Страница 35 из 49
Народное почитание Кришны принимало разнообразные формы. Когда Кришну рассматривают как трансцендентного Всевышнего Господа, верующие смиренно склоняются перед ним. Когда Кришну рассматривают как господина, верующий – его слуга. Если Кришну любят как дитя, верующий берет на себя роль любящего родителя. Если Кришна – божественный друг, то верующий тоже становится ему другом. А если Кришна – возлюбленный, то и верующий становится любящим его. Последнее отношение к Кришне было популяризировано бенгальским экстатическим святым и мудрецом по имени Шри Чайтанья, почитавшим Кришну как играющего на флейте возлюбленного.
Следуя Шри Чайтанье, верующий мужчина делается любящей женщиной в стремлении пережить блаженство присутствия Господа Кришны. Именно эта форма индуистской веры была экспортирована в 1965 году в Америку, превращена в Международное общество сознания Кришны и затем распространилась в других странах. Ее последователи известны как поклонники Хари-Кришны.
Вишну часто связывают с его супругой Лакшми, которой также поклоняются как полноправной древней богине. Ассоциируясь с процветанием и царственной властью, Лакшми часто изображается как сияющая дама, восседающая на выросшем из воды лотосе. Чистый лотос держится на поверхности воды, но корни его – в грязной тине: это символизирует сублимацию из мирской скверны тонкой духовной энергии. Лотос также символизирует изобильный рост органической жизни, так как мир непрерывно возрождается в лотосе, вырастающем из пупка Вишну.
Эпос и пураны
Личностная любовь к божеству расцвела в духовной литературе, последовавшей за Ведами. Две основные группы текстов, возникшие (согласно западным ученым) после 500 года до н. э., представлены эпосом и пуранами. Эти длинные героические повествования и поэмы популяризировали духовное знание и религию с помощью народных мифов и преданий. Они особенно пригодились для распространения индуистских учений в массах в то время, когда буддизм и джайнизм – движения, родившиеся в Индии, но не признающие авторитета Вед, – стали завоевывать себе неофитов.
В противоположность довольно абстрактным описаниям Божественного Первоначала в Упанишадах, эпос и пураны представляют Высшее как личность или, вернее, изображают его проявления в виде различных человекоподобных божеств. Как объясняет Т.М.П.Махадэван:
Индуистский разум не склонен приписывать божеству неизменную или твердо установленную форму или имя. По этой причине мы видим в индуизме бесчисленные божественные формы и бессчетные божественные имена. И все индуисты принимают как истину то, что послушание какой-либо одной из этих форм и какому-то одному из этих имен в конечном счете обращено к единому высшему Богу[118].
Два грандиозных эпоса, Рамаяна и Махабхарата, обычно представляют Высшее как Вишну, который приходит на Землю в критические периоды космических циклов. В непостижимо огромном диапазоне времени, как оно воспринимается индийской мыслью, каждый мировой цикл длится 4320000 лет. Две тысячи этих мировых циклов эквивалентны одному дню Брахмы, бога-творца. Каждый мировой цикл делится на четыре эпохи, или юги.
Дхарма — нравственный мировой порядок – естественна для первой эпохи. Вторая эпоха подобна корове, стоящей на трех ногах; людям надлежит усвоить свои роли в обществе. В продолжение темной третьей эпохи явные ценности больше не признаются, люди утрачивают альтруизм и самоотверженность, и святых больше нет. Последняя эпоха, Калиюга, неустойчива, подобно корове, пытающейся стоять на одной ноге. В мире проявляется все худшее: эгоизм, невежество, безрассудство и неистовая воинственность. Согласно индуистскому счету времени мы сейчас живем в период Калиюги, начавшийся в 3102 году до н. э. Этот период наступает,
в то время, как общество достигает той стадии, когда чины определяются богатством, богатство считается единственным достоинством, страсть – единственным, что скрепляет союз мужа и жены, ложь – источником житейского преуспевания, секс – всего лишь источником наслаждения, а внешние атрибуты смешиваются с внутренней религиозностью…[119]
Каждый из этих долгих циклов свидетельствует об одних и тех же поворотах событий. Маятник неумолимо перемещается от истинной дхармы к распаду и затем обратно к дхарме, когда боги вновь побеждают анти-богов. Пураны перечисляют множество форм, в которые Вишну во время распада дхармы воплощается в мире, чтобы помочь восстановить добродетель и нанести поражение злу. По преданию, такие, например, великие аватары как Кришна и Рама, приходившие помочь людям, были воплощениями Вишну. Считается обычным делом, что Вишну постоянно возвращается на Землю в ответ на мольбы страдальцев. Также то, что на своем пути он сталкивается с сопротивлением «демонических сил», считается неизбежной частью космических циклов.
Рамаяна. Эта поэма рассказывает о вечной борьбе добра и зла, символизируемой битвами, в которых участвуют человеческие воплощения Вишну. Они всегда учат людей добродетельной жизни, учат ответственности перед другими – как она определяется социальной ролью каждого. По отношению к другим людям человек – это в первую очередь сын или дочь, сестра или брат, жена или муж, отец или мать, или друг и лишь во вторую очередь – индивидуальность.
Рамаяна, длинное поэтическое повествование, написанное на санскрите и составленное, как полагают, приблизительно между 400 годом до н. э. и 200 годом н. э., приписывается певцу по имени Вальмики. Эту поэму, основанную, вероятно, на старинных балладах, очень любят и каждый год разыгрывают по всей Индии, устраивая пышные зрелища. В поэме показываются должные отношения между людьми, изображаются идеальные характеры – безупречные слуга, брат, жена, царь. Вишну в этой истории воплощается в добродетельного князя Рама, стремящегося убить Равану, десятиглавого демона – царя Шри-Ланки. Рама должен унаследовать трон своего отца, но мать его сводного брата вынуждает царя прогнать Раму в лес на четырнадцать лет. Рама, как образец нравственности, повинуется, соблюдая сыновний долг всегда быть послушным своим родителям, даже если, по его мнению, они неправы в своих повелениях. В новой, отшельнической жизни его сопровождает Сита, патриархальный образец супружеской верности, отвергнувшая его предложение остаться дома, в комфорте.
В конце концов Ситу похищает Равана. Он безуспешно ухаживает за ней в своем островном царстве и всячески оберегает ее от ужасных демонов. Хотя Рама могуществен, он и его сводный брат Лакшман прибегают к помощи обезьян и завязывают бой с целью освободить Ситу. Обезьяна Хануман становится героем истории. Хануман символизирует силу веры и преданности, позволяющую преодолеть наши человеческие пороки. Он может сделать все в своей любви к Господу. Кровавая битва завершается поединком один на один между Раваной и Рамой. Рама благословляет священную стрелу ведическими мантрами и посылает ее прямо в сердце Раваны. В тексте, который, возможно, является дополнением к поэме, рассказывается, что, когда Рама и Сита воссоединились, он обвинил ее в неверности; она, дабы доказать ему свою невиновность, подвергла себя испытанию огнем, и Агни защитил ее.
* * * * *
Поучительная история. Хануман, царь обезьян
Хануман был божественного происхождения и обладал фантастической силой, но воплотился в тело обезьяны, сделавшись предводителем армии обезьян. Когда Раме понадобилось найти свою жену Ситу, похищенную Раваной, он обратился к царю обезьян за помощью. Тот согласился помочь и посоветовал ему искать на юге.
Когда обезьяны достигли моря, отделяющего Индию от Шри-Ланки, они пришли в ужас, так как обезьяны не умеют плавать. Прилетел гриф и сообщил, что Сита действительно находится на противоположном берегу моря в плену у Раваны. Что делать? Одна старая обезьяна напомнила Хануману о силе, которая была у него в детстве, и сказала ему, что он мог бы одним прыжком без труда достигнуть Шри-Ланки и так же перепрыгнуть обратно, стоит ему вспомнить свою силу и свое божественное происхождение.
118
T.M.P.Mahadevan, Outlines of Hinduism, second edition, Bombay: Chetana Ltd., 1960, p. 24.
119
Сокращенная Хейнрихом Циммером Вишну-пурана, книга IV, глава 24, англ. пер.: H.H.Wilson, London, 1840, in Zimmer’s Myths and Symbols in Indian Art and Civilization, New York: Pantheon Books, 1946, p. 15.