревновать нельзя, можно только смотреть на свою жену и внутренне содрогаться: «Как любил её, так и люблю; ничего не изменилось».
– Бог с ним, с проводником, – внезапно сказала Нина. – Я хотела почитать, но сейчас всё равно поздно.
Вот, собственно, и всё. Виде́нию пора домой, в его сказочные миры.
– Ты где остановился? – спросила Нина. – Хочешь, в мое купе пойдем? У меня одно место свободное.
Словно удар невидимой бесшумной бомбы по груди.
– А Лабуда возражать не будет? – хмуро осведомился Клим.
– А я должна спросить у него разрешения?
Клим вошел вслед за Ниной в темный коридор вагона и включил фонарь, чтобы ей было легче найти свое купе. Он ждал подвоха, появления заспанного любовника или Нининых насмешливых слов: «Прости, я пошутила»… Но ничего подобного не произошло.
Она взялась за бронзовую ручку и отодвинула дверь в сторону.
– Заходи.
Купе первого класса: полуопущенная штора, смятая постель, безжизненная лампа над изголовьем.
– Чемодан закидывай на верхнюю полку, – распорядилась Нина. – Спать можешь на диване.
Клим повесил пиджак на одну из вешалок и развязал галстук. О, господи, зачем Нина позвала его к себе?
– Выключи, пожалуйста, фонарь, – попросила она и, встав одним коленом на постель, потянула вниз оконную штору.
Темнота была настолько густой, что возникла иллюзия громадного пространства – словно вокруг ничего не было, кроме вселенской пустоты.
Столько месяцев прошло, а каждый Нинин вздох, каждый шорох были знакомы. Вот она вынула гребень из волос, вот скинула туфли…
– Ты устроился в какую-то газету? – спросила Нина.
– Да.
– А где именно ты работаешь?
– В одной редакции. – Клим невольно подражал её односложным ответам.
Что он мог сказать Нине? Что числится курьером и живет в Доме Надежды вместе с пятнадцатилетней девчонкой? Что все эти месяцы он ходил по городу и всматривался в лица прохожих, надеясь случайно встретить свою жену?
Нина стояла перед ним – родная, невидимая и абсолютно недосягаемая. Господи, не надо строить иллюзий: она никогда не вернется.
– Нам надо оформить развод, – произнес Клим ровным голосом. Лучше не ждать, когда Нина первой заговорит об этом.
– Ты кого-то себе нашел? – удивилась она.
– Брак – это как дом: если не живешь в нем, надо пустить жильцов или снести всё и построить что-то новое.
Чуть слышно скрипнула половица, и шелковый подол скользнул по колену Клима. Нина была так близко, что он ощущал её дыхание на своем виске.
– С разводом ничего не выйдет, – сказала она. – У нас нет свидетельства о браке, так что мы можем развестись, только поженившись заново.