Страница 3 из 15
– Нисколечко, – подтвердила она. – Если уж не даёте поесть, так хоть название переведите.
– Храм Великого Пришествия Богов! – торжественно произнёс он. – И потому совсем негоже нам, нашедшим его милостивый приют, дополнительно осквернять это место.
– Это чем же я его дополнительно осквернила? – Шиккви постаралась, чтобы в голосе прозвучала нотка обиды.
– Знаешь ли ты, где только что переодевалась? И куда одежду повесила сушиться?
– А куда я ещё могу её повесить? – она возмутилась теперь по-настоящему. – И раздеваться я при Вас, что ли, должна была?
– Ох, Шиккви, – вздохнул Томови и протянул ей маленький свёрток со снедью. – Держи свою порцию и если не хочешь мне помогать, так постарайся не мешать.
Скью занялся уборкой помещения. Шиккви хотела было ответить ему чем-то язвительным, но фраза не рождалась, и время на ответ было упущено. Она повернулась, подсела к огню и, откусив подсоленный сухарик, подумала с обидой: «Религия – это миф, в который теперь мало кто верит. Если кто-то вообще способен во что-то верить сегодня…»
Шиккви, жуя сухарик, встала и вновь протиснулась в коридор, где минуту назад переодевалась. Повернула направо и попала в просторный зал с восемнадцатью овальными окнами в высоком сводчатом потолке. Ливень стих, и вода сквозь те из них, что были разрушены взрывом, не падала теперь отвесно на пол, а скатывалась извилистыми струйками по стенам, в свое время расписанным небывало красивыми картинами. Осторожно обходя лужи на полу, Шиккви прошлась по залу, с любопытством разглядывая уцелевшие надписи и изображения, многие она видела в учебниках, когда ещё ходила в школу… Как же это было давно…
Впереди находилась куча обломков камней, искорёженных серебряных и железных предметов непонятного назначения, украшенных драгоценными камнями. Выглянуло солнце, лучи его упали на пол зала, сказочно отражаясь от блестящего металла и преломляясь в пыльных самоцветах и осколках стекла. Шиккви засмотрелась на всё это великолепие и подумала: хорошо, что храм после бомбёжки не разграбили. Хотя, кому грабить и для чего, если творится вокруг такое.
Глаза привыкли к полумраку, и Шиккви заметила в стене узкий пролом, её повлекло туда, хотя она осознавала, что там может в лучшем случае не быть ничего интересного. И всё же она упрямо пролезла сквозь неровный разлом толстенных стен, осторожно нашаривая ногами дорогу. Впереди был свет – неяркий, колеблющийся, явно не дневной. Придерживаясь рукой за холодную скользкую стенку, Павепа опасливо пробиралась на свет, пока не стала отчётливо различать впереди дверь из цветного узорчатого стекла. Она несколько осмелела и прибавила шагу, и тут её рука провалилась в темноту. Шиккви вскрикнула, едва устояв на ногах, рванулась вперёд и навалилась на дверь всем телом. Дверь со скрежетом распахнулась, и она оказалась в зале, откуда начала свою экскурсию по храму, только с противоположной стороны. Встревоженный Скью подхватил её на пороге:
– Что случилось?
– Там… Да ничего, там, наверное, в стене пролом, я попала в него рукой…
– Испугалась?
– Всё уже прошло, – отстранилась, присела у костра. Согревшись и напившись горячего чая с сухарями из скудных запасов, она снова пребывала в насмешливо-язвительном настроении. Вспомнив кое-что из истории этого места, она решила отомстить Томови за ворчание по поводу сушки одежды:
– Послушайте, предание ведь запрещает разводить в храме костёр.
– Ты права, но для особых случаев существует определённый разрешающий ритуал.
– И Вы его, конечно, провели.
– Ну да, пока ты ходила… Кстати, ты ничего интересного не нашла?
– Что можно найти в храме? Тем более, разрушенном, – усмехнулась она и поняла, что лучше бы ей пока не ссориться с «воином-защитником». – Мусор, драгоценности всякие, ну, не знаю… рисунки на стенах…
– Росписи, – поправил Томови.
– Какая теперь разница?
– Мы – люди, и в любой ситуации должны себя вести достойно, – Томови раздражённо встал. – Пусть для тебя ничего не значат ни этот холм, ни этот Храм, но к памяти предков, его создавших и свято веривших!.. Прояви хотя бы уважение…
– А что я такого?.. – начала она и вдруг резко переменила тему – Хорошо, я постараюсь. А почему богов было 18?
Скью снова сел, отхлебнул из помятой кружки. Ему стало неловко за несдержанность. Он понимал, что виной тому чрезмерное погружение в мысли и чувства, связанные с этим местом, что, в общем, он сказал всё правильно, и всё же неловкость оставалась. Поэтому он живо откликнулся на вопрос Шиккви:
– Предполагают, что за этим числом скрыто нечто большее, чем мы можем себе представить сейчас.
– Томови, а Вы – верующий? – вдруг спросила Шиккви.
– Да, наверное… – задумчиво отозвался Скью, – А почему ты спросила?
– Вы и ритуалы какие-то знаете, и про храм много понимаете, – пояснила она, – а может, и планировку здания помните?
– Это-то к чему?
– Да так…
– Понимаешь, Шиккви, я не считаю себя истинно верующим, – Томови подбросил в костёр веток, поставил котелок с водой ближе к огню, – просто то, что мне близко с детства, что я уважаю и ценю, я не вправе нарушать. Это, если хочешь, мои принципы… Шиккви, если я обидел тебя сегодня, извини пожалуйста…
– Я понимаю, Томови, – согласилась Шиккви не совсем искренне, скорее, чтобы не обижать мужчину, но ей было приятно, что у неё попросили прощения.
Наступила длинная пауза в разговоре. Стало слышно, как дождь то утихает, то вновь усиливается, вскоре на полу вблизи стеклянной двери выросла лужица. Шиккви завязала подсохшие волосы, представила, что творится в большом зале с восемнадцатью овальными окнами в потолке и поёжилась.
Приближалась ночь. Одежда высохла, вернулась на плечи голодных и измученных хозяев, которые молча сушили хворост у костра, время от времени поглядывая на остатки скудных припасов. Вдруг Шиккви вспомнила о провале в стене и предложила Томови его исследовать.
– Давай завтра, – ответил тот, – я сегодня совершенно разбит. К тому же, рана разболелась, а обезболивающего осталось совсем мало.
– Завтра мы отсюда уйдём, – не унималась девочка, – иначе умрём с голоду. Томови, неужели Вы простите себе потом, что были в храме Матли Касля Леу и так и не заглянули дальше этой… прихожей?
Всё так, – сказал Томови, нехотя поднимаясь. Он и впрямь не простит себе бездействия, когда будет вспоминать об этой ночи, если, конечно, останется жив…
Шиккви уже стояла у стеклянной двери, нетерпеливо постукивая пальцем по ручке:
– Головёшку возьмите, там совсем темно.
– Был бы жир и тряпьё, сделал бы я приличный факел, – сказал Томови, подбирая из костра покрупнее и подумал, что если бы жир здесь всё-таки был, его съели бы в первую очередь. – Ну, веди, звёздная, раз неймётся тебе…
Пролом в стене они отыскали сразу, за ним метрах в четырёх виднелась дверь, открыть которую особого труда не составило, за ней оказалась вторая, точно такая же, но она не поддавалась ни в какую.
– Похоже, мы совсем ослабели, – сказала Шиккви со вздохом.
– Похоже, мы – на пороге тайны тайн этого храма!.. – торжественно прокомментировал лингвист. – Если я правильно помню, эта дверь реагирует на заклинание. Подержи-ка, – он отдал тлеющий сук Шиккви, развёл руки в стороны и заупокойным голосом начал. – Коювио мон свэ коо… Коювио мон свэ одво… Коювио мон свэ одвэри!..
Дверь не шелохнулась.
– Что не так? – задумался Томови, закусив губу. – Ах да, постучать, – выбил какой-то затейливый ритм на дверной ручке и с лёгкостью отворил её.
По ногам пронёсся лёгкий ветерок.
– Томови, Вам удалось! – Шиккви даже зауважала этого странного мужчину.
– Недаром же я изучал древние языки, – пояснил он. – Один мой знакомый, археолог, как-то попросил разобраться в странной надписи, я помог взамен на информацию, откуда она у него. Он ответил, что из храма Матли Касля Леу, вот я и предположил сейчас: возможно, это – то самое «отпирающее» заклинание… Очень уж хотелось тогда ему проникнуть внутрь вот этой самой комнаты, да, видно, судьба сделать это не ему, а мне…