Приносящая удачу

– Есть какой-то подвох, да? – устало спросил Леон, не боясь показаться наивным: он давно уже прекратил стесняться того, что при всех своих грехах и пороках иногда бывает наивен и простодушен в общении.

– Нет подвоха, – ответил дед. – Если не считать подвохом то, что этот человек будет ненавидеть тебя и пытаться извести всеми доступными способами. Но не бойся, способов этих не много – лишь слова, но ты же умеешь держать себя в руках?

В тот момент это и правда не показалось ландграфу подвохом. Его ненавидели многие, но никто не решался говорить ему о своей неприязни прямо. Он посмотрел в выцветшие, почти прозрачные некогда голубые глаза старика и не удержался от уточняющего вопроса:

– Почему помогаешь мне?

– Может, я помогаю не тебе, а ему? – предположил старик. – Ему суждено умереть там, – он кивком указал на здание тюрьмы, и Леон тоже уставился на мелкие, заделанные решётками, окна. – Он сдохнет там, хотя может прожить долгую жизнь и быть счастливым. Я знаю это. Ты – его шанс. Он – твой. Он – заслуживает этот шанс. Ты – не знаю. Вот и посмотрим…

Это уже звучало правдивей. Ему не собираются помогать, его лишь хотят использовать, как инструмент помощи какому-то заключённому. Леон слегка улыбнулся: он любил, когда всё понятно.

– Хорошо, – кивнул ландграф, забирая из рук старика склянку. – Но как я вытащу его на волю?

– Завтра в ночь заступит новый караул, – пояснил старик, приблизив своё лицо к Леону, и ландграф наклонился к нему, чтобы тот мог говорить ему в ухо. – Трое. Два из них – продажные твари, так что принесёшь деньги мне, я всё устрою… Будешь ждать нас вон там, – он указал на здание церкви.

– Ты священник, – догадался Леон.

Ландграф никогда не посещал церковь и потому понятия не имел, как выглядят местные священники. Но теперь ясно понял, что это – один из них.

– Да, – кивнул дед. – Я священник, а ещё немного колдун, – он подмигнул и улыбнулся, причём ландграф с удивлением заметил, что все зубы у старика на месте, хоть и пожелтевшие. – У меня есть доступ в тюрьму, так что я всё улажу. С тебя – деньги, – он протянул Леону бумажку с цифрой, означающей количество монет. – Завтра после заката приходи к крыльцу церкви, ясно?

Леон кивнул. Дед продолжил:

– Вещи собери. Себе и ему – сразу придётся уходить… И ещё: тебе его не продадут, как следопыта… Поэтому вопрос: ты же не очень радеешь за свою репутацию?

Ландграф посмотрел на него странно, с непониманием. Вроде же старику достаточно о нём известно, чтобы не задавать таких вопросов.

– Полагаешь, какие-то сплетни могут быть хуже правды? – осведомился он.

– Ну… как знать, – пожал плечами старик. – Склянку береги: он должен выпить содержимое из твоих рук.

– Хорошо, – ответил Леон, и старик отошёл на шаг назад, так что ландграф тоже выпрямился во весь рост.

– А теперь проваливай и будь здесь завтра к закату, – добавил дед не очень любезно и сел обратно на лавку, где, видимо, и сидел до того, как подошёл к Леону.

***

И вот теперь ландграф брёл по лесу с этим парнем. Он оказался довольно угрюмым. Улыбался редко, да и то лишь, когда пытался поддеть Леона. Мужчина шёл и вспоминал старца, который помог ему. В тот вечер, когда они встретились у церкви, все трое, и Леону пришлось силой заставить бывшего узника выпить зелье, поскольку тот ни в чём ему содействовать почему-то не желал, дед сказал ему кое-что странное. Олан не слышал: он в тот момент корчился на земле от действия зелья. Сам Леон был немало ошарашен: он полагал, что действие этой жидкости из склянки будет безболезненным, однако, видимо, ошибся. Ему не было жаль парня, просто он был удивлён и потому не мог оторвать от него взгляда.

– Слышь, – обратился к Леону старик. – Ты запомни: как только ударишь его, сразу запустишь цепь событий, и помирать будешь – он тебе не поможет.

– Что? – переспросил Леон. – Я не собираюсь его бить… Ты же сказал, он будет помогать, пока не сбудется Условие.

– Это да… – пробормотал дед. – Не хочешь – не верь. Ударишь его – жди беды.

– Я не ударю, – ответил Леон, которому всего лишь нужен был проводник: он не собирался с ним ни дружить, ни враждовать.

– Ещё как ударишь, – улыбнулся старик. – Врежешь по морде с разворота кулаком…

– Я изменился, – тихо ответил Леон, перебивая старика.

Тот только пожал плечами, показывая, что ему на самом деле плевать.

Сейчас Леон шёл и думал, что пока всё под контролем. Да, Олан – не подарок, но вполне можно пройти с ним путь до болота. Там этот следопыт отыщет его клинок – и всё, можно будет разойтись. Главное, чтобы этот тип не решил убить его, ведь чары падут сразу, как клинок вернётся к нему, и тогда возможны любые варианты. Ландграф думал об этом с того самого момента, как напоил зельем Олана и поставил Условием то, что к нему вернётся артефакт. Наверно, обратную дорогу он нашёл бы и без следопыта, только вот назад Леон возвращаться не собирался. Его путь был другим. Хорошо бы уговорить Олана пойти с ним – такой попутчик бы очень пригодился, даже если и ненавидит его. Можно попытаться раздобыть в ближайшем поселении похожее зелье и снова заставить парня выпить. Правда, тогда, около тюрьмы, у него были связаны руки, иначе бы ландграф с ним не справился: Олан был крупнее и сильнее. Но руки можно связать, предварительно опоив снотворным. А потом, как проснётся, влить ему в глотку зелье с новым Условием. План был довольно хорош.

– Что будешь делать потом? – спросил Леон.

Олан обернулся, снова отбросив с лица непослушные пряди, и переспросил:

– Когда освобожусь от чар и от вас?

"Освобожусь от вас" прозвучало двусмысленно, но ландграф ничего не сказал по этому поводу.

– Да, – неопределённо ответил он. – Когда освободишься, куда пойдёшь? Ведь в город тебе опасно возвращаться?

– Подальше от вас пойду, – отозвался Олан, продолжая путь.

Он ненавидел Леона. Когда его вывели на ночь глядя из камеры, он мог предположить много нехорошего, что могло ожидать его. Но действительность оказалась паршивой. Наверно, не самой паршивой из всех возможных: стражники почему-то отпускали сальные шуточки, пока вели его, и это наводило на невесёлые мысли. Так что, когда его вывели на улицу и притащили к церкви, где ожидал ландграф и священник, это показалось благодатью. Ненадолго, правда. Потому что тут же его попросили выпить какую-то дрянь, а учитывая слухи, ходившие и о священнике, и о Леоне, пить что-то, предлагаемое ими, не хотелось совершенно. Ландграф оказался ловким и довольно сильным. Прижал к стене и своими пальцами открыл ему рот, второй рукой достав какой-то флакон, откупорил его зубами и влил содержимое, зажав Олану нос, чтобы точно проглотил всё до капли. Мерзкий подсоленоватый вкус чужих пальцев он запомнил едва ли не ярче отвратного зелья. Олан был зол и изловчился пнуть коленом в живот ландграфа. Правда, он так и не увидел, был ли от этого толк и как отреагировал Леон: в голове всё помутилось, перед глазами мир начал раскалываться на части, в ушах загудело и заклокотало. Парень схватился за голову и повалился на землю. Было больно и страшно, поскольку он и представить себе не мог, для чего эти двое вытащили его из тюрьмы и почему всё это сейчас происходит с ним.

Священник под шумок удалился. У него были свои планы на этот город, и ему следовало поутру сдать продавших Олана стражей. Да, за ландрафом и узником тут же отправят погоню, но до них старику не было никакого дела: они свою функцию выполнили, а именно: показали, что стажи продажны, система наказаний несовершенна, а пороки правят этим миром. Леона следовало убрать, но и это Ролан не считал своей заботой. Леон – проблема Иржи, а не его.

Олан не помнил, сколько времени прошло, прежде, чем он сумел подняться на ноги. Священник уже куда-то сгинул, а Леон постарался всё доходчиво объяснить. Хотя Олан до сих пор не простил Леону его выходки, действие зелья вынуждало помогать ему. Парня возмущала мысль, что этот ландграф может думать, будто есть ещё какая-то причина, кроме магии, почему он идёт с ним.