Страница 6 из 18
– Я не люблю пиво. А воблы вашей попробую.
– Тёть Мань, может, мартини? – спросила Инна, играя в доброжелательность. Мартини с воблой…смешно.
У Инны было узкое длинное лицо, острый нос, нежный подбородок был тоже сильно заужен, и вся она была узкая, томная и грациозная. Воблу держит двумя пальчиками и не жуёт, кажется, а чуть-чуть придавливает аккуратными, чистыми зубками. Не жуёшь, так выплюнь! Что добро переводить?
Про себя Инна говорила, что у неё фиалковые глаза. Было, было – при определённом освещении, и особенно если она в сиреневой кофте и в аметистовых серьгах, появлялся в её нахальных, широко распахнутых глазах чернильный отблеск.
Второй дивы – Лидии – за столом не было, – видимо, ещё дрыхла. В отличие от резкой Инны, Лидия была тихая скромница, глаза всегда долу, при этом здоровья ей было не занимать, румянец во всю щёку.
И при всём этом обе красавицы были очень похожи друг на друга – не внешностью, а недобрым, надменным выражением лица. Злющие, одним словом. Как им только удаётся поддерживать в течение всего дня имидж роковых женщин? Марья Ивановна понаблюдала и поняла, в чём дело. Взгляд, конечно, играет существенную роль, но главное, обе расслабляют мышцы лица: никакого тебе удивления – от этого напрягается кожа на лбу, ни при каких обстоятельствах не радоваться – от улыбок ранние морщины. Настоящей красавице к лицу полная безучастность, а счастья как не было, так и нет.
– Тётя не пьёт мартини, – заметил Лев и добавил, придав голосу несколько натужную легкомысленность: – Здесь у нас, тёть Мань, история удивительная приключилась. Не помню, я тебя вчера с Артуром познакомил?
– Это тот, который в белых трикотажных штанах?
– Да, Артур Пальцев… У него, оказывается, зажигалка в виде пистолета. Он нас этой зажигалкой очень вчера развлёк.
– Он меня напугал, – перебил Лёвушку Фальстаф. – Куришь – кури, но зачем зажигалку на людей направлять? И целился, паршивец, прямо в лоб. Неприятно, знаете… Сидим оба, как древние римляне, в простынях, а тут вдруг этот дурацкий пистолет…
– Подрались… – как бы между прочим добавил Лёвушка и рассмеялся беззлобно.
– А зачем он Лидку в дом потащил? Это моя жена! Ты вначале заведи себе такую, а потом распоряжайся…
– Ну, такую найти не проблема, – подала голос Инна, вытягивая ноги, длинные и грациозные.
Фальстаф посмотрел на неё внимательно, пытаясь поймать за хвостик какое-то явное оскорбление, но голова после вчерашнего трещала отчаянно, и он оставил попытку обидеться.
– Но ведь ты Лидию уронил, – опять вмешался Лёвушка. – Артур не пьянеет, ты знаешь. Артур был в порядке. Он тебе человеческим языком сказал – ты её не донесёшь.
– А зачем он в меня зажигалкой целился? Я Лидию не уронил. Я её просто на землю положил, чтоб этому умнику в рожу дать. И вообще, тебя там не было. Ты всё с чужих слов говоришь.
– Весело вы прожили ночь, ничего не скажешь, – укоризненно проговорила Марья Ивановна. – Я, пожалуй, попробую мартини. Раз дорогое вино, значит, вкусное.
– Костя жену на землю положил, а Артур подобрал, – томно сказала Инна. – Я видела. Подобрал и в дом отнёс. И помешать ему это сделать Костик был уже не в силах.
– Перепил?
– Перепарился, теть Маш. Перепарился… Там такая жарища была в парилке… Мы ведь не хотели Лидию к вам в дом нести. Ну, чтоб вас не будить. Главное, её надо было вынести на свежий воздух… А тут Артур суетится… Дождь льёт, как в душе. Мы все в простынях. Артур какой-то дурацкий плащ нашёл. Увязался за нами и всё торочит: «Дай мне. Ты её уронишь, дай мне…» А скользко, Лидка из рук выскальзывает. И абсолютно бесчувственная, как дохлая рыба.
– Фу, Константин…
– Инна, вечно ты со своим «фу»…
– Артур Лидию спас, в дом отнёс, а она ему за это рожу исцарапала, – досказал Лев.
– Защитила честь семьи, – закивал Костик.
– Да она просто тебя с Артуром перепутала, – Инна явно пыталась шутить, но шутку трудно представить без улыбки, а здесь на улыбку не было и намёка – одна голая правда.
– Ваш Пальцев – герой! Я всё поняла, – сказала Марья Ивановна, обращаясь к племяннику. – Ты хочешь сказать, что Артур ночью в моей комнате прикурить захотел? И для этого воспользовался своей зажигалкой?
– Предполагаю, – пожал плечами Лев.
Он явно давал тётке понять, что не хочет обсуждать в общей компании её рассказ про ночные страсти. Значит, Лёвушке зачем-то надо замять эту историю. Пусть так, Марья Ивановна не против.
– А где он сам – Артур? – спросила она кротко.
– Он в Москву уехал. По делам. Но завтра обещал вернуться.
– Рожу подлечит и вернётся, – хохотнул Костик и добавил, желая разрядить обстановку: – Ну какая всё-таки Лидка дрянь! Какая дрянь!
– В бессознательности была женщина. В полной отключке!
– Мы пробудем здесь до субботы, – сказал в довершение Лёвушка.
– Вот подарок так уж подарок, – обрадовалась Марья Ивановна.
– Теперь – купаться! А вечером – шашлык.
Путь от банной террасы до кухни в жилом доме был недлинным, но его оказалось достаточно, чтобы сомнения вновь овладели сердцем Марьи Ивановны. Лёвушка, добрая душа, просто хотел её успокоить, но не стыкуется его рассказ с произошедшим ночью.
Положим, Артур благополучно дотащил Лидию до второго этажа. Что-то у них там произошло, и она оцарапала ему лицо. Возбуждённый молодой человек вошёл в первую попавшуюся комнату и решил выкурить сигарету. Так? Пока так… Но зачем возбуждённому человеку склоняться над спящей пенсионеркой? Зачем, пусть даже играя, целиться зажигалкой в спящую? И потом, режьте её, жгите огнём, но она не понимает, как капля крови с оцарапанной щеки попала на её пододеяльник. Не могла его Лидия так сильно оцарапать, чтобы у него с лица капало! Кого Лёвушка хотел успокоить своим рассказом – себя или её, любимую тётку?
Марья Ивановна решила непременно поговорить с самой Лидией. Поговорить надо деликатно. Мало ли что произошло в доме, когда она спала. Но желанию пенсионерки не суждено было осуществиться. Она не только не уследила, когда Лидия поднялась, но пропустила сам отъезд дивы с дачи. Оказывается, та прямо из спальни пошла в машину, заявив мужу, что и минуты не задержится в этом доме и за стол ни с кем не сядет. По дороге, правда, прихватила две бутылки пива и бутербродов на закусь.
Когда Фальстаф с супругой отбыли в Москву, Инна так прокомментировала их отъезд:
– Уехали, и хорошо. Эта Лидка, право слово, пирог ни с чем. А гонору! Единственное, что она хорошо в жизни делает, так это глаза красит. Глаза у неё совсем невыразительные, а она так умеет тень положить, что прямо тебе Вера Холодная. А во всём прочем – дрянь!
6
А утром в воскресенье, когда по телевизору как раз шла передача «Пока все дома», в Верхнем Стане произошло событие совершенно непотребное и страшное. В крапиве около старого собора был обнаружен мертвец. Неизвестный мужчина лежал на боку, на лбу длинная ссадина, а грудь продырявлена ржавым штырём, торчащим из поверженной на землю конструкции. Конструкция представляла собой уголок карниза, который ранее удерживал массивный барабан с луковицей. Уголок лежал возле северной части церкви в густо поросшей крапивой низинке. За какой надобой незнакомец попёрся в крапиву, понять было нельзя. Кроме того, близнецы – а именно они нашли труп – уверяли, что крапива была не помята и не стоптана, а стояла свежей стеной. Свой поиск близнецы предприняли из-за найденной на кладбище одинокой кроссовки – кожаной, синей, почти новой. Принялись искать вторую. И нашли. Нога с этой кроссовкой торчала из крапивы пяткой вверх.
Далее всё понятно. Близнецы помчались к отцу. Архитектор с трудом разлепил отёчные веки, – опухоль от укуса страшного насекомого ещё не прошла. Вначале он просто не поверил сыновьям, но когда вместо воплей и криков они вдруг оба заревели в голос, он пошёл на кладбище. Убедившись, что близнецы не «выдумывали всякий вздор», а говорили истинную правду, Харитонов кинулся созывать мужское население Верхнего Стана.