Времена года

Папка легла на рабочий стол в кабинете. Илья смотрел на нее и думал о том, что надо было уехать в горы. На всю праздничную неделю. В Швейцарию. Или во Францию. Горы. Снег. Лыжи. Вечером – приятная усталость во всем теле, ни о чем не думать. И никого не видеть. Он не заметил, как стал задыхаться. Он задыхался даже в новогоднюю ночь. От теории про идеальных жен. От пустоты вокруг и внутри.

Начать читать документы сейчас или сначала кофе?

Взгляд зацепился за разноцветную глиняную свистульку, которую ему недавно подарила Май. В тот день она с умным видом читала лекцию о том, чем отличались друг от друга стоявшие рядом штук двадцать абсолютно одинаковых на вид свистулек. Причем сочиняла с таким упоением и азартом, что прервать монолог было совершенно невозможно. А потом выпросила запеченное в карамели большое красное яблоко на тонкой палочке и ела его прямо на улице. Ее ужасная шапка снова сбилась набок, под конец Май перепачкала в карамели руки, шарф и перчатки, и он в машине оттирал влажными салфетками ее холодные, но румяные щеки. И чувствовал в этот момент себя на десять лет старше, чем был на самом деле.

Илья взял поделку и повертел ее в руках, разглядывая яркие аляповатые цветы. Он и сам не знал, зачем продолжал общаться с этой девочкой. Но в ней было столько жизни, столько бравады и вызова. Искренности. Что все равно звонил. И обещал перезвонить сегодня.

Илья поставил свистульку на стол. На часах – три пополудни. Набрал Май.

Соединилось после первого же гудка.

– Да?

– У тебя сегодня премьера, Май?

– В некотором роде. Если господин из первого ряда соберется. Привет. С наступившим, Июль, – ее голос слегка звенел, словно она его сдерживала. И был очень юным.

– С наступившим, Май, – он присел на угол стола и снова взял свистульку. – Как встретила Новый год?

– Гуляла по Красной площади с Севой. Тебя там видно не было.

– Это ты просто не заглядывала в Мавзолей.

Прошло около двух секунд, прежде чем Илья услышал ответ – громкий, веселый, захлебывающийся смех. Май несколько раз пыталась что-то проговорить, но у нее ничего не получалось – снова срывалась на хохот. Илья слушал, как прерывисто она дышит, пытаясь успокоиться, и поймал себя на том, что тоже улыбается.

– Прости, мы были без цветов, – наконец удалось выговорить Май, после чего они хохотали уже вдвоем.

– Меня не было в городе, – сказал он, когда веселье утихло. – Но сейчас уже в Москве и могу тебя забрать. Куда хочешь поехать?

А она вдруг замолчала. Совсем.

– Май?

– К тебе, – раздался тихий и серьезный ответ.

Теперь молчал он. Думал. Обо всем сразу. О том, что означают ее слова, о том, насколько он готов и насколько готова она, и о том, что Елена Дмитриевна что-то закупала из еды перед Новым годом, но вряд ли это подойдет для домашних девочек из хороших семей.

– Хорошо, – наконец сказал Илья, слыша ее чуть сбившееся дыхание в трубке. – Откуда тебя взять?

– Я дома, – голос Майи снова прозвучал звонко, и он подумал, что, наверное, эта звонкость проявляется, когда она волнуется. – Можешь туда подъехать?

Смелая маленькая Май. Революционерка.

– Да.

Никак не могла сообразить, что надеть. Хотелось юбку, но не имелось подходящей обуви. Юбка с желтыми ботинками будет смотреться нелепо. Значит, джинсы. К ним – что?

Опять хотелось что-то нежное, женственное. Ага, вот ту самую кремовую блузку в цветочек. Вообще зашибись.

Звонок телефона поставил финальную точку в ее мучениях. Вот эта, полосатая. Главное, что чистая.

Да и кто обратит внимание, какая на ней блузка? Если цель встречи – иное. Впрочем, простые голубые слипы этой цели тоже мало соответствовали, но альтернативы не было – поэтому…

Дверь квартиры щелкнула замком особенно громко.

А вот пассажирская «мерседеса» открылась бесшумно.

– Здравствуй, Июль.

Он второй раз за день открыл квартиру и зажег свет в прихожей. Май поставила небольшой бумажный пакет на полку, начала раздеваться. Как и в прошлый раз, он протянул руку. Теперь Илье вручили пуховик. Его гостья была в джинсах и полосатой блузке, совсем девчачьей. Она снова взяла пакет и ожидающе застыла в коридоре.

Май нервничала. Он это чувствовал. Повел ее в гостиную. Девушка остановилась посреди комнаты. Илья повернулся к ней. Она протянула яркий бумажный пакет со словами:

– Твой подарок. От Мая Июлю. В январе.

Внутри оказался большой новогодний шар. Красный. Бархатный. С маленькими золотистыми кистями.

– А я как раз сегодня подумал, что у меня совсем не новогодняя квартира, – сказал Илья, держа шар. – Ну что же, есть шанс все исправить. Спасибо, Май, – и протянул ей новогоднее украшение. Я сейчас принесу шампанское, а ты придумай, куда его можно повесить.

Она придумала. Когда Илья возвратился с бутылкой, парой фужеров и конфетами, шар нашел пристанище на фигурке носорога из черного дерева. Прямо так и свисал с круто загнутого рога, поблескивая кистями. Что там Илье недавно говорили про современное искусство в галерее Тейт?

Май стояла около кресла в углу и олицетворяла собой невинность, хотя уголки губ предательски подрагивали, выдавая, что она пребывает в восторге от собственной шалости.

– Неплохо, – оценивающе заметил Илья, после чего открыл шампанское и разлил его по узким высоким бокалам.

Он видел, что это шампанское, сухое, ей непривычно. И Май пьет крошечными глоточками, заедая совсем несладкий вкус напитка шоколадными конфетами.

Она еще не доросла до брюта. А он мог бы догадаться купить по дороге Asti.

– У меня для тебя тоже есть подарок.

Май оторвалась от конфет. Илья отодвинул ящик консоли и вынул белый пакет известной брендовой марки.

– С Новым годом.

Вопль, который издала Майя, говорил о том, что с подарком он угадал. В руках девушки была розовая шапка с двумя черными меховыми помпонами, имитирующими уши, а между ними – черный же маленький бантик. Нечто совершенно хулиганское.

Май в комнате уже не было – она убежала примерять подарок и вскоре вернулась с шапкой на голове и блестящими счастливыми глазами.

– Мне идет? – спросила она, принимая позу фотомодели.

– Очень, – кивнул Илья, – жаль только, что там не было с рожками чертенка.

Они смотрели друг на друга и улыбались.

А потом Май подошла и сказала: «Спасибо». И вдруг оробела. И спрятала глаза. Он видел перед собой только два пушистых помпона, маленький бантик и рассыпавшиеся по плечам спутанные волосы.

Илья коснулся пальцами ее опущенного лица и заставил поднять голову – посмотреть на него.

– Май…

– Поцелуй меня, как… тогда…

Все же она отчаянная. Испуганная и отчаянная одновременно. На лице Майи он ясно читал отражение охватившего ее смятения. И боязни услышать отказ.

Илья наклонился и поцеловал. По-настоящему. Раскрывая ее губы своими. Касаясь языком кончика ее языка. Он почувствовал, как тонкие руки обняли его за шею, и прижал это чудо к себе. Маленькую Май, пахнущую весной и свежестью. Сначала она старательно отвечала, и Илья подумал, что девочка, наверное, достаточно целовалась с мальчиками. Неудивительно, что он тогда не понял про ее невинность. А потом старательная ученица исчезла, и он перестал думать, лаская мягкие податливые губы, наслаждаясь этой лаской и чувствуя под своими руками чуть подрагивавшее юное тело.

Руки она так и не расцепила. Когда Илья закончил поцелуй, Май просто опустила голову, но была так же близко. Шапка упала на пол, и он видел густые локоны на ее макушке, собранные пластмассовой заколкой.

– Тебе не понравилось со мной? – тихо спросила она. – Я для тебя слишком… неопытная, да?

Илья молча гладил ее волосы, чувствуя, как неумело, но тесно Май прижимается к нему всем своим телом, как дрожат ее плечи и все ниже опускается голова. И тогда он задал главный вопрос, который до сих пор не давал покоя:

– Ты этого хотела? В тот день?